Отстоящий большой палец руки Мэтт – Это снова Либби? Я слышу, как Хейли улыбается, когда прижимается ко мне поближе. Сейчас девять часов, но у нас был долгий день, поэтому мы решили лечь спать пораньше. Конечно, оказавшись под одеялом, мы забыли о своих планах на сон и перешли сразу к пункту «трахать друг друга до полусмерти». Теперь наши разгоряченные голые тела лежат на моей большой мягкой кровати, и я счастлив быть здесь. – Ага. – Меня забавляет уже третье голосовое сообщение от дочки за вечер. – Она хочет узнать, сможет ли Руфус подписать ее гипс, когда она придет в выходные. – Я начинаю писать ей ответ. – Как объяснить четырехлетней девчушке, что у собак нет отстоящих больших пальцев на лапах? – Дай мне. – Хейли встает, и простынь спадает с ее изящного плеча. Она забирает у меня телефон, печатает что-то и передает обратно. Она написала: «Конечно, может!» Я громко мычу. – А тебе нравится давать обещания от моего лица, Красотка. Теперь у нас есть неделя, чтобы научить пса пользовать «Шарпи». Она хихикает. – Я в тебя верю. Да и вообще, ты знаешь, что я не могу отказывать твоим девочкам. Они убийственно милые. Я строго смотрю на нее. – Значит, тебе бы лучше научить. Если у нас будут свои дети, я не хочу постоянно быть злым отцом, потому что мамочка их не дисциплинирует. Хейли замирает, и я тут же осознаю, что сказал. Свои дети. Свои собственные дети. Ну… вот так да. Не могу поверить, что мои мысли зашли в эту степь, но я также не могу сказать, что возражаю. – Ты… хочешь завести больше детей? – осторожно спрашивает она. Я сажусь в кровати и прикрываюсь простынями. – Да, хочу. – Я решил отвечать честно. – Еще как минимум двоих. Она вскидывает темные брови. – Еще двоих? – Ага. – Жар подбирается вверх по моей шее. – Я всегда хотел, э, четверых детей. – Четверых детей. – Да. Или пятерых. – Или пятерых. – Ага. – Я притворяюсь, что не замечаю ее удивленного взгляда. – Я был единственным ребенком в семье и всегда хотел брата или сестру. У большинства моих друзей они были, но один или два. А у одного товарища – Коди – было два старших брата и две младшие сестры. Всегда, когда я ходил к ним на ужин, там царил полнейший хаос. – Я усмехаюсь. – Мне это безумно нравилось. Всегда хотелось, чтобы у меня тоже было так. Мы с Карой… – Мне неловко говорить о своей бывшей в постели с другой женщиной. – Мы хотели больше детей, – признаю я. – Но нам сложно было зачать девочек, и во время родов были осложнения, поэтому доктор посоветовал ей больше не рожать. Год спустя ей перевязали трубы. – О, – с сожалением вздыхает Хейли. – Я даже представить не могла. – Наверное, это одна из причин, почему она так о них печется. Потому что они все, что у нее есть. – Я понимаю. – Она замолкает надолго, и мне даже кажется, что она больше не заговорит. Но она говорит, и меня удивляет смена темы. – Кара извинилась, когда я оставила вас наедине в больнице? – Да. Она сказала, что я был прав и она действительно хотела, чтобы брак закончился. Но она не могла представить себе развод. – Значит, она снова перекинула вину на тебя. Я провожу рукой по лбу и думаю, почему она решила заговорить об этом. – Да, милая. Но все нормально. Мне сейчас хорошо. – Так хорошо, что ты хочешь еще пару или тройку детей, – задумчиво протягивает Хейли. Я киваю и нахожу взглядом ее прекрасные голубые глаза. – Ты избегаешь этого разговора? Кажется, ты говорила, что вы с Джексоном планировали однажды завести детей. – Да. – Она подвигается ближе ко мне и кладет голову мне на плечо. Ее шелковистые волосы скользят по моей голой коже, и я чувствую, как по всему позвоночнику проходит дрожь. – Ты все еще этого хочешь? – С Джексоном? Нет. Мы развелись. Я легонько дергаю ее за прядку волос. – Смешно. Ты знаешь, что я имею в виду. Она дерзко улыбается, но потом ее лицо становится серьезным. – Да, я все еще этого хочу, – говорит она мягким, но слегка хриплым голосом. – Но ты так близок к тому, чтобы предположить, что мы будем делать это вместе. – И тебя это смущает? Она моргает. – Нет, это делает меня до смешного счастливой. Просто мне нужно знать, шутишь ты или нет. Я хватаю ее за бедра и перетягиваю ее голое тело на свое. – Не шучу, Красотка. Если ты сможешь это выдержать, я хочу семью с тобой. Она хватает воздух ртом и с трепетом выдыхает. – Два или три ребенка – это идеально, Мэтт. Я не могу описать словами, какая чистая радость наполняет мою грудь. Или внезапное возбуждение, которое порождают ее слова. Кажется, меня заводит сама мысль сделать с ней ребенка. Господи, все, связанное с этой женщиной, меня заводит. Она даже не успевает еще ничего сказать, а я уже накрываю ее рот своим. Она пищит от удивления, но моя Красотка умеет быстро собираться – ей хватает пары секунд, и вот ее язык жадно скользит по моему, кажется, что она хочет исследовать каждый дюйм моего рта. Наш поцелуй обжигает и заставляет нас обоих стонать, и уже через пару минут я переворачиваю ее и накрываю собой, а моя рука скользит вдоль ее тела. – Мэтт, – вздыхает она, когда два моих пальца проникают внутрь. – Тебе это нравится? Она прижимается к моим пальцам. – Да. Господи, мне нравится, как быстро она откликается. И мой член пульсирует от зависти, что пальцам достается все самое сладкое. Я немедленно исправляю ситуацию, поднимая ее колено и входя глубоко внутрь. Мы оба счастливо охаем, когда я нахожу свое пристанище. Мне нравится быть внутри этой женщины. Мне нравится трахать ее, и целовать ее, и я… – Люблю тебя, – выдыхаю я. На мгновение Хейли замирает, и ее ногти глубоко впиваются в мою кожу. – Ты – что? – У нее сбилось дыхание. – Люблю тебя, – повторяю я. – Я люблю тебя, Хейли Тэйлор. – Я специально опускаю «Эмери», потому что она больше не замужем за Джексоном. Она Хейли Тэйлор, и она, черт возьми, моя. – Я… – Она очень часто дышит мне в ухо. Ее сердце стучит в груди так же быстро, как мое. – Я тоже люблю тебя. Эпилог: снова на смертоносной игле