— Только червяку, чтобы его склевала пташка, — пришлось встать еще раньше, — с улыбкой ответил Листьев. Общались они так, словно ничего не было. Будто еще позавчера никто не штурмовал форт, никто не пытался никого застрелить, прирезать или иным способом отправить на тот свет. — Вижу, вы уже заметили нашего нового постояльца? — произнес кок. — Сложно его не заметить, — ответил военврач. — Давайте сперва осмотрим больных, а потом уже все остальное. Все же, я давал клятву Гиппократа, и чувствую ответственность за то, чтобы вы все дожили до суда. Разбойники переглянулись, но молча проглотили его шутку. Доктор занялся осмотром. При этом он общался с больными так, словно находился не в стане врага, а где-нибудь в провинциальном госпитале. — Меня снова тошнило, — пожаловался тот, что с перевязанной головой. — А ты как хотел? — развел руками Палыч. — Сотряс гарантирован. Тебе еще повезло, что в живых остался. Кость толстая. Другой бы на твоем месте давно окочурился. Рома, пил таблетки? А ну, ставь градусник. — Доктор, а мне гораздо лучше, — радостно отметил Рашпиль. — Я тебе удивляюсь, ей-богу! — проворчал Листьев. — Даже в детских поликлиниках весят плакаты "мойте руки перед едой". Был у меня на Кавказе один пациент… из него аскариду вытащили метра три длиной! Не будешь мыть руки, из тебя пятиметровую вытащат! Закончив с пациентами, хирург обратился к Серебрякову: — А теперь, не будете против, если я побеседую с молодым человеком с глазу на глаз? — Хрен там! — вскричал Паша. — Что я тебе про башку говорил? — процедил сквозь зубы повар. — А я что… я ничего! Просто высказал свое мнение, — поспешно забормотал Рашпиль. — Мне казалось, что вчера я рассказал тебе твое мнение. Кок обвел взглядом остальных головорезов. Перечить желания больше ни у кого не было. — Я был уверен, что вы захотите переговорить, — кивнул одноногий врачу. — Пойдемте, я вас провожу. Махнув мне рукой, Буш захромал вниз с холма. Доктор пошел с ним, а я — следом. Дойдя по половины спуска, повар остановился. — Разговаривайте здесь, а я отойду подальше, чтобы невольно не услышать что-нибудь. Да, и еще, Олег Павлович. Даже не пытайтесь бежать. Сейчас на нас нацелено, минимум — четыре ствола. Сперва они порешат вас, а потом меня. — Вот так все хреново? — удивился Листьев. — А вы как хотели? — усмехнулся Серебряков. — Наша служба и опасна, и трудна. Отойдя на приличное расстояние, одноногий сел на пень, и принялся насвистывать, поглядывая то на нас с доктором, то на здание с бандитами. — Черт, Димыч! Я даже не знаю, порадоваться, что ты жив, или дать тебе подзатыльник? Во-первых, ты оставил расположение части в военное время. Тем более, когда там оставалось лишь двое здоровых бойцов! А, во-вторых, мы все места не находили себе, гадая, где ты и что с тобой! — Подзатыльника не надо, — вздохнул я. — Я за это время столько пережил… сам уже десять раз подумал, что не надо было никуда сбегать. Да и сейчас меня могут шлепнуть в любой момент. Даже шлепнули бы, если бы не Серебряков. — Да что ты говоришь? — Ага, — кивнул я. — Или того хуже. Все из-за "Скифа". — А при чем тут "Скиф", — удивился Листьев. — Это я его угнал, — ответил я. И вкратце рассказал события предыдущего дня. — Ну ты, Димыч, силен… — покачал головой врач. — Я уже не боюсь смерти — так устал от всего. Единственное — если меня начнут пытать, то я не выдержу, и расскажу, где спрятан корабль. — Тем более! Димыч, давай драпанем! Они там в таком состоянии, что вряд ли попадут. Нам главное добежать до стены, а там, в лесу, хрен кто нас найдет! — Тогда они кончают Серебрякова, — возразил я. — А, после того, как он меня вчера спас, это было бы…. в общем, я ему жизнью обязан. — Да и хрен с ним, — отмахнулся хирург. — Бандитом больше, бандитом меньше, кому какая разница! — Мне есть разница. И, кстати, Эмбер-то тоже из их шайки, но, я вижу, вам она тоже не безразлична, — усмехнулся я, показав на чистый камуфляж. — Это другое… — Ой, не надо, — покачал я головой. — Жизнь у каждого одна. Я ничуть не сомневаюсь, что Серебряков в итоге плохо кончит, но я не собираюсь быть причиной его смерти. — Кстати, на счет Эмбер… Эй, Евгений, уважаемый, подойдите сюда! — Да-да! Прыгая на костыле, кок подошел к нам. — Вот вам мой добрый совет, — произнес врач. — Не торопитесь искать сокровища. — Не выйдет, — вздохнул Буш. — Только поисками сокровищ я смогу спасти и свою жизнь, и Димы. Если сегодня после завтрака мы не выдвинемся, то нас обоих кончают. — Тогда вас тем более кончают, — ответил Листьев. — Эй, да какого черта? — вскричал повар. — Вы уж или говорите до конца, или вообще ничего не говорите! Я вообще ничего не понимаю! Зачем вы оставили крепость? Зачем отдали карту? И что это за намеки? — Я уже сказал слишком много. В жизни всегда есть место подвигу, но иногда лучше держаться от этого места подальше. Если вы понимаете, про что я говорю. Просто знайте — когда придет время, я постараюсь спасти жизнь. Вам. Обоим. Но если с Димой что-то случится… — Не нужно больше слов, — улыбнулся Серебряков. — Я все понял. 27. На поиски сокровищ — Димыч, я все видел, — произнес кок, когда мы с ним поднимались по холму. — Я же не дурак, я понимаю, что доктор уговаривал тебя свалить. Ты спас мою жизнь. Я этого не забуду. Один из пиратов готовил завтрак. Это заключалось в том, что он открывал консервные банки и втыкал в каждую по вилке. Господи, что это за мужики-то такие? Я жил в полной уверенности, что девочки вешаются на меня из-за денег. Олигархом я, конечно, не был, но гостиница свою копеечку приносила. Все слова по поводу того, что мужики перевелись, я воспринимал как лесть и попытку залезть в свой карман. Но извините! Как минимум приготовить пожрать я всегда умел! И это "приготовить" заключалось не в том, чтобы закинуть в кипяток замороженные пельмени, или залить тем же кипятком бич-пакет. Я даже не говорю о примитивной яичнице. Поджарить картошку, мясо, если не лень — лазанью или жаркое с овощами. Это же элементарно! Нет же, жрут всякую гадость, а потом удивляются — откуда пузо. Пуговицу пришить, джинсы постирать — тоже элементарно! Вот чего я терпеть не могу — мыть сковороды и делать уборку. Ну, относительно пыли у меня своя философия — на ней удобно составлять список дел. Если строчка успела зарасти пылью, а дело не сделано — значит оно не важно. Еще меня удивила расточительность бандитов. На костер ушел почти весь запас дров, хотя необходимости в таком пожарище не было. С едой обращались не лучше. Вскрыв брикет сухпая, то, что не собирались есть, что кому-то приходилось не по вкусу — отправляли в огонь. Сухую лапшу, шоколад, кабачковую икру — все туда. Бережно относились лишь к алкоголю, оружию и патронам. Пролитая мимо стакана капля водки вызывала болезненные ахи и вздохи, а автоматы блестели от масла. Тут мне стало стыдно, как только я вспомнил свой заклинивший Стечкин. — Повезло вам со мной, товарищи господа, — говорил Серебряков, пережевывая свинину. — Я многое узнал. Дима отвел корабль в заранее условленное место. Они полюбому перепрятали его, узнав, что парень у нас. Но дальше острова ему деться некуда! Откопаем денежки, и отыщем корабль! Я лишь удивился, как нагло, не моргнув глазом, врал кок. Но в настоящий момент это была необходимость. Он врал, восстанавливая свой пошатнувшийся авторитет, громко смеясь, как мне показалось — слишком фальшиво. Остальные, к счастью, были слишком озабочены, куда бы еще потратить свою долю, чтобы это заметить. Одноногий понимал, что его игра уже проиграна, но, возможно, открывался в это поверить. Вскоре нетерпение победило голод. Банки с остатками еды отправились в костер. Я успел заметить, что в доме были только наши припасы, сложенные так же, как и когда я убегал из крепости. Офицеры, тоже мне! Раздолбаи! Я уже не сомневался в том, что Буш вчера сказал правду, и, если бы не сделка с Палычем — им пришлось бы питаться подножным кормом. Со стороны мы, наверно, смотрелись довольно странно. В разномастном камуфляже, Рома — вообще в матроской робе, вооруженные до зубов. Все, кроме меня — я плелся за Серебряковым со связанными руками, с веревкой, второй конец которой сжимал кок. Он тащил целых два автомата, свой хромированный Смит-Вессон в кобуре на плече, Стечкин, подаренный мною еще в начале плавания, торчал сзади за поясом. В довершении всего на плече повара сидел попугай и без конца кричал. Каждый что-нибудь да и тащил. Одни — лопаты, заступы и ломы, которые бандиты выгрузили на берег в первую очередь. Другие — провиант для обеда. Единственный, кто шел пустой, всего с одним дробовиком и парой пистолетов — Саша, у которого была пробита голова. Гуськом мы дошли до берега, где стоял катер, погрузились в него и отчалили. Сразу начались споры про карту. Конечно, красный крестик был слишком велик, и не мог означать точного места. Не при этом масштабе. Пояснение на обороте было слишком кратким и неясным. Единственное, что, казалось бы, не вызывало сомнения — это высокое дерево на склоне высоты 183. Но как раз тут и были разночтения. Мы еще не проплыли и половины пути, а каждый уже облюбовал свое дерево. И каждый пытался навязать свою точку зрения другим. Дошло едва не до драки, и она обязательно имела бы место быть, если бы Серебряков не пригрозил пристрелить первого, кто еще произнесет хоть слово. Дальнейший путь продолжался в гробовой тишине. Мы прошли по устью реки до того места, где дальше плыть на катере было бы рисково — мы или сели бы на мель, или, еще хуже, разбили бы катер о камни. Спешившись, мы начали подъем. Поначалу идти было очень трудно — почва была болотистая, поросшая густой травой. Нога уходила в чавкающую жижу по щиколотку. Труднее всего приходилось одноногому с его костылем. Но скоро подъем стал круче, а почва — каменистее. Идти под тенью пальм, среди благоухающих цветов и буйной тропической растительности было намного приятнее. Мы шли, рассыпавшись веером. Повар со мной — по центру, значительно отстав от остальных. Ему было сложно карабкаться по сыпучему гравию, и, если бы я пару раз не поддержал его — он и вовсе скатился бы вниз. Так мы прошли почти километр, как вдруг головорез с левого фланга удивленно воскликнул. Остальные, с криком "Сокровища!", устремились к нему. — Дебилы, — процедил сквозь зубы одноногий. — Мы еще даже до дерева не добрались. В самом деле, там были не сокровища. В толстом, не менее полутора охватов, и высоком дереве на уровне груди торчала бензопила. Было видно, что инструмент здесь уже очень давно — металлические части успели поржаветь, а пластик — выгореть на солнце. К тому же полотно успело намертво врасти в дерево, и вытащить ее не представлялось возможным. — Что это за хренотня такая? — спросил Рашпиль. — А ты не понимаешь? — усмехнулся кок. — Это указатель. А ну, поверьте по компасу. Проверили. Полотно указывало точно на В.-Ю.-В. и В. — Бензопила — это шутка вполне в духе Иваныча, — рассмеялся Саша. К нему присоединились остальные, кроме меня с Романом. Увидев, что не все поняли шутку, он пояснил: