Он слышал голоса, много торопливых голосов, говорящих на медицинские темы. Вряд ли красивые ангелы стали бы говорить о его пульсе или снижении давления. К тому же мертвые не испытывают боли. Сквозь боль, холод – почему так холодно? – путаницу в голове и удивительно отстраненные мысли о собственной смерти он услышал голос Эсси: – Все будет хорошо. Рид. Рид. Держись. Ты поправишься. «Ну, тогда ладно», – подумал он. Его тело, его разум, все его существо, казалось, плыло сквозь боль, вокруг боли, внутри боли. «Боль» была названием этой чертовой игры. Но он не хотел в нее играть и попытался отплыть подальше. Боль отказывалась уходить и была тут как тут, когда он снова всплыл на поверхность. Им овладела злость. Кто-то чем-то в него тыкал, и это тоже злило. Он сказал: «Отвали». Или, скорее, «оаи». – Почти закончили, детектив. Рид открыл глаза. Все вокруг было слишком белым, слишком ярким, поэтому он чуть не закрыл их снова. Но успел заметить красивое лицо, большие карие глаза, золотисто-коричневую кожу. «Красивый ангел». «Асивый аел». Полные мягкие губы дрогнули в улыбке. А он снова поплыл. Вверх-вниз, вверх-вниз. Не как на американских горках, а словно плот по мягко колышущейся реке. Река Стикс? Плохо. Донесся голос матери. А потом он снова уплыл, и ему снилась долгая беседа о смерти и красивых ангелах. Когда снова ударила боль, он решил – окончательно, – что быть мертвым – плохо. – Конечно, но ты не умер. Рид поморгал тяжелыми веками и посмотрел на Эсси. – Разве? – Точно! Я только что уговорила твоих родителей сходить поесть. Могу их вернуть. – Что за хрень со мной? Когда она опустила ограждение койки, чтобы сесть на краешек и взять его за руку, он оценил ситуацию. Аппараты, мониторы, противное ощущение от внутривенной иглы в руке, неистовая головная боль, кислый металлический привкус во рту и много других раздражителей – помимо боли во всем теле. – Она подстрелила меня. Патрисия Хобарт… за рулем белой «Хонды-Сивик», штат Мэн… – Ты уже нам все это сказал. Мозг хотел снова отключиться, но он справился. – Ее взяли? Взяли? – Возьмем. Не хочешь рассказать, как это произошло? – Все как в тумане. Давно? – Три дня, пошел четвертый. – Дерьмо. Насколько все плохо? Эсси помолчала. – Для начала хорошие новости: ты не умрешь. – В самом деле, хорошие новости. – Ты получил две пули. Та, что в плече, кое-что разорвала, но врачи говорят, что ты сможешь вернуть себе полную подвижность с помощью лечебной физкультуры. Причем от упражнений не отлынивать, как бы ни было больно или скучно. Понял? – Ага. – Вторая попала в бок, сломала пару ребер, задела печень. Ты потерял много крови. Какое-то время будешь чувствовать себя дерьмово, но, если не будешь дураком, полностью выздоровеешь. – Она ведь не попала… э-э, в мое достоинство? Что-то там внизу не так. – Это катетер. Его снимут, когда начнешь передвигаться самостоятельно. – Значит, я был почти мертв четыре дня… – Как ей удалось тебя достать? Рид закрыл глаза, пытаясь вспомнить. – Светлый парик, голубые контактные линзы, чем-то слегка увеличена верхняя губа. Сказала мне, что Рене… Рене! – Он открыл глаза и понял все по лицу Эсси еще до того, как она рассказала. – Мне очень жаль, Рид. Мы нашли ее в ее доме. Два выстрела в голову. Примерно за два часа до того, как она стреляла в тебя. Судя по тому, что удалось раскопать, Хобарт – рыжая девушка по имени Фейт Эпплби – познакомилась с Рене пару месяцев назад. Сказала, что подыскивает дом; похоже, она ходила по твоим стопам – по тем же домам, что и ты. Она подружилась с Рене, вероятно, увидев шанс вывести тебя из игры. – Она сказала, что Рене задержится и попросила ее показать мне дом. Я сначала не узнал ее, но голос… Я видел несколько интервью и узнал голос. Однако соображал слишком долго. – Друг, если бы ты вообще не сообразил, ты сейчас был бы мертв. – Ей почти удалось, Эсси. И учти, получить в тело пулю больно как черт знает что. Она обошла вокруг барной стойки, чтобы меня прикончить. Я не владел правой рукой, но вытащил пистолет левой и трижды выстрелил. Я знаю, что попал в нее. Знаю, что попал. – Да, ты попал. К двери вел кровавый след. – Хорошо. – Мы опоздали, Рид. Наверняка у нее уже был разработан план побега. Она сбежала – убив своих бабушку и дедушку. – Иди ты!.. – Да. Сучка застрелила свою бабушку на ходунках, потом дедушку в его массажном кресле. Мы заморозили их счета – на всех было вписано ее имя, – но она систематически, годами, снимала большие суммы. Теперь у нее миллионы. – Это она. Она убивала тех, кого не успели убить ее брат и его приятели. – Мы нашли в ее кабинете списки убитых, фотографии, данные, которые она собирала. Там осталось много оружия, парики, карты. Компьютера нет. Видимо, работала на ноутбуке и забрала его с собой. Машина «Хонда» была угнана тем утром, и она бросила ее у дома. У нас есть ориентировка на машину, зарегистрированную на нее, и, поскольку теперь она главный подозреваемый по нераскрытым убийствам в нескольких штатах, делу дан национальный характер. – Вмешались федералы? – Я не возражаю. Она умная, Рид. Хитрая и сумасшедшая. Нельзя отказываться от помощи. Ты должен снова встать на ноги, напарник. Отдых, лекарства, физкультура и все, что велят доктора. – В моей квартире, в спальне, есть доска с делом – архив. Сходи, забери все. – Поняла. Слушай, я позову твоих родителей. Они дежурили здесь почти круглосуточно. Желая прикоснуться к другу, Эсси провела пальцем по четырехдневной щетине на его лице. – Выглядишь дерьмово, Рид, но ты поправишься. Видишь эту кнопку? При необходимости можешь включать капельницу с морфином. – Да. Учту. Есть тут одна медсестра… наверное, медсестра, если мне все не приснилось. Очень красивая, карие глаза, белоснежная улыбка, кожа цвета карамели, которой моя мама покрывала яблоки на Хеллоуин… – Не приснилась. Это Тинетт. Посмотрю, работает ли она сейчас. – Эсси наклонилась и слегка коснулась губами его щеки. – Ты напугал меня до полусмерти, Рид. Постарайся больше так не делать. Еще сутки он то приходил в сознание, то отключался. Врачи хотели, чтобы он вставал с койки и совершал короткие прогулки, а прекрасная (к сожалению, замужняя) Тинетт строго следила за этим. Мол, если он хочет, чтобы сняли катетер, то должен быть мобильным. Рид шаркал по коридору, волоча за собой капельницу, обычно в сопровождении кого-нибудь из родных или приятелей-копов. Его очень тронуло, что Бык Стоквелл не пропустил ни одного дня посещений, хотя и ворчал, чтобы Рид пошевеливал своей тощей симулянтской задницей. За десять дней, прошедших с тех пор, как сталь впилась в его плоть, он похудел на четыре кило и чувствовал, как тает мышечный тонус. Мать приносила ему мясной рулет, отец угощал пиццей. Сестра испекла для него печенье. А брат протащил пиво. Первое занятие по лечебной физкультуре оставило Рида без сил и в холодном поту. Его палата, полная цветов, книг и мягких игрушек, включая плюшевого медведя с детективным значком, стала казаться ему тюрьмой. Впрочем, попасть сюда было так же сложно, как и вырваться. Когда в палату однажды проникла Селина Макмаллен, Тинетт – отныне герой Рида – вытурила ее в два счета. Но Макмаллен удалось сфотографировать его на мобильник. Увидев свой снимок в Интернете, Рид решил, что все ему врут, и он, по-видимому, умер. Он выглядел как зомби.