– Пошли в отдел, – недовольно поморщилась Павла. – А ты, Ликман, запомни на всю жизнь – служебные разговоры для кабинетов, а не для улицы. – Сурово, но справедливо, – уважительно произнес Егор и уверенно перехватил вещмешок женщины, который та хотела забросить себе на плечо. – Это нет, товарищ Веретенникова. Я понесу. И не спорь, у нас тут свои традиции. Здание местного ОГПУ находилось на узенькой улочке, в стороне от центра, если так можно назвать маленькую площадь, на которой раскинулся шумный рынок. Слева и справа от него стояли заброшенные дома, а жители если и ходили мимо, то исключительно по противоположной стороне улицы. Сразу было видно – научила здешних жителей советская власть себя уважать, правильно дело у местных товарищей поставлено. В здании обнаружились еще трое сотрудников, которые радушно приняли московских гостей, мигом сообразив довольно шикарный даже по столичным меркам стол, а особенно по части рыбы, которой эти края славились на всю страну. Было дело, намекнули про то, что горло за встречу промочить было бы не лишним, но Павла строго повторила все сказанное ранее Егору, и вопрос снялся с повестки дня. Вскоре речь зашла и о Барсакельмесе, том самом острове, который являлся конечной целью пути сотрудников отдела. – Старики про него много разного говорят, – произнес Буркит, самый молодой из местных уполномоченных, смуглолицый и улыбчивый. – Мой дед рассказывал, что туда много кто ходил, но не все возвращались. Рыбы у берегов острова много, сама в руки прыгает, но место нехорошее. Вроде земля как земля – трава есть, цветы, кусты. А человеку там неуютно, будто глядит за ним кто. – Не знаю, не знаю, – отмахнулся другой уполномоченный, белозубый Левушкин, говор которого сразу выдавал в нем уроженца Одессы. – Сам отвозил этих топографов туда, руки чуть не до костей веслами стер. Нет там ничего такого. Разве что змей многовато. Мы когда подплыли к острову, так они с камней, на которых грелись, в разные стороны расползаться начали, кто в кусты, а кто и в воду. Мама моя, никогда не видел, чтобы этих гадин столько было. Я вот думаю, что, может, экспедицию гадюки и закусали? Залезли они со своими бумажками в самое их гнездо, те и устроили им горячий прием. – Это больше похоже на правду, чем взгляд не пойми кого, – заметил Егор. – И насчет змей – все так. Лет пять назад там хотели хозяйство ставить, сусликов разводить. Суслик зверь полезный и плодится хорошо. Так вот во многом из-за змеюк это дело и свернули. Те суслика очень уважают в качестве пищи, а людей, что им мешают до него добраться, сильно не любят. – Дед еще рассказывал, что в самом центре острова есть озеро, – добавил Буркит. – Если на рассвете трижды окунуться в его воды, сказав заветное слово, то сможешь увидеть то, что желаешь. Хоть из прошлого, хоть из будущего. Я сам в это не верю, но некоторые туда именно за этим ездили. – А что за заветное слово? – тут же уточнил Толя. – Не знаю, – пожал плечами Буркит. – Мой дед мне его не сказал, а у других стариков я не спрашивал. Мне не надо. Я в это все не верю. В советскую власть верю, в партию нашу, в своих друзей. Нагану верю. А все эти легенды… Что их слушать? – Правильная позиция, – одобрила его слова Павла. – Идеологически верная. Все товарищи, отбой. Завтра вставать рано, а день, я так понимаю, будет длинный. Егор, покажи мне кабинет, где я спать буду. В сон ее не тянуло, но она понимала, что ребятам хочется выпить, а со своих позиций Веретенникова никогда не сходила. Сказала «нет» – значит, «нет». Но то, что она не видит, ей не повредит. Не сомневалась она и в том, что мужики, ахнув «беленькой», непременно начнут ее обсуждать, и это ей льстило. Годы боев, походов, облав и перестрелок не убили в ней женщину, ей нравилось нравиться. Правда сама она за всю жизнь так ни одним мужчиной и не увлеклась, как видно, на роду ей написано любить только то дело, которое стало жизнью, и больше никого. Права была та колдунья, которую она в расход под Каховкой вывела. Как там звучала ее последняя фраза? «Увечная ты. У тебя душа живая, да только места в ней для любви не было и не будет, так что счастья не жди». Так оно и вышло. Она существует только тогда, когда у нее есть цель. Забери ее – вокруг будет царить пустота. И ничего с этим не сделать. Разбудили ее на рассвете, когда край неба только-только начал алеть. – Паш, ехать надо, – потряс ее за плечо Синицын. – Буркит уже машину раскочегарил. Слушай, у них с транспортом дела обстоят лучше, чем у нас! – Хуже, – хрипло отозвалась Веретенникова. – А? – непонимающе моргнул Артем. – Хуже. – Павла встала с на самом деле удобного кожаного старорежимного дивана и потянулась. – Мы с тобой можем на трамвае доехать до нужного места или даже таксомотор подрядить, а у них такого выбора нет. Случись чего с машиной, и все, только если верхом передвигаться. А какие тут расстояния, ты вчера слышал, для них двести километров все равно что ничего. Давай, выходи, мне переодеться надо. Вчерашний наряд, представлявший собой серый приталенный пиджачок и юбку того же цвета, для нынешней поездки никак не подходил, потому Павла достала из вещмешка галифе и гимнастерку, те самые, в которых она не одну тысячу километров по Средней Азии намотала. Не хватало только кожанки, давнего подарка весельчака и бабника Паши Дыбенко, но по такой жаре в ней заживо свариться можно. Зато широкий ремень привычно охватил талию, дав понять, что она лишний вес не набрала. Что приятно – мужчины оценили и этот ее наряд. Бесшабашный Левушкин даже присвистнул, не удержавшись. – Но-но, – погрозила Павла ему пальцем. – Я тебе не профурсетка с Мясницкой. – Не знаю, кто там на этой Мясницкой обитает, но уже хочу туда попасть, – задушевно произнес одессит. – Удачи вам и легкой дороги! – Машина – у-ух! – отозвался Буркит, вылезший из кабины автомобиля. – Добрая! Доедем быстро. – Ты, товарищ Веретенникова, давай в кабину, как вчера и договаривались, – велел Павле Иевлев. – А мы с парнями в кузов полезем. Так оно даже лучше, проветримся. Солнце не встало пока, жары нет, одно удовольствие по степи ехать. И правда, Павле эта поездка даже понравилась. Нет, мотор грузовика несмотря на то, что вроде был совсем новеньким, то и дело покашливал, заставляя думать, что вот-вот заглохнет, но это не портило общего впечатления от дороги. Вокруг лежала степь, и она была невероятно красива в своем раннелетнем состоянии. Солнце, потихоньку встававшее из-за горизонта, раскрашивало ее во все цвета, заставляя даже не слишком эмоциональную Павлу восхищенно ахать. Буркит, как видно, по привычке, затянул какую-то тягучую песню на своем языке, но это не портило общего впечатления, наоборот, добавляло эдакого местного колорита. И Павла даже как-то расстроилась, когда перед ней блеснула серебром водная гладь. Они приехали к Аральскому морю, других водоемов такого размера в этих краях просто нет. – Искупаться бы, – мечтательно произнес Ликман, уже стянувший с плеч и пиджачок, и даже рубашку. – Вода небось теплая! – Конечно, – подтвердил Егор. – Местные в Арале с апреля купаются. Нет, там, где в него реки впадают, Амударья и Сырдарья, водичка похолоднее, а тут да, теплая. Подземных ключей-то нет, откуда холоду взяться. – Может, окунемся? – робко поинтересовался у непосредственного начальства Артем. – А? – Ну конечно, – добродушно согласилась Павла. – Потом еще на бережке поваляемся, надо же обсохнуть, верно? А Буркита попросим нам мороженку привезти. И чтобы обязательно на вафлях наши имена значились, для пущей удачи. Молодые люди дружно вздохнули, а Иевлев рассмеялся. – Вон тот остров? – ткнула пальцем в темное пятно, хорошо различимое на водной глади, Павла. – Верно? – Верно, – подтвердил Буркит. – А вон там – остров Возрождения, он поменьше Барсакельмеса. Еще есть Кокарал, но его только в бинокль отсюда увидишь. – Здесь много островов, – добавил Егор. – Да само по себе название «Арал» и означает «остров». – Выходит, Аральское море – это море островов, – произнес Ликман. – Красиво звучит! – И смотрится, – добавил его приятель. – Романтики, – нежно, но притворно вздохнула Павла. – Егор, лодка где? – Так вон она, – ткнул пальцем Иевлев. – Видишь? – И не украли ведь! – восхитился Синицын. – У нас на Яузе мигом к ней весла приделали бы. – Тут все знают, что это наша лодка, – гордо заявил Буркит. – Потому никто ее тронуть не смеет. Себе дороже выйдет. – Кража государственной собственности – серьезное преступление, – добавил Иевлев. – Да еще и принадлежащей ОГПУ. Стенкой попахивает. Кому охота к ней вставать? – Синицын, на весла сядешь, – велела Павла. – Это туда. А обратно… – На веслах буду я, – перебил ее Егор. – И тут, товарищ Веретенникова, ты мне ничего не говори. Мне начальник, товарищ Пульманис, отдал приказ везде вас сопровождать и оказывать всякое содействие. Потому и на остров я с вами поеду, и на весла сяду. – Приказ начальника нарушать нельзя, – заявил Ликман, мигом сообразивший, что ему в этом случае точно грести не придется. – Паш, ты сама знаешь. – Буркит, жди нас здесь, – не обращая внимания на оживившихся подчиненных, велела Веретенникова казаху. – Если до завтрашнего вечера никто из нас не вернется, сам на остров не суйся, возвращайся в город и немедленно телефонируй о случившемся в Москву, вот здесь я тебе номер записала. К аппарату попросишь позвать Анатолия Петровича Ардова, лично, все ему расскажешь, от него же получишь дальнейшие распоряжения. Приказ ясен? – Так точно, – отозвался Буркит. – Будет исполнено. – Ну, товарищ Иевлев, пошли к твоей лодке. – Павла поправила на боку кобуру с браунингом. – Давно я на них не каталась. Остров вблизи оказался ни разу не таинственным, а вполне даже привлекательным. Зелень травы на склонах холмов, белизна камней, о которых бились легкие волны Арала, – курорт в Пятигорске, да и только. – Вон там пристанем, – мотнул подбородком в сторону небольшой отмели Егор. – Самое подходящее место. – Рыба! – заорал вдруг Синицын. – Здоровая какая! Ух! – Да это разве большая? – усмехнулся Егор, глянув в ту сторону, на которую указывал юноша. – Средних размеров сомик. Тут такие здоровяки водятся – что ты! Теленка заглотят – и не заметят. А еще я как-то раз вот такую кумжу выловил, мы ее потом засолили и неделю всем отделом ели. Ты лучше возьми-ка камни, те, что я с того берега прихватил. Взял? Теперь бросай. – Куда? – удивился Артем. – В воду, – иронично ответил Иевлев, табаня метрах в десяти от суши. – В сторону берега, куда еще. Вон валуны видишь? В них старайся попасть, тогда шума больше получится. И ты, Толя, не отставай, тоже покидайся. Парни не поняли, зачем это нужно, но выполнили то, что было сказано, и результат не заставил себя долго ждать. Светлые полоски змей десятками брызнули из-под камней, какие в сторону близлежащих кустарников, а какие и в воду. – Мать моя! – охнул Синицын. – Сколько же их тут? – Много, приятель, много, – снисходительно отозвался Егор. – Я еще вчера про это говорил. Нет, на открытых местах, на лугу там или песчаниках приозерных, еще ничего, но вот где камни или саксаул – с лихвой. Так что если по большой нужде в кустах надумаешь присесть, то сначала пошуми как следует. Или хватят тебя клыками за зад – и все, пиши пропало. – Щитомордники, – произнесла Павла, проводив взглядом несколько змей, проскользивших в воде совсем рядом с лодкой. – Если им на хвост не наступить, то они тебя не цапнут. Кобры куда хуже, они убивают просто так, потому что им это нравится. – Не люблю змей, – вздохнул Ликман и бросил в сторону берега еще пару камней. – Бррр… – Некоторые очень даже ничего, – сообщила ему Павла. – На вкус. Главное в них перцу побольше класть и шафрана. У нас в двадцатом, под Самаркандом, проводник-бухарец в отряде служил, так он отличную похлебку из этих тварей варил. – Интересная у тебя жизнь была, товарищ Веретенникова, – заметил Егор, направляя лодку к берегу. – Насыщенная. – Не без того, – согласилась с ним Павла. – Ликман, веселей гляди. Никто тебя пока кусать не собирается, все змеи уже расползлись. Анатолий изобразил бодрую улыбку, но бледность с лица все же не ушла. Павла было хотела его поддеть, но не стала. Страх перед врагом – это одно, но тут другое, природа человечья. Тот же Ардов, который, случись такая нужда, в пекло сходил бы не моргнув, тоже змей боялся, он ей сам про это рассказывал. А Шелепихин, погибший два года назад в стычке со спятившим от крови планетником, больших собак боялся. Ну таких, какие человеку по пояс и выше. Почему, отчего – поди знай. Из нутра это идет, память предков. Главное – не дать этому страху верх над собой взять, а Ликман ничего такого делать не собирается, вон первым на берег выпрыгнул. Стало быть, выйдет из парня толк. А змей и вправду тут было немало, как, впрочем, и разной другой живности. То и дело из под ног сотрудников отдела, которые оглядевшись на берегу, двинулись вглубь острова, вспархивали разные птицы, время от времени они замечали толстеньких сусликов, застывших «столбиками» и провожавших их взглядами. – Тут ведь и покрупнее дичь встречается, – сообщил спутникам Егор. – Куланы. Но, в основном, на том конце острова, там растительность погуще. Дичь дичью, но вот никакого присутствия людей вокруг не наблюдалось. Остров был немал, но за день сотрудники отдела и их сопровождающий обошли его целиком. И – ничего. И никого. – Пять человек, – задумчиво сказал Синицын. – Ну не могли же они исчезнуть бесследно? Так не бывает. Положим, они погибли. Но – тела? Они бы остались. – Глупости говоришь, – возразил ему Ликман. – Тела зарыть можно, и никогда ты их не найдешь. Тут вон какая земля, не сразу и поймешь – копали ее, нет… Да и не земля это даже, смесь песка не пойми с чем. Опять же – вода кругом. Камень на шею – и на корм рыбам. А их тут много! – Вещи, – упрямо настаивал на своем Синицын. – Потом у них оборудование с собой имелось. Только не говори, что и его утопили. Что-нибудь да осталось бы, хоть одна бумажка. А мы ничего не нашли. Совсем! – Люди оставляют следы, – согласилась с ним Павла. – Это так. Но пока для меня очевидны два факта. Первый – экспедиция остров не покидала. Переберись они на тот берег, и кто-нибудь их обязательно увидел бы, а значит, так или иначе, лично или с помощью слухов, сообщил о данной встрече властям. Второе – если они здесь, значит мы их раньше или позже найдем. Живыми, нет – не знаю. Но найдем.