Глава 20 – Говорю только я, – еще раз повторил безопасник, очень серьезно глядя на меня. – Ты молчишь, отвечаешь лишь тогда, когда спросят. Ясно? – Предельно, – ответил я. – Не переживай, Игорь. Да, я сын босса, но это не означает, что я даун. Мы не все такие, поверь. Не надо мне несколько раз одно и то же повторять, я с первого все запомнил. Наша машина стремительно приближалась к женской колонии-поселению, где меня ждала последняя, так сказать, останняя цель. Причем точно ждала. С гарантией. Вчера все подтвердилось. Хотя тут надо все по порядку рассказывать. Родитель меня ждал. Ну, в смысле был рад, что я впервые за годы добрался до его офиса. Вслух он этого не произнес, даже виду не показал, но когда досконально знаешь человека, многое и без слов ясно становится. А еще я понял: не надо сейчас тень на плетень наводить. Надо прямо сказать, что мне нужно. Это самый верный путь. – Пап, мне твои связи нужны, – усевшись в кресло, сообщил я родителю. – Те, что в правоохранительных органах. – И что на этот раз? – напрягся отец, на его скулах перекатились желваки. – Бизнес, – пояснил я. – Представь себе, мой собственный. Пока маленький, но это пока. Только ты же сам знаешь, как у нас все устроено, без знакомств никуда. И сразу, на входе – никакого криминала нет. Абсолютно. Все чисто, все в рамках закона. – Так зачем тебе «погоны»? – чуть смягчился отец. – Наехал кто? Если да, то можно без них все решить. И сразу – что за бизнес? В какую степь тебя поволокло? – Антиквариат. – Улыбнулся я. – Зря я, что ли, учился пять лет, а потом в архивах сидел? Год за годом нарабатывал опыт, выстраивал цепочки и каналы, связи в определенных кругах заводил. Сейчас количество перешло в качество. Есть поставщики, есть заказчики, все как полагается. ИП вот днями открою, чтобы в «белую» все шло, от греха подальше. Так-то этот рынок по серьезным коллекционным вещам у нас по принципу «из рук в руки» работает, но мне оно не надо. И потом – в перспективе хочу выйти на «Кристи», «Сотбис», а там нужна репутация и прозрачность. – Теперь ясно, откуда серьги взялись, что ты Юлии подарил, – заметил отец. – А то мы с Сергеем всю голову сломали, уже хотели своих секретчиков подключать. Вещь-то на самом деле оказалась старинная, мать тогда все верно сказала. Можно было бы сейчас перевести разговор на их планы, что они вокруг моей особы строят, но, подумав, я решил этого не делать. Вот съезжу в лес – и после пообщаемся. – Только я все равно не понимаю, к чему тебе МВДшники. С какого они тут бока? – Сейчас объясню. – Снова улыбнулся я. – Короче, есть у меня один клиент, и ему нужен кулон работы европейских мастеров века шестнадцатого-семнадцатого, желательно с рубином. Причем вещь должна быть с историей, это важно. Дочери он его на день рождения желает подарить. То, что мне попадалось, все не в масть, а тут днями открываю я сайт, смотрю на фотку и чуть не немею – то, что доктор прописал. Вещь-то знакомая, я ее в каталогах начала того века видел. Начал копать, что и как, оказалось, хозяйка этого кулона в колонии третий год сидит за убийство. Ну, подмосковная колония не «Черный Дельфин», с человеком можно договориться, ей деньги наверняка нужнее будут после освобождения, чем цацка, верно? Только сначала бы на эту вещицу вблизи глянуть, понять – она, не она. Может, это вообще подделка, сейчас мастеров хороших много появилось. Да и раньше их хватало. Опять же важно то, в каком состоянии предмет, может, там реставрация в такую сумму встанет, что ого-го. И вот тут, бать, без тебя никак. Поддержка сверху нужна, чтобы начальству из колонии позвонили, объяснили политику партии, мол, проводите паренька на склад, пусть он заглянет в одну коробочку. Да, расходы по «заносу», естественно, с меня. – Само собой. – Кивнул отец. Он в таких моментах жутко принципиален, так как считает, что всякий мужчина всегда должен сам платить за себя. – Плюс в случае удачной сделки – твои пять процентов от дохода, – добавил я. – Справедливо, – снова согласился родитель. – А сколько предполагаешь получить на выходе? – Полтинничек, – бойко отозвался я. – Не меньше. Само собой, не в рублях. – Немного, но для начала сойдет. – Я видел, что отец доволен мной. Вон, за трубкой и табаком полез. – Ладно, помогу. Надо же – антиквар. Хе! Все материнское воспитание, оттуда эти штучки-дрючки пошли! И колесо завертелось. Пусть не так быстро, как хотелось бы, но тем не менее. Для начала был вызван новый начальник безопасности. Ну, для меня новый, он сменил на этом посту дядю Олега уже после того, как я из родного дома ушел, потому мы друг другу представлены не были. Впрочем, он-то меня наверняка знал. Не сомневаюсь, что родитель все это время за мной приглядывал, и отвечал за данный процесс как раз этот немногословный и невысокий мужичок, которого звали Антон Игоревич. Он внимательно выслушал меня, а после предложил две вещи. Первое: прежде чем подключать серьезных людей из больших кабинетов, следует убедиться в том, что искомый предмет лежит в упомянутой коробке. Может, его там вовсе нет. Второе: если он там есть, то обойтись хорошими детальными фотографиями, поскольку подобный вариант встанет куда дешевле. И то и другое он берет на себя, благо кое-какие связи во ФСИН у него имеются. С первым я согласился сразу же, припомнив наш разговор со Стеллой. От второго предложения столь же решительно отказался, сославшись на то, что свой глазок все же смотрок. Спорить со мной Антон Игоревич не стал, но сразу предупредил, что результата раньше, чем через пару-тройку дней, ждать не стоит. К среде я капитально издергался. Истинно – нет ничего хуже, чем ждать и догонять, в который раз убеждаюсь в правоте этого высказывания. Сильнее всего ощущаешь свою слабость, когда понимаешь, что остается только сидеть и ждать, потому что в конкретной данной ситуации от тебя ничегошеньки уже не зависит. И какой же катарсис я испытал в тот момент, когда вечером среды раздался звонок Антона Игоревича и тот мне сообщил, что кулон на месте, фото оного он мне выслал на почту. Мало того, завтра в шесть утра следует быть у подъезда и ждать машину с его сотрудником по имени Игорь, который сопроводит меня в колонию-поселение. Нас там ждут, все формальности, включая финансовые, согласованы. И – не забыть паспорт. Когда я повесил трубку, то меня пробило на нервное хи-хи, чего ранее никогда не случалось. По ходу, психологически сдаю я потихоньку. Как бы кукушкой не поехать… И сейчас в машине, против своей воли, я то и дело начинал елозить задом по обшивке сидения – так меня распирали эмоции. Скорее всего, именно потому профессионально наблюдательный Игорь и повторял мне некоторые вещи по два, а то и три раза. В свое же оправдание я могу сказать одно: а как тут не елозить? Я вчера думал, что уже все, не успел, поеду в лес с повинной головой. В последний момент ведь все, по сути, разрешилось. К тому же меня очень беспокоил нюанс с неизбежным обмороком. Игорь-то со мной пойдет наверняка, то есть надо ему что-то более-менее реалистичное наплести. Вот с Софией было легко и просто: ей сказал, она приняла услышанное как данность и тут же об этом забыла, потому как ей на мои проблемы плевать. Этот же молодой человек из совсем другого теста, он из тех, кто любит четкость и ясность во всем. Плюс все, что увидит он, уже сегодня узнает мой отец. Я перебрал в голове десятки вариантов, от мистически-экстрасенсорных до откровенно бредовых, но так ни на одном из них и не остановился. Последний, с привкусом восточного гипнотизма, пришел мне на ум буквально перед тем, как лязгнули замки на двери, ведущей в то самое хранилище, где лежали вещи местных сиделиц. – Нам сюда, – сообщил молоденький прапорщик, которого нам придали в качестве сопровождающего, огибая огромный стеллаж, заставленный одинаковыми ящиками. – Вот на этой полке то, что вам нужно, лежит. А это на самом деле прямо дорогая вещь? Я когда ее фотографировал, подумал, что так, бижутерия. – Не знаю, – уклончиво ответил я, беря коробку, на которую юноша указал, в руки. – Сейчас поглядим. Да, мужики, тут такое дело… Я могу ненадолго отключиться, так вы не пугайтесь. Прогнав в голове все варианты еще раз, я остановился на самом простом. На правде. Мне так и так придется после объяснять, что это было, отец не угомонится, так стоит ли врать? Мы впервые за долгое время по-человечески поговорили, чему оба, как мне думается, рады. Зачем же сюда вранье мешать? Оно может все испортить, а мне бы этого очень не хотелось. – То есть отключиться? – уточнил Игорь. – Что-то вроде обморока, – пояснил я, копаясь в коробке. Ага, вот и кулон в пакетике. Да, тот самый. – Не очень долгого, но довольно глубокого. Пугаться не надо, нашатырь под нос совать – тоже. Чуть-чуть подождите – и я сам к вам вернусь. – Это как транс? – заинтересовался прапорщик. – Я про такое читал! Был один ювелир, вот он, когда к нему попадала старинная вещь… – Погодите! – прервал его безопасник. – Валерий Анатольевич, мне бы хотелось подробнее узнать о том… – Нет проблем. – Я вытряхнул кулон из пакета на ладонь и сжал его что есть сил. – Лови меня! И следом за этим я скользнул в темноту, из которой секундой позже вывалился в подвал, мрак в котором разгоняла лишь пара факелов да уголья, тлеющие в массивной жаровне, стоящей рядом с устройством, в котором я опознал дыбу. Место невеселое, но ничего другого ожидать и не стоило. Где еще застрять пани Катержине, как не там, где она любила проводить все свое свободное время? – Ты зря пришел сюда, – певучим голосом сообщила мне обитательница подвала, буквально вынырнув из дальнего угла, до которого не добирались отблески света. – Тебе здесь не место. – Как и тебе, – не сводя с нее глаз, ответил я. – Засиделась ты тут. Пора уходить. – Мне нравится то, как я живу. И не тебе решать мою судьбу, гость. – Но ты же ломаешь чужие судьбы? Раз за разом, одну за другой, век за веком. Да и не живешь ты, не лги себе. Ты отблеск былого, причем смрадный и лишний в этом мире. Уходи добром, Катержина. Твое время прошло. Женщина приблизилась ко мне вплотную. Привлекательна «чешская чахтицкая пани», не отнять. Тонкие черты лица, безукоризненная фигура, все при всем. Повезло бургграфу, экую красавицу отхватил. Вот только глаза… Глянешь в них разок – и все очарование вмиг пропадет, столько в них безумия и жажды крови. Эта добром не уйдет. Придется драться. Катержина атаковала меня как змея, внезапно и жестко, ее крепкие ручки вцепились мне в горло, а милое личико осветила радостная улыбка. И что они все стремятся меня именно задушить? Прямо бзик у них какой-то на этом. – Умрешь, – прошипела она. – Здесь. Сегодня. Сейчас! Вместо ответа я сильно ударил ее в живот, вот только толку от этого никакого не было, женщина даже не дернулась, только оскалилась да сильнее сжала пальцы, совсем перекрыв доступ кислорода мне в грудь. В висках застучало, перед глазами поплыли разноцветные круги, вдобавок как-то сразу ослабли ноги, и я качнулся вперед, а после, вместе со вцепившейся в меня убийцей, рухнул, причем прямиком на жаровню, на покрытые сизовато-багровой золой угли. Визг раздался такой, что я чуть не оглох, зато в тот же миг смог вдохнуть воздух. Руки Катержины разжались, а сама она, сквернословя, покатилась по полу. Кулак мой ей вреда не нанес, плевать она на него хотела, а вот огонь – наоборот. Тлело не только ее изящное платье, но и тело, оно покрылось черно-рваными язвами в тех местах, где его коснулись угли. – Не любишь горяченькое! – Злорадно оскалился я. – Вот и славно! Катержина тем временем перестала орать, перевернулась на живот, а после вскочила на ноги, правда, уже не так резво, как вначале. Ее лицо потеряло недавнюю привлекательность, превратившись в уродливую восковую маску. – Ну что, попляшем? – спросил я у противницы, после скакнул к стене, выдрал из подставки один факел и выставил его перед собой. – Не нравится, когда тебя живой огонь пожирает? Вижу, не нравится! Женщина заворчала что-то неразборчивое, ссутулилась и, меленько перебирая ногами, двинулась по кругу, норовя зайти мне за спину. Само собой, я такую возможность ей предоставлять не желал, потому и сам стал повторять ее движения, время от времени тыкая факелом в ее направлении. Этот хоровод мы водили минуты три, потом терпение Катержины вышло, она присела, припав к полу, а следом за тем резко, как пружина, прыгнула снизу вверх, сумев поднырнуть под ту руку, что сжимала факел, и вцепилась зубами в мой живот. Это было очень неожиданно и очень больно, я даже вскрикнул, но следом за этим сразу же прижал факел к ее спине, с удовольствием наблюдая за тем, как пламя лизнуло ее кожу. Вонь пошла жуткая, меня чуть не стошнило, но самое главное – то, что чертова пиявка с воплем отлепилась от моей плоти и отскочила в сторону, дергаясь, как будто при экзотическом заболевании «Пляска святого Витта». Ждать, пока эта пакость придет в себя, я не стал, рассудив, что здесь и сейчас любое промедление точно работает против меня, потому шустро рванулся к Катержине, вцепился в чуть подпаленные белокурые волосы, подсек ей ноги, подтащил к жаровне и ткнул лицом в угли. Ох, как она орала и шипела, как дергалась и вырывалась! В один момент мне показалось, что все, что еще чуть-чуть – и я ее не удержу. А потом все вдруг кончилось, тело моей последней противницы истаяло как снег, превратившись в маленькое вонючее облачко, лопнувшее с легким хлопком. И сразу после этого мир завертелся со скоростью волчка, пропали и жаровня, и дыба, и подвал, осталась только темнота, которую секундой позже сменило обеспокоенное лицо безопасника Игоря. – Подделка, – сообщил я, глядя на него снизу вверх и испытывая невероятное облегчение от того, что теперь-то уж мне себя обвинить точно не в чем. Все, что мог, то сделал, а хорошо ли, плохо – пусть Великий Полоз решает. – Не оригинал. Можно обратно в коробку класть. – Я так и думал. – Прапорщик помог мне встать. – Не просто же так эта штучка тут лежит? Была бы она настоящей… Продолжать он не стал, но посыл данной мысли все присутствующие поняли замечательно. Счастье – вот что я ощущал весь остаток этого дня. Причем оно было настолько искренним и безграничным, что те, с кем я общался, как мне показалось, отчасти переняли у меня безмятежное солнечное настроение. И Игорь, из глаз которого за обратную дорогу потихоньку исчезла насторожённость, замешанная на удивлении, и отец, которого я сам набрал с тем, чтобы поблагодарить его за помощь, а также уведомить о том, что днями я к нему заеду и все подробно расскажу, и Розалия Наумовна, недовольная тем, что меня сегодня на работе нет и завтра не будет, и, конечно же, Стелла, долго и радостно визжавшая от осознания того, что все почти закончилось. Воронецкая, кстати, очень рьяно порывалась поехать со мной в колонию, еле удалось ее отговорить от данной затеи. Что ей там делать, все равно внутрь не пустили бы. Да и отца лишний раз провоцировать не хотелось. Вроде мы с ним худо-бедно поладили, а присутствие рядом со мной подобной девицы снова настроило бы его на не самый лучший лад. Я его знаю. Наверное, если бы в этот день мне позвонили Михеев или Ровнин, я даже с ними пообщался бы с радостью. Но они этого не сделали. Сотрудники Отдела вообще как в воду канули и с нашей последней встречи никак о себе не напоминали, чем, признаться, меня ни разу не опечалили. К утру пятницы, что скрывать, эйфория маленько развеялась. Молодцом я себя ощущать, понятное дело, не перестал, но потихоньку, помаленьку в голову полезли мысли вроде: а увижу ли я завтрашний рассвет? И чем дальше, тем больше они мной овладевали.