– Верно. Лицо Пруденс – это то, что изображено на их религиозных картинах, по крайней мере, на большей их части. Она единственная, кого их люди узнают. Их богиня плодородия, их символ будущего. Их постоянство. – И даже если киристы будут избавлены от основной тяжести Отбора, – говорю я, – они потеряют друзей, членов семьи. Я не понимаю, как можно избавиться от такой большой части населения и не рисковать разрушением социальной структуры и экономической системы. Может быть, Сол думает, что им нужен образ Пруденс, чтобы держать выживших в центре внимания. Чтобы держать их сосредоточенными на восстановлении этого нового будущего таким, каким он хочет. Она берет телефон и некоторое время смотрит на экран. – Как ты думаешь, через сколько месяцев это произойдет? – Шесть? – Думаю, ближе к семи. Я видела Дебору несколько раз, когда она была беременна тобой. Она была ужасно худая. Бедный Гарри держал в доме столько мороженого, что можно было открыть свой собственный магазин, но все, что она ела, возвращалось обратно, пока не прошло примерно полгода. Кирнан говорил почти то же самое о Пруденс, когда та была беременна, но я не уверена, что Кэтрин стоит слушать подробности. Ей не станет легче от мысли о судьбе, от которой она не смогла защитить свою дочь-подростка. И, поскольку сейчас все знаки указывают мне именно в этом направлении, я тоже не хочу останавливаться на этом. – Ну, с другой стороны, мой шрам заживает. Кэтрин машет рукой. – Сейчас он едва заметен, если ты накрасишься. И мне бы не хотелось, чтобы ты легкомысленно отнеслась к этой ситуации, Кейт. Ты должна быть очень, очень осторожна. Я знаю, ты не… обычно не… рискуешь так безрассудно, но это видео говорит нам, что в ходе сегодняшних событий киристы в какой-то момент схватят тебя и заберут… – Я знаю, Кэтрин! Это прозвучало резче, чем я предполагала, и я слышу, как учащается биение моего пульса. Я делаю глубокий вдох через нос и очень медленно выдыхаю, прежде чем продолжить, стараясь говорить спокойно: – Я знаю. И эта мысль пугает меня до чертиков. Если бы я могла запереть себя в шкафу на все это время, то именно это я и сделала бы. Но это не вариант, и если я собираюсь пройти через это, мне нужно избегать зацикливания на том, что меня пугает. – Мне очень жаль. – Ее голос тих и слаб, а глаза почти мгновенно наполняются слезами. И я, конечно же, немедленно следую ее примеру. – Нет! Это я должна просить прощения. Я не хотела тебя расстраивать. Просто… Кэтрин протягивает руку и яростно тянет меня к себе. Ее хватка почти болезненна, и я не могу не чувствовать, что она пытается передать мне ту силу, которая у нее осталась, чтобы помочь мне пройти через это. И от этого я начинаю плакать – громко, влажно, шумно всхлипывая, потому что еще одна вещь, которая пугает меня, – это осознание того, что даже если каким-то чудом я остановлю Отбор, даже если я никогда не стану девушкой в этом дурацком видео, мое время с Кэтрин подходит к концу. Когда я наконец поднимаю взгляд, Кэтрин одаривает меня нежной улыбкой и тянется за салфеткой, затем качает головой. – С другой стороны, этого будет недостаточно. Иди в мою ванную и возьми мокрую тряпку. Холодную. Я боюсь, что ни одна из женщин Шоу не плачет красиво, но по моему опыту холодный компресс поможет с этим справиться. Я делаю то, что мне говорят, а потом снова ложусь у ее ног на кровати, прижимая к глазам тряпку. Мы обе молчим несколько минут, а затем Кэтрин спрашивает: – Ты выяснила, что происходит с Кирнаном? Свойственный ей четкий серьезный деловой голос вернулся. Я рада слышать его. Мне нужно было поплакать, освободиться, но сейчас я не могу позволить себе думать о своих страхах. И она тоже не может. – Думаю, да, – говорю я, приподнимаясь на локтях. – Он говорит, что ему трудно снова находиться рядом со мной, после стольких лет. – Ты, кажется, не совсем уверена в этом. – Нет, я верю ему. Просто… у меня до сих пор такое чувство, будто он чего-то недоговаривает. – Ты ему доверяешь? Она уже второй раз спрашивает меня об этом за последние несколько дней. Я вздыхаю, потому что ответ все еще сложнее, чем мне бы хотелось. – Я доверяю ему в том, что он не с Солом. В том, что он все еще со мной в этой борьбе. И это все, что действительно имеет значение. Наверное, каждый нуждается в своих секретах. Но я все равно не знаю, насколько он нам поможет. Я не знаю, злоупотребляет ли он им или его способности с ключом ухудшаются, но я не уверена, что он сможет переместиться в ХРОНОС и вернуться обратно быстро. Я боюсь, как бы он не застрял… снова. Такое уже однажды случилось. Пру просто оставила его где-то, а я не могу так поступить. Я делаю глубокий вдох. – А если говорить о Пруденс, то она считает, что ты ответственна за саботаж ХРОНОСа. Не знаю точно, что именно сказал ей Сол, но… Кэтрин не выглядит удивленной: – Ну, я так и знала, что он ей что-то сказал. Вот сукин сын. Чего бы я только ни отдала, чтобы воспользоваться этим ключом в последний раз, – она сжимает мою руку. – Иди. Трей уже ждет. Я встаю и бросаю полотенце в раковину. – Кое-что еще. Пру упомянула кого-то по имени Тейт. Его не было в списке, но он же из ХРОНОСа, верно? – Да. Тейт Поулсен. Довольно симпатичный парень. Изучал викингов и несколько других примитивных воинских обществ. Он был соседом Сола по комнате в тот год, когда я проходила полевую подготовку. Казалось, что у него больше мускулов, чем мозгов, но Сол сказал, что это неправда, нужно только узнать его поближе. А что? – Как ты думаешь, он был в курсе плана Сола? Она на мгновение задумывается. – Если так, то почему Сол оставил его в будущем? Обычно мы перемещались группами, организованными примерно по изучаемым нами эпохам. Но были и исключения. Я отправилась несколько раз в средневековую эпоху во время обучения и изучила несколько женских сообществ в 2100-х годах. Сол мог бы найти время, когда Тейт был с ним в поле, если бы это было то, чего он хотел. Почему Пруденс упомянула о нем? – Я думаю, они дружили. Возможно… очень дружили. Кирнан сказал, что Тейт был ответственен за спасение Пру из-под обломков ХРОНОСа и, возможно, за то, что связал ее с Солом. – Из огня да в полымя, – вздыхает Кэтрин. – Я посмотрю, может быть, мне удастся раскопать что-нибудь еще о Поулсене сегодня. Теперь иди. Я принесу платье через несколько минут. – Нет, я сама вернусь через… – Ох, прекрати, Кейт! Я не совсем инвалид. Я скажу тебе то же самое, что и Коннору. Я ни за что не помру, пока вся эта чертовщина не закончится. Я выдавливаю ответную улыбку, хотя не могу не волноваться, что она может сглазить сама себя. Аромат кофе ударяет в мой все еще заложенный нос, когда я захожу на кухню. Трей сидит в уголке для завтрака рядом с Дафной, у которой в лапах зажата новая игрушка – кость, украшенная британским флагом. – Кому-то понравился сувенир. Трей протягивает мне круглую жестяную банку со сладостями с изображениями туристических достопримечательностей Лондона. – Тебе придется поделиться ирисками с Коннором и Кэтрин. И со мной. И с этим парнем… – Он протягивает руку за спину и достает медвежонка Паддингтона, одетого в синее пальто и красную шляпку. – Он весь твой. Я улыбаюсь и обнимаю медведя. – Твой перелет прошел нормально? Должно быть, он уловил нотку вины в моем голосе, потому что притянул меня ближе: – Полет – в обе стороны – того стоил. Коннор говорит, что ты была занята. – Можно и так сказать. У нас осталось меньше недели, Трей. И Виктория Вудхалл настоящая стерва. Гудини тоже мог бы быть чуть разумнее. И… – Я останавливаюсь и просто смотрю на него. Я не знаю, как рассказать Трею о Рио. Видимо, он тоже не может найти нужных слов. Он глубоко вздыхает сквозь стиснутые зубы, а потом крепко целует меня. Слишком крепко, но меня это устраивает. Когда поцелуй заканчивается, он говорит: – Я так сильно люблю тебя, и я хочу сказать тебе, что никому не позволю причинить тебе боль. Но… ты отправляешься туда, куда я не могу следовать, и… черт! Это отстой, Кейт. Это полный отстой. Я ничего не говорю, потому что это в значительной степени подводит итог. Его голос звучит ровно, когда он продолжает: – Я смотрел видео в такси, когда ехал из аэропорта. У меня никогда не было желания убить кого-нибудь, Кейт, но когда я увидел, как этот парень схватил тебя так… – Он качает головой и говорит: – Кирнан отправится с тобой, верно? – Он отправится со мной за ключами в ХРОНОС, но не за тем ключом, который у Бесс. Жены Гудини. Как я уже говорила, я понимаю, что решение Кирнана не участвовать в этом прыжке свидетельствует о том, как многое изменилось. Кирнан знает о Рио то же самое, что и Трей. Если бы Трей мог воспользоваться ключом, он бы не выпускал меня из виду. У меня было бы круглосуточное прикрытие. То же самое было бы верно и для Кирнана шесть лет назад, даже если бы ему потребовались недели, чтобы накопить достаточно «заряда батареи», для совершения перемещений. – Я могу попросить Макса, – неохотно говорю я. – Возможно, все будет не так уж плохо, если он будет держаться вдалеке. – Он может пользоваться ключом? – Значит, Коннор не все тебе рассказал, – говорю я, когда Коннор входит и направляется прямо к кофейнику. – Я рассказал все самое основное. Кто-нибудь еще хочет? Молока не осталось… Трей отказывается, но мне нужно немного подзарядки. – Я выпью так. И да, Макс может пользоваться ключом. Не очень хорошо, судя по тому, что Делия сказала на видео, но он может использовать его. – И он единственный? – спрашивает Трей. – Единственный путешественник? Что толку от этой Пятой Колонны, если они не могут тебя прикрыть? – Ну, для начала они создали вакцину. – Я рассказываю ему о том, что произошло на собрании Пятой Колонны. Когда я заканчиваю, он качает головой. – Значит, Тилсон – единственный, кто сделал что-то действительно значимое. Он и его коллеги. Остальная часть группы, похоже, больше озабочена реактивными ранцами и тем, чтобы их ветвь киристов выжила.