Колфакс с покорным видом прячет сигару обратно в карман пиджака. Довольный тем, что он нанес еще один удар по силам безнравственности, Комсток переводит взгляд на нас с Пруденс: – Наряду с этим я должен попросить вас… дамы… подождать в кабинете. И закрыть дверь. Ваша одежда и поведение неприличны и не подходят для смешанной компании. Мне хочется врезать ему и стереть это напыщенное выражение с его лица. Да, мое платье безвкусно и даже немного откровенно для этой эпохи, но вряд ли оно неприлично. А единственная обнаженная плоть Пруденс выше ключицы и ниже локтя. Называть платье неприличным только потому, что оно не подметает землю, а лодыжки немного выглядывают из-под подола, противоречит здравому смыслу. С другой стороны, я сомневаюсь, что Комсток и здравый смысл хоть ненадолго пересекались. Пруденс явно борется с тем же порывом. Она уже сделала один угрожающий шаг в его сторону, когда я протягиваю руку и хватаю ее. – Пойдем. Мы все равно не хотели здесь оставаться. Пру отдергивает руку, свирепо глядя сначала на меня, а потом снова на Комстока. Но она все же направляется к внутреннему кабинету, и я следую за ней. – Мне интересно вот что, – бормочет Пру, – почему федеральные маршалы выполняют приказы маленьких рвотных пакетов из ИМКА. Адамс придерживает для нас открытую дверь. Я сомневаюсь, что он знает, что такое рвотный пакет, но выражение его лица говорит о том, что он задается тем же вопросом. Глава 12 48 Брод-стрит, Нью-Йорк 2 ноября 1872 года, 12:15 Пру сидит на большом письменном столе лицом к двери. На деревянном столе виднеются прямоугольные пятна, перемежающиеся с треугольниками пыли, что говорит о том, что кто-то только что прибрал содержимое этого кабинета. В поле зрения нет ни единого клочка бумаги или книги. Должно быть, кто-то предупредил их о предстоящем аресте. – Сол хочет помешать тебе забрать ключи из штаб-квартиры ХРОНОСа. – Разговаривать с Пру все равно что ходить по тонкому льду. Мне нужно двигаться осторожно, отмеряя каждый шаг. – Судя по тому, что ты мне рассказала, он собирается послать кого-то, чтобы помешать тебе или твоим союзникам забрать их без его разрешения. – Кого он посылает? Саймона? – Насмешка в ее голосе ясно дает понять, что, по крайней мере, в том, что касается Саймона, мы с тетей солидарны. Я хочу сказать «Да, Сол отправит Саймона», потому что, вероятно, так и есть. Но когда мы с Кэтрин обсуждали это раньше, мы решили не уточнять. Чем меньше я буду говорить, тем меньше вероятность, что я сдам себя. Поэтому я выбираю старое доброе «Только то, что нужно знать». – Ты просила не говорить тебе этого. Пру закатывает глаза и фыркает: – Большой сюрприз. – Мне нужно знать, что произошло во время этого перемещения: когда и где ты забрала ключи, помог ли тебе кто-нибудь и прочее. И нам нужно поторопиться. Вудхалл скоро вернется, и мы должны убираться отсюда, или маршалы… – На случай, если будущая-я не упомянула тебе об этом, та последняя часть станет проблемой. Я не могу выбраться отсюда, пока Вудхалл не вернется. У нее мой чертов ключ! – Как он у нее оказался? Лицо Пру вспыхивает, и она говорит: – Однажды утром я проснулась, а его уже не было. – У тебя нет запасного? – Если бы у меня был запасной, разве я застряла бы здесь на последние полгода? Я не подозревала, что это была Вики, до прошлой недели. Ну, зачем ей это нужно? Но потом началась история с Бичером, и Тедди начал разглагольствовать о том, что Вики выставляет его дураком на публике. Прямо на полуслове он начинает смеяться и говорить, что она глупая, раз верит, что мой уродливый старый кулон – это проводник в другой мир. Имя Тедди сразу же вызывает у меня визуальный образ. Я почти уверена, что он неверный, но я должна спросить: – Не Тедди… Рузвельт? – Нет, идиотка. Теодор Тилтон. Я решила, что не хочу знать, почему она так фамильярно называет его «Тедди». Во-первых, он все еще женат. Что еще более важно, мой разум пытается установить связь с ее замечанием о том, что ключ является проводником в следующий мир. Я почти понимаю ее, но потом Пру снова начинает говорить, и все ускользает. – Вики, должно быть, видела, как я им пользовалась, хотя я была очень осторожна, – она качает головой. – Здесь я ощущала свободу, понимаешь? Я могла здесь быть полезной, помогая с кампанией, когда мне нужно было уйти от Сола и от нее, чтобы на некоторое время очистить разум. Я уже собираюсь спросить, кого она имеет в виду под «ней», но тут же понимаю, что она говорит о своей старшей версии. Они постоянно лезли ко мне со своими «отправься сюда, делай то, делай это». Я ни минуты не могла посидеть спокойно. Здесь, с кампанией, я думала, что действительно смогу что-то изменить. Идеи Вудхалл… ты читала ее речи? А что, если бы они действительно обратили на нее внимание в 1872 году? Если ее взгляды на контроль рождаемости, нищету, отмену войны… ну, почти все, принимались всерьез? В этот момент ее глаза более живые, чем когда-либо, и у меня такое чувство, что она говорит быстро не просто потому, что знает, что нас могут прервать. Она немного напоминает мне саму Вудхалл, когда она была на сцене в Аполло-холл, но также и этого ребенка из моего второго класса, который был очень, очень увлечен динозаврами. Он мог бы назвать каждый вид, и он мог продолжать бесконечно, как только заведется. Я хочу направить ее обратно к той истории, где она забрала ключи, но она мне и слова не дает вставить. – То есть ты помнишь, что слышала о ней в школе? – Я начинаю отвечать, но она продолжает перебивать: – Прости. Я забыла. У тебя ведь были учителя киристы, верно? Во всяком случае, в моей школе никогда не упоминали о ней. А если и упоминали, то делали это очень плохо, потому что я ничего не помню. Я хотела узнать, смогу ли заставить их обратить на это внимание. Я кое-что подправила, дала ей несколько советов по акциям, чтобы помочь развить кампанию. Не для того, чтобы она выиграла. Просто чтобы запомнили, понимаешь? Чтобы показать, что эти идеи не были новыми. Что люди уже очень давно говорят о прекращении войн и контроле над населением. Чтобы они поняли, что нам нельзя терять время, если мы хотим избежать катастрофы. А потом я могла бы сделать то же самое с экологическим движением, и… – Она замолкает и пожимает плечами. – И тогда, может быть, люди проснутся. Может быть, нам удастся избежать пути Сола. Это стоило попробовать, понимаешь? Дверь закрывается, и мы слышим шаги, но потом все стихает. – Если взрослая-я велит тебе идти против Сола, то ты тоже не в безопасности. Он ведь не просто убивает своих щенков. Я уверена, что за этими словами скрывается действительно ужасная история, и я также уверена, что не хочу ее слышать. – А если я не выступлю против него, – говорю я, – никто из нас не будет в безопасности. Никто. – Но ты ведь тоже их видела. Все эти тела, даже маленьких детей. Сложенные в кучи для сжигания. Это то же самое, о чем говорил Кирнан. Сборник-хитов-всех-времен, состоящий из человеческой бесчеловечности к человеку. Проблески войны, голода и геноцида. Но все, что я вижу в своем воображении, – это вклад самого Сола, часовня, полная тел, и одна маленькая рука, свисающая с края скамьи. – Да. Но я не верю, что Сол пытается остановить эти зверства. Позже ты тоже в это не поверишь. То, что я сказала, должно быть, звучит правдиво, потому что Пру снова начинает говорить, на этот раз наконец-то о ключах, которые были в штаб-квартире ХРОНОСа. Ну, примерно об этом. – Взрыв снова открывает все эти споры о ХРОНОСе. Не только о путешествиях во времени, но и о законах, регулирующих генетические изменения. Потому что у агентов ХРОНОСа не по одной незначительной правке, как у всех остальных. Они изменяли внешность, интеллект, память, почти все, в дополнение к тем изменениям, которые позволяли им использовать ключ. Тейт сказал, что это возродило дебаты о клонировании, о продлении продолжительности жизни… – Подожди, подожди. Ты так быстро рассказываешь, я почти ничего не запомню. Я только смутно помню, как Кэтрин говорила о законах, регулирующих генетические изменения – «избранные дары», как она их называла. ХРОНОС, возможно, и улучшил память всех четырех моих бабушек и дедушек, но только малая толика этого досталась мне. Я бы предпочла довериться записи. Я открываю сумку, провожу большим пальцем по телефону в поисках приложений, затем нажимаю на приложение голосовых заметок. – Ладно, продолжай. Во-первых, кто такой Тейт? Пру продолжает, и в ее голосе слышится легкое раздражение: – Тейт был соседом Сола по комнате, до того, как они с мамой стали жить вместе. Сол послал ему сообщение, благодаря которому он покинул здание в день атаки. Думаю, даже сам дьявол хоть раз делал доброе дело. Так или иначе, правительство закрыло ХРОНОС навсегда и вновь открыло здание как архив и музей. Там огромная образовательная выставка о том, какой было ошибкой для людей путешествовать во времени, но, с другой стороны, осталась и вся эта информация о прошлом, которую мы получили. О, музей открыли в 2306 году. 27 апреля. Через год после взрыва. У них есть выставка на тему того, как террористы из прошлого уничтожили ХРОНОС. Наверное, они решили не раскрывать роль моей дорогой мамы во всей этой неразберихе. Я изо всех сил стараюсь сохранить нейтральное выражение лица. Она думает, что Кэтрин взорвала ХРОНОС? – Как долго ты там пробыла после того, как случайно воспользовались ключом? Или, вернее, как долго ты была в том времени? – Я трясу головой, прояснить мысли. – В 2305 году? – Чуть больше года, а потом, может быть, еще год, но временами, после того как я нашла Сола. Первые четыре месяца я едва могла двигаться. В будущем довольно хорошая медицина, но одна вещь не изменилась. Физиотерапия все еще чертовски болезненная. У них был один аппарат, который… Прерывать ее было бы рискованно, но похоже, что она снова отходит от темы. – Да, ты уже упоминала, что это было действительно больно. А что было потом? – Ну, как только они решили, что я говорю правду, что мое появление было случайностью, а не каким-то планом, который придумала мама, они отправили меня работать в новый музей, рассказывать о том, каково было быть ребенком в старые добрые времена, – она усмехается. – Эти посетители наслушались интересных, в кавычках, историй. Но в ХРОНОСе были нормальные люди. Они не позволили мне оставить свой ключ, потому что боялись, что я действительно могу понять, как использовать его снова, но они держали меня под ХРОНОС-полем на случай, если… ну, ты знаешь, – она щелкает пальцами. – Отправления в соседнюю реальность или что-то в этом роде. Даже после того, что сделала моя мать, большинство из них просто вели себя так, словно я была одним из историков, переживших нападение, как и Тейт. Но ему было гораздо хуже, чем мне. Они приставили его к одному из экспонатов, чтобы он рассказывал о викингах. Тейт человек дела, а не слова. Когда она это говорит, в ее глазах появляется огонек, и я почти уверена, она воображает, что этот парень Тейт делает, а не говорит. Я бросаю нервный взгляд на дверь, и она снова возвращается к теме разговора: – Так или иначе, мы с Тейтом оба поняли, что ключи на выставке были ненастоящими. Они светились, но все были одного цвета, и каждый мог видеть этот свет. Тейт узнал, что настоящие ключи были в архиве. На том этаже был один охранник – один старый охранник. Фальшивые медальоны на выставке охранялись и то лучше. Я думаю, они полагали, что никто не сможет использовать их без оборудования, а они не восстановили его. Поэтому, когда Сол решил, что нам нужны эти ключи для всех маленьких детей-киристов, которых он планировал, я убедила Тейта помочь мне. Мы бы все изменили, вернули ему работу, чтобы он снова мог рассказывать о своих викингах. Чтобы он был счастлив. Тэйт позаботился об охраннике, я вернула Кэмпбеллу ключ, а затем ушла оттуда. Проще пареной репы. – Ключ Кэмпбелла? – Да. Друг Сола, понятия не имею, почему у него был ключ, ведь у него нет гена ХРОНОСа. Саймон говорит, что Сол сказал ему, что все дело в пари, но Сол никогда не говорил мне об этом. Я думаю, что нужно быть его собутыльником, чтобы получить эту информацию. Во всяком случае, Кэмпбелл – тот, кто одолжил мне ключ в первую очередь. Чтобы я могла найти Сола. Тейт показал мне, как им пользоваться. Она так часто перескакивает с одной темы на другую, что мне трудно сконцентрироваться. Я не могу не задаться вопросом, могу ли я доверять ей, когда у нее в голове такая каша, но какая альтернатива у меня есть на данный момент? – Ладно, – говорю я, – значит, ты находишь Сола и он в конце концов решает, что ему нужны эти ключи. Когда ты снова вернулась, чтобы забрать их, ты отправилась в ту же стабильную точку, что и в первый раз? Пру смотрит на меня, как на последнюю дурочку. – Нет. Мне показалось плохой идеей раздробить спину и ноги во второй раз. Перед уходом я установила стабильную точку в музее.