– Вашество, – прохрипел пьяный придворный и смачно рыгнул. – Умирать, стало быть, подано. Сейчас будем учиться летать. И захлопал в ладоши, негодяй эдакий, загоняя его в угол, как куренка. Да еще и напевал при этом на какой-то мерзкий мотив: «Мизинчик, Мизинчик, давай полетаем!». Принц глубоко вздохнул, прощаясь с не самой лучшей, но все-таки такой прекрасной жизнью, ловко вскарабкался на подоконник и, задержав дыхание, сиганул вниз. Уж лучше сам, чем вот такое чучело им распорядится. А так – жил своим умом и ушел своей волей. Вода приняла его тело, негромко плеснув, и секундой позже вытолкнула наверх. – Я жив?! – поразился принц, осознал, что держится на воде, и передумал умирать. Чуть позже он оседлал какую-то деревяшку и заработал руками как веслами, стремясь отплыть куда подальше от своего бывшего дома. Река эта пересекала все королевство, как уже говорилось – не такое уж большое. Уже довольно скоро, на следующий день, принц понял, что почти достиг границ державы своего папеньки. Он видел карту, слушал рассказы бывалых людей и помнил, что вот такие буковые леса, которые теснились слева и справа от реки, растут на границе их державы и соседнего государства, больше таких нигде не имелось. Теперь встала проблема другого порядка – становиться ему политическим эмигрантом или нет? Или лучше попробовать осесть в безлюдном лесу, окрепнуть физически, научиться стрелять из лука, найти лихих сподвижников и бороться с деспотией одного из братьев. Собственно, в том, что папаша в самом скором времени даст дуба, Мизинчик не сомневался. Второй вариант был романтичней, но здравомыслящий принц понимал, что в сподвижники к нему пойдут в лучшем случае пара бурундуков и пара мышей, из лука он максимум только муху подстрелит, и, скорее всего, вся его борьба закончится ближайшей ночью, когда на охоту выйдут лисы и вылетят совы. Он и эту-то ночь провел в страхе – каждый плеск справа или слева заставлял его дрожать, опасаясь того, что это щука или сом его сожрать хотят. Тогда – хана планам мести, и это очень жалко, поскольку Мизинчику невероятно хотелось братьям нос на задницу натянуть. А в идеале убить их всех, желательно – мучительно. Как водится в таких случаях, за него все решила судьба. Река дала неожиданный поворот, и бревнышко с Мизинчиком вынесло на прибрежную косу. – Знак свыше? – задумчиво пробормотал принц и глянул на небо. Никаких небесных светил, кроме солнышка, там не было, и никто ему оттуда задорно не подмигнул. Значит – не предзнаменование, а просто причуды рельефа местности. Кстати – удачно его выбросило на берег, дальше река устремлялась в горный проход, и там она текла куда быстрее, чем до этого. Эдак и утонуть недолго. Мизинчик посидел маленько на теплом песочке, отогреваясь после многочасового плавания, потом решительно встал и пошел в лес. Никакого плана действий у него не было, но жутко хотелось есть, – а где искать летом провиант, как не в лесу? Что примечательно – кто-то и впрямь ворожил беглому принцу на удачу. Мало того, что он наелся вкусной земляники (ради правды, он только ее и знал. Остальные ягоды ему были неизвестны, а незнакомую еду осторожный Мизинчик никогда в рот не совал), так еще через всего каких-то полчаса ходьбы по лесу наткнулся на хижину! Большую, с крышей, печной трубой и всем таким. Правда, у нее была закрыта дверь – но это было не страшно. В любом случае, добрый лесник – а Мизинчик был уверен в том, что это хижина именно доброго лесника – не откажет в том, чтобы он провел тут сколько-то ночей, до тех пор, пока он не решит, что ему делать дальше. Принц вскарабкался на высоченную лавочку, стоящую у дома, зевнул как котенок, пригревшись на солнышке, – и уснул. Намаялся ведь, бедолага. Пробуждение было ужасным. Мизинчик висел вниз головой, его кто-то держал за одну ногу, и басил так, что перепонки в ушах лопались: – Это что же такое творится? Это куда мы идем, а? – Мы никуда не идем, – затравленно пискнул Мизинчик. – Я просто устал, прилег отдохнуть. – Что? – И тут принц увидел сначала глаз, а потом и огромное лицо… Людоеда! Ну да, это был именно он. Родитель Теодор неоднократно показывал ему и братьям картины, демонстрирующие победу их деда (стало быть – отца короля) над зловредным племенем пожирателей человеческой плоти, которых одно время много развелось на востоке королевства. Со слов папаши, дед Гейзерих устроил большую облаву, затравил десятка три этих верзил и повелел художникам создать серию картин под общим названием: «Людоеды не пройдут!». Пройти – они, может, и не прошли, но что остатки их племени выжили, это был свершившийся факт, и он держал принца за ногу. Впрочем, любознательный Мизинчик уже давно знал, что Гейзерих был не такой смельчак, как его отец, и если воевал, то только убедившись в том, что его силы превосходят противника минимум втрое. Но о существовании людоедов принц даже не подозревал! Он вообще думал, что это все Гейзерих придумал. – Ты говорящее? – уточнил людоед. – Я-то думал ты какая колдовская штука, наводящая порчу, что ведьма из Синего леса тебя ко мне отправила. Экая досада – мне же теперь ее и сожрать, выходит, не за что. Не по правилам выйдет. – А я думал, вы едите так, по желанию живота, – удивленно пискнул Мизинчик. – Как кушать захотите – так кого-нибудь и «ам». – Глупости какие, – заметил людоед, опуская маленького принца обратно на лавку. – Повод всегда нужен. Вот мой дед без повода человеков ел – и чем дело кончилось? Тогдашний король рассерчал и устроил нашему племени веселую жизнь. Хорошо хоть искал не там, где надо, потому и пришиб только нескольких неудачников и растяп. А если бы он сюда дошел, к Снежным Горам? – Не дошел бы, – фыркнул Мизинчик. – Он себе не враг. – Да? – Людоед почесал затылок. – По рассказам, лютый дядька был. И сын у него такой же вырос. И они очень порядок любят. Порядок – он должен быть. Мизинчик, в голове которого как-то сам собой сложился неплохой план, с интересом глянул на людоеда, правда, для этого ему пришлось задрать голову вверх, так, что что-то в спине хрустнуло. Тот оказался почти трехметровым верзилой, с простецким лицом и шапкой кудрявых русых волос. От мускулов у него трескалась рубаха, а кулаком, наверное, можно было пробить крепостную стену – так он был велик. – Сын его помер. – Мизинчик прищурился. – Как раз вчера. – Значит, внук есть, – пожал плечами людоед. – Он, наверное, тоже порядок любит. А чтобы ели без спросу кого – не любит. Судя по всему, основные критерии этого простака были «любит – не любит», «можно – нельзя», – рассудил принц. Это было отлично. Это упрощало выполнение плана. – Я его сын, – подбоченился Мизинчик. – Один из. – Эта… – Верзила с подозрением посмотрел на малыша и зашаркал ножищами. – Чего королевскому сыну тут делать-то? Врешь, поди? Врать – плохо. Это не по правилам. – Не вру. Смотри. – Мизинчик помахал рукой, на которую был надет золотой браслет – единственная вещь, которую ему выдали в подтверждение того, что он действительно относится к королевскому роду. Такой браслет имелся у каждого из принцев, и по этому украшению их опознал бы любой подданный королевства. Только не людоед. Он не знал о подобных нюансах. Но зато он верил в то, что должен быть порядок. – Эва. – Верзила нагнулся к Мизинчику и, прищурясь, рассмотрел украшение. – Не врешь? Врать – плохо. – Я? – ткнул себя пальчиком в грудь принц. – Никогда. Скажи… мнэ-э-э-э… А как тебя зовут? – Окорок, – пробасил людоед. – Папа очень окорок любил кушать, там мясо с жирком, вот меня так и назвал. Я тоже его очень люблю поглощать, только кушаю редко. Без причины человеков есть – плохо. Причина нужна. – Так вот, Окорок. – Принц даже встал на ножки, чтобы казаться выше. – Ты сказал, что не всех из вашего племени тогда перебили. А сколько твоих сородичей уцелело? И где они живут сейчас? – Так много нас. – Людоед высморкался на траву и махнул в сторону гор. – Там все живут. А я – тут. Мне в пещерах не нравится, там сыро. И летучих мышей я не люблю кушать. – Много – это хорошо, – потер руки Мизинчик. – Радостную весть я принес тебе, Окорок, и народу твоему тоже. Королевская семья в моем лице решила, что тогда она с вами поступила плохо, не по правилам, и решила вас простить. И даже поощрить. Но мои братья, люди плохие, злые и упитанные, запретили мне это делать, мол, людоеды – это плохо. Вот я и сбежал от них, чтобы отыскать вас. Чтобы все по правилам случилось. – Почти ничего не понял, – жалобно сказал Окорок. – Много слов. – Да чтоб тебе! – топнул ножкой принц. – Человека кушать по праву хочешь? С поводом? С причиной? – Хочу! – с энтузиазмом ответил людоед. – Еще как! А то совсем голодно последние лет двадцать живем. Мои дяди до того дошли, что гномов кушать стали. А они маленькие, волосатые и жилистые, их только в пирог можно класть, так не зажаришь. – Ну так веди меня к своему народу. – Мизинчик искренне надеялся на то, что остальные людоеды не умнее этого. – Мне есть что им сказать и предложить! А в королевском замке тем временем все шло своим чередом. Теодор не умер в тот же день, как предположил Мизинчик, не умер и на следующий. Он преставился только к концу недели, перед этим потребовав мяса пожирнее и чашу с вином. Отдельно следует заметить, что у смертного одра стояло всего лишь семь принцев из двенадцати. Остальные, увы, опередили родителя на пути в чертоги Смерти. Ательстан зачем-то решил пройтись по самому краю крепостной стены и свалился прямиком на подвесной мост. Болдуин, пятый сын, сообщил всем в предсмертной записке о нежелании далее топтать эту землю без любимого папочки и повесился в своей комнате на шторе. Тристана, второго принца, зарезал муж его любовницы, ни с того ни с сего вернувшийся с охоты. До этого подобных накладок не возникало, а вот тут – погляди-ка ты, как почуял прямо, что рога ему и без загнанного оленя перепали. Ну и, наконец, девятый сын, любимец королевской гвардии Георг, скончался от экзотической болезни, которую просвещенный Фальк назвал «геморроидальными коликами». Что это такое – никто не знал, но насчет именно колик все было верно – грудь бедолаги была исколота кинжалами так сильно, что это не удалось скрыть от придворных. Оставшиеся принцы совсем перестали доверять друг другу и, не дожидаясь похорон отца, начали приводить в боевую готовность преданных людей. Вопросы интеграции в мировое сообщество больше никого не волновали, на них все плюнули. Когда идет дележ власти, то по сторонам смотреть некогда. По этой причине нормальная жизнь во дворце практически прекратилась, все сидели в своих углах и ждали – кто заявит о своих правах на престол первым? Кто-то ведь должен сначала умереть официально, чтобы потом началась большая резня под лозунгом «Смерть узурпатору»? Вот потому-то никто и не чухнулся, когда к стенам города подошли полторы сотни верзил-людоедов. Нет, мирный люд их приметил сразу, и даже было ударил в набат, но поскольку верзилы никого не трогали, уверенным шагом направившись прямиком к королевскому замку, другого шума и не было. Тем более что на плече того людоеда, что шел впереди, сидел маленький принц, которого в народе очень жалели и называли «принцик-с-пальчик», и пискляво орал: – Горожане, не волнуйтесь, занимайтесь своими делами. У нас деловой визит к моей родне! Вас никто не тронет. Никакой паники! – Раз так – то ладно, – рассудили горожане и успокоились. Как же были удивлены оставшиеся принцы, когда их вытаскивали из покоев и убивали! Они ждали всего чего угодно – но никак не увидеть своего мелкого братца в компании с людоедами, который загибал пальцы, отсчитывая, сколько родни у него еще осталось на этом свете. Но больше всех были довольны новые друзья маленького принца, предвкушавшие отменный ужин. Их новый повелитель отдал им не только мясистых братьев, он позволил им забить и всех остальных придворных, включая деликатесных женщин, сказав при этом что-то вроде: «А надо было думать раньше». Пожалел он только свою мать, которую немедленно заточил в подземелье, тетку, которая окончательно спилась и в данный момент общалась с воображаемыми друзьями, да палача, который вечером того же дня отыскал его в тронном зале. – Всякое видел, – сказал палач, войдя в помещение. – Но никогда не думал, что в замковом дворе поставят коптильню. – Так мясо же, – равнодушно сказал двенадцатый принц, карабкаясь на высоченный трон, для этого он выстроил целую башню из книг. – Оно испортиться может, вон какая жара с начала недели стоит. Людоеды ребята недалекие, но очень практичные. Не подсадишь, а? Высокий он какой, этот трон. Палач помог Мизинчику взобраться на престол и вздохнул. – А дальше что? Ну вот сожрут они королевский двор – а потом-то? Это же людоеды, им человеческое мясо нужно. Они горожан есть начнут.