– А Мэтт оставил, – задумчиво произношу я. – И в ней оставался смокинг. – Я думала об этом, – отвечает Эстрелла и несет нам две маргариты в гостиную. Она нашла мои бокалы для мартини. – Выпей это. Это лечебное. Отпугивает дементоров. – Я думала, их отпугивает шоколад. – Я беру бокал. – Пф-ф-ф-ф, – отвечает Эстрелла, передавая второй бокал Кэти. – Не говори мне, что те взрослые волшебницы и волшебники не прибегали к крепенькому после тяжелых стычек с Волан де Мортом. Это моя первая искренняя улыбка за вечер. Эти женщины удивительные. Я правда буду по ним скучать. Кто-то тарабанит в мою дверь, и я снова загораюсь надеждой. Но потом я слышу с той стороны женский голос: – Девочки! У меня заняты руки! Я бросаюсь к двери и впускаю Джесс Каннинг. У нее действительно заняты руки – в одной она держит коробку из пекарни, а во второй – букет цветов. – Я принесла чизкейк! – объявляет она. – А это тебе. Поздравляю! – Тебе не обязательно было… – Жены и подруги держатся вместе, – говорит Эстрелла, и они с Джесс обмениваются маргаритой на чизкейк. – Я больше не подруга, – противлюсь я. – Но я искренне ценю то, что вы делаете. – Подруга, – говорит Кэти. – Ты видела, как Мэтт на тебя смотрит? Не может быть, чтобы ваши отношения вот так закончились. – Она выходит из комнаты и вскоре возвращается с моей лопаткой для торта. Что удивительно, потому что я сама не знала, где она лежит. Не вспомню, когда в последний раз подавала торт. – Я принесу тарелки, – предлагает Джесс, не отрываясь от напитка. Я открываю рот, чтобы отказаться, и снова его закрываю. Я поняла, что с женами и подругами нужно просто плыть по течению. – Всем сидеть на местах, – приказывает Эстрелла. – Подождите-ка. Хейли, иди переоденься. Я разрезаю торт. Сопротивление бесполезно. Поэтому я иду в спальню и снимаю свое платье. Потом я не глядя бросаю его на стул. Незачем плакать над тем, что прошло. Я буду есть чизкейк и немножко выпивать с женами и подругами. В последний раз. В гостиной я бросаю подушку на пол и сажусь рядом со столиком, предоставляя кресло и диван своим гостям. Джесс занимает кресло и с блаженным звуком разваливается в нем. Потом она делает глоток своего напитка. Кэти прищуривается. – Ты задержалась. – Пробки, – говорит Джесс и тянется к своему кусочку торта. – У тебя растрепаны волосы, – замечает Эстрелла. – Не говори, что Блейк был в седле. Все наши парни просто распадались на части сегодня. Она с виноватым видом покусывает щеку. – Видимо, они вздремнули в самолете. – Она прокашливается. – Змееныш Блейк вернулся домой очень бодреньким. Кэти опускает вилку. – Вот стерва. Джесс ухмыляется. – Не думайте, что я хвастаюсь. Вы сами начали. У нас был шустренький приветственный секс. Подайте на меня в суд, если хотите. Он уже, наверное, давно пускает слюнки в массажном кресле. – Какое место вы выбрали на этот раз? Я знаю, что вы двое редко добираетесь до кровати. – Сегодня все было чрезвычайно срочно, – говорит Джесс, отхватывая вилкой кусочек торта. – Я выбежала поцеловать его в прихожую, и, в итоге, все случилось там же на коврике. Не впервые. Правда, в этом есть и недостаток, потому что его пудель чувствовал себя брошенным и все время наблюдал за нами. Когда Блейк скатился с меня, пес начал лизать ему лицо. Я давлюсь своей маргаритой и смеюсь, обрызгивая все вокруг, пока другие женщины завывают. – У Блейка пес-изращенец, – хихикает Кэти. – Как они похожи. Не удивительно. – Она берет кусочек торта. – Чертовски хороший чизкейк. Могу это сказать, потому что готовила не сама. – Ты могла бы сказать, даже если бы приготовила сама, – отмечаю я. – Да, черт возьми, – соглашается Кэти. – Мы должны верить в себя, верно? Начиная с тебя, Хейли. Завтра утром тебе нужно будет штурмовать ворота. Скажи этому мужчине, что он идиот, если решил уйти от тебя. – Точно. – Конечно, она права. Хотя Мэтт все равно может меня бросить. Но мне нельзя прятаться в тень, будто я запуганный щенок. Он мне важен. Если я не встану на нашу защиту, кем я буду? – Ты выглядишь лучше, Хейли, – отмечает Эстрелла. – Я вижу, как вращаются твои шестеренки. – О да. Я думаю, его бывшая подорвала его уверенность в себе. – Но он не может признаться в этом, потому что он мачо. – Джесс закатывает глаза. – Такие любят страдать молча. – Даже если и так! – вступает Кэти, шлепая себя по колену. – Она неправа. То есть у всех у нас бывают тяжелые ночи, когда наши мужчины в отъезде. Такое случается. Ничего с этим не поделать. – Эми делали кесарево, пока у ребят были плей-оффы, – говорит Эстрелла и покачивает головой. – Салли был за сотни миль, он боролся против «Тампа-Бэй Лайтнинг», когда родился его сын. Они пропускают важные мгновения. С другой стороны, в хорошие времена все очень хорошо… – Это правда! – соглашается Кэти и приподнимает бокал для убедительности. – Лучшие парни в мире. Лучший спорт в мире. И у нас места в первых рядах. Взлеты с ними космические! И, если быть честной, падения не такие уж низкие. Посмотрите, если бы Эми была замужем за мужчиной, которому пришлось бы пахать на трех работах, чтобы содержать их ребенка, он бы пропустил его рождение, разливая кофе на двойной смене в «Тим Хортонс». – И давайте не забывать, что мы живем как королевы, – говорит Эстрелла. – Мой дедуля копал канавы, чтобы были деньги на жилье. Я знаю, как выглядят трудности. Очень глупо жаловаться на график наших мужчин, проливая слезы на роскошное постельное белье. – Как Кара, – Кэти озвучивает мои мысли. – Когда становится сложно, мы поступаем вот так. – Она машет в сторону чизкейка и маргарит. – Так мы вспоминаем, что жизнь хороша. Я весь оставшийся вечер повторяю себе эту ее фразу. Я могу это сделать. Могу пережить любую бурю, столкнуться с любыми сложностями на нашем пути. Я сделаю это ради Мэтта. Если он мне позволит. Нам нужно поговорить Мэтт Сейчас восемь утра, я сижу на диване и чувствую себя опустошенным. В половину седьмого я забрал Руфуса с собачьего ранчо. Потом я гулял с ним так долго, что он под конец молил меня вернуться домой. Теперь мы на диване, и его подбородок лежит у меня на колене. Я не спал прошлой ночью. Четырехчасовая дрема и расставание с девушкой – плохой рецепт здорового ночного сна. Прямо сейчас мне ужасно хочется позвонить Хейли. Я просто хочу услышать ее мягкий голос. Но я не хочу давать ей смешанные сигналы. Когда я говорил, что не могу снова поступить так же, я говорил это искренне. Я уже переживал этот адский путь к разочарованию и разводу. Что она может находить в парне, которого никогда нет рядом? Через два часа мне нужно быть на арене, мы с ребятами будем смотреть запись игр следующих противников. Мне нужно сварить кофе, но вес головы Руфуса на коленке очень умиротворяет, поэтому я продолжаю поглаживать его и размышлять. Но он резко поднимается и навостряет уши. Почти сразу же я слышу стук в дверь. Хейли. Я еще не успел встать и дойти до двери, но уже знаю, что это она. Я встаю и открываю дверь – Хейли стоит напротив в костюме и с двумя стаканчиками кофе в руках. – Привет, – говорит она. – Я слышала, что ты сказал вчера вечером, но мне нужно тебе кое-что рассказать. На секунду я впадаю в оцепенение. Я не здороваюсь, не приоткрываю дверь пошире и даже не отхожу с прохода. Я не могу оторваться от ее прекрасного лица, и мне так дорого ее неуверенное выражение. Я проглотил язык. Я чувствую себя так, как в первые разы наедине с ней. Руфус помогает мне опомниться. Слабым лаем он говорит, что узнает Хейли, и начинает вытанцовывать перед ней своими передними лапами, будто говоря: «Ну же, не стой здесь, входи, наконец!» В конце концов я делаю шаг назад, приглашая ее внутрь. Хейли входит, и ее длинные нежные ноги в прозрачных чулках и ее обтягивающая юбка так и манят меня. Она идет прямо к дивану, ставит кофе на стол и присаживается. – Иди сюда, Мэтт, – звонко говорит она. – Нам нужно поговорить. Хм. И кто теперь кого учит? Я делаю, как она просит, присаживаюсь на достаточном расстоянии и готовлюсь внимать. Она передает мне стакан и открывает крышку своего. – Я знаю, твоя жена говорила тебе, что ждать тебя было мучительно. Что ж, я не Кара. Моя жизнь устроена иначе. И мы с ней не одинаковые. Но будущее я предсказать никак не могу. – Я знаю, – хриплю я. – Наверное, я идиот, раз пытался это сделать. Она приподнимает бровь, и ее губы складываются в подобие улыбки.