Богатство утрачено – что-то утрачено, Честь утрачена – что-то утрачено, Смелость утрачена – все утрачено. Иоганн Вольфганг фон Гёте Глава 11 Рид и Чаз Бергман любовались игрой лунного света на глади залива. Каждый держал в руке по бутылке светлого эля – нарушение правил, но Рид рассудил, что в два часа ночи на уединенном участке побережья никто их все равно не увидит. Чаз сразу после колледжа переехал в Сиэтл, но они не теряли связь и время от времени переписывались. Личные встречи, как правило, ограничивались приездом Чаза на Рождество и редкими летними выходными. – Извини, не смог прийти раньше, – сказал Рид, когда они сели на камни. – Полицейские дела? – Да. – Поймал плохого парня? Рид кивнул и сделал первый большой глоток. – Поймал и арестовал. – Детектив Квотермейн… Все никак не привыкну. – А я давно привык – верховный компьютерный гик Чаз Бергман. – Рид сделал еще глоток из бутылки. – Не ожидал снова увидеть тебя этим летом. Ты был здесь в июле. – Да. – Чаз отпил из своей бутылки, поправил очки на носу. По-прежнему худой и нескладный, он все же нарастил немного мускулов. Длинные волосы были собраны в хвостик. И даже маленькая «джазовая» бородка под нижней губой не маскировала в нем компьютерного гика. Глядя на воду, Чаз пожал плечами: – Моя мать очень хотела, чтобы я прилетел на шоу Макмаллен. Пожалуй, я тоже отчасти этого хотел. Не для того, чтобы вспоминать и говорить об этом, а просто увидеть людей, которые тогда спрятались в магазине. – Тот мальчишка, – вспомнил Рид. – Ему было лет двенадцать, а теперь учится на врача. – Да, и беременная женщина. У нее родились близнецы. – Ты спас их, братан. – Рид чокнулся своей бутылкой с бутылкой Чаза. – Наверное. Кстати, как Брэди Фостер? – Прекрасно. Учится в старших классах, играет в школьной команде по бейсболу. У них теперь есть еще один ребенок, знаешь? У Лизы и Майкла. – Да, ты говорил. – Девочка. Ей пять. Камилла. Страшно умная и очень похожа на маму. Лиза – потрясающая женщина. Ей приходится жить с этим каждый день, но она не позволяет травме диктовать ей правила. Я смотрю на эту семью, вижу, чего им стоил тот вечер, и вижу, что они не просто его пережили, не просто преодолели, они, ну… они сияют, понимаешь? Вот как эта луна. – Слушай… ты когда-нибудь туда возвращался? В торговый центр? – Да. – Рид отмечал на схемах точки атаки, расположение убитых и раненых, их передвижения, количество. – Там все здорово переменилось. – А я не могу заставить себя туда зайти. Даже мимо не люблю проезжать. Специально согласился на работу в Сиэтле, чтобы уехать подальше, – мне не приходили предложения с Аляски или Гавайев. – Помолчав, он добавил: – Работа отличная, хорошая компания, но главным было расстояние. – Ясно. – Могу не вспоминать об этом месяцами. А потом возвращаюсь сюда, и меня опять как ошпарит… Господи, мы же были детьми, Рид. Чаз сделал еще глоток. – Когда я слышу о какой-нибудь новой стрельбе, все сразу накатывает. – То же самое. – Я уехал в Сиэтл, а ты – на передовой. – Ты нашел отличную работу, друг. Построил карьеру. – Кстати, спрашиваешь, почему я вернулся? Переезжаю в Нью-Йорк. Взял небольшой отпуск, чтобы посмотреть несколько квартир, которые выбрала компания. Мне предложили возглавить там отдел цифровой безопасности. – Возглавить? Ну и дела, Чаз! – Рид радостно толкнул его в бок. – Ну, ты даешь, чертов ботаник! Чаз улыбнулся, но покачал головой и поправил очки на носу. – Я был готов отказаться, ведь Нью-Йорк намного ближе, чем Сиэтл. Но я не мог позволить тому проклятому вечеру, проклятому торговому центру – как ты его называешь? – определять мою жизнь. Так что в ноябре я перееду в Нью-Йорк. – Поздравляю, дружище! – Ну а ты, справляешься? Я имею в виду, значок, пистолет и на линии огня каждый гребаный день? – Работа детектива – это в основном расследования, гора бумаг и беготня. Не то, что показывают по телевизору. Не автомобильные погони и перестрелки. – Скажешь, никаких приключений? – Ну, пара автомобильных погонь… – Перестрелки? – Не так, как в боевиках, Чаз. Чаз молча смотрел на него из-за толстых линз. – Ладно, бывал я в паре ситуаций, когда в нас стреляли. – Ты боялся? – Еще бы. – И все же продолжаешь это делать. Вот что меня в тебе восхищает, Рид. Ты смотришь в лицо опасности и не отступаешь, и так было всегда. Нью-Йорк – это, конечно, не какой-то гад с пистолетом, но для меня – что-то вроде того. – Чаз помолчал и улыбнулся. – Плюс повышение по службе и хорошая прибавка к зарплате. – Счастливчик. Могу поспорить, в твоей машине стоит упаковочка пива в сумке-холодильнике? – Я же бойскаут. Всегда готов. Но я за рулем, так что все. – Так давай ко мне. Завтра… ну, уже сегодня – воскресенье, у меня выходной. Можешь лечь на диване. – Давай. А ты по-прежнему живешь на той свалке? – Ну, не так уж там плохо. И потом, поговаривают о джентрификации[4]. Не успеешь оглянуться, будет престижный район. Но я все равно там не задержусь. Завтра днем смотрю дом, и, судя по видеотуру, он идеальный. Хороший двор, новая кухня… – Ты ведь не готовишь. – Неважно. Большая спальня и так далее. Если удастся немного сбить цену, я смогу себе это позволить, не беря взяток. – Рид поднялся с камней. – Пойдем со мной завтра, сам посмотришь. – Завтра мне нужно заехать к бабушке с дедушкой. Обещал. А в понедельник в Нью-Йорк – выбирать жилье. – Ну, тогда поехали, прикончим твою упаковку. Рид проспал до полудня, потом, ради гостя, приготовил кофе и омлет. И попрощался с Чазом, пообещав приехать на выходные в Нью-Йорк, как только тот устроится. Он принимал душ чуть теплой водой – видимо, водонагреватель в доме снова сдох – и думал, как хорошо было провести время с Чазом. И поговорить о вещах, о которых Чаз раньше избегал говорить.