– Так дороги не знает, вот и плутает, – Ядвига морщилась и сгибалась в руках бойцов. – Сказала же ему куда идти, так опять, видно, напутал. – Да нет, старая, это ты всё напутала, – Иван издал невесёлый смешок. – Сама скажешь, или ещё нажать? Бойцы заломили руки Ядвиги повыше. Она вскрикнула и замолчала, сцепив зубы и мелко тряся головой. – В общем так, ведьма, – Иван вынул саблю, подтолкнул коня к Ядвиге. – Или ты сейчас скажешь, куда направила гонца, или я снесу тебе башку. А потом всё равно найду его. Ну?! Ядвига трясла головой. Редкие волосы с каплями пота падали ей на лицо. Она вскидывала глаза на царевича и тут же, в страхе, опускала их. Кони перебирали копытами, всадники ждали. – Твоя воля, – произнёс царевич и взмахнул саблей. – Калинов мост! – тонко закричала Ядвига, дёргаясь в руках державших её бойцов. – На Калинов мост он идёт, в Золотой город. – Давно? – спросил Иван, вбрасывая саблю в ножны. – Полчаса как, – простонала отпущенная Ядвига, падая на колени. Иван посмотрел на солнце, на лес, перебрал поводья. – Успеем, – решил он, трогая лошадь. – Царевич! – Тимофей преградил ему путь своим конём. – На кой ляд нам за ним по лесу переться? Давай вернёмся на тракт и нагоним его у моста. Он там раньше чем до завтрашней ночи не появится – зуб даю. А мы коней сменим в Кремне и всяко раньше него будем. Да и соснём хоть пару часиков. Иван задумался. Он посмотрел на остальных и понял, что тем тоже не хочется пробираться ночью по лесу. Да и нет в этом особого смысла, раз гончие след потеряли. – Ладно, – кивнул он. – Возвращаемся на тракт у Ополья. А тебе, ведьма, – бросил он Ядвиге, заворачивая коня, – считай, повезло сегодня. Некогда нам с тобой разбираться. Царевич пришпорил коня, и через минуту отряд скрылся за лесными холмами с петлявшей между ними Медянкой. Смолкли топот коней и лай собак. В лесной тишине на песчаном берегу озера сидела на коленях старуха и одиноко плакала, перебирая распашонку на грубой деревянной кукле. Глава 9. Кое-что о Пушкине Уговорить Горского было легко. Прикрыть дело о пропаже мальчика было в его интересах, и он даже не стал спрашивать, зачем это понадобилось и московскому генералу. Если его, Горского, интересы совпадали с интересами Шмидта и Бессмертного, двух таких влиятельных и уважаемых людей, он будет только рад помочь и не привлекать к этому делу внимание ни Питера, ни Москвы. Вот только как родители-то? За родителей он не отвечает. Как быть с родителями, Шмидт тоже не знал. Потерявшие сына Благовы были на взводе, не верили уже ни Горскому, ни Шмидту, собирались поднять на поиски волонтёров и выбирали частных детективов. Ещё один безрезультатный день – и они поднимут кампанию, которая может дойти до Москвы. И привлечь внимание к городу тех, кого здесь сейчас видеть было бы совершенно нежелательно. С этим надо было что-то делать, и чем скорее, тем лучше. Утром Горский по просьбе Бессмертного и с согласия Шмидта официально объявил об освобождении подозреваемого и снятии с него всех обвинений. Ждать разъярённых родителей Бессмертный предпочёл в офисе, Шмидт вызвался поприсутствовать. В подробности Бессмертный не вдавался, и Шмидт до сих пор не понимал, как он собирается улаживать ситуацию. В последний момент Горский струсил и собирать официальный брифинг не стал. Просто сообщил жене, та позвонила подруге, и через полчаса Юлия Благова ворвалась в офис Бессмертного. Увидев их обоих вместе, она от возмущения даже не сразу начала кричать, и Бессмертный воспользовался её замешательством. Он стремительно подошёл к Юлии, взял за руку и щёлкнул пальцами перед глазами. Она отпрянула от неожиданности, но Бессмертный держал её крепко и непостижимым образом заставлял фокусировать взгляд на поднятом к самым глазам пальце. – Юля, внимание, внимание, сейчас всё станет понятно, – Бессмертный был собран и напряжён, но говорил на удивление монотонным и убаюкивающим голосом. – Следи за пальцем, сейчас ты всё узнаешь… всё узнаешь… узнаешь… вот так! Бессмертный покачивал пальцем перед самыми глазами Юлии, заставляя её безотрывно следить за ним. Потом снова щёлкнул, и взгляд Юлии расфокусировался, утратив осмысленность. Она смотрела перед собой, ничего не видя, как сомнамбула. – Дышим глубоко… медленно… успокаиваемся… успокаиваемся… – Бессмертный говорил так убаюкивающе, что Шмидту захотелось и самому прилечь. – Тревога уходит, напряжение спадает. Всё хорошо… С Костей всё хорошо… Он в гостях у бабушки с дедушкой… Он в деревне… Он отдыхает от школы… Он отдыхает от вашего развода… Вы отправили сына отдохнуть… Вы отправили его успокоиться… Вы ему не звоните и не пишете… Вы даёте ему отдохнуть от вас… Вы даёте ему прийти в себя… Он пробудет там месяц или два… Он сам скажет… когда захочет вернуться… когда будет готов. Юля, где Костя? – В деревне, – пробормотала она, глядя перед собой в пустоту. – Что он там делает? – Отдыхает… приходит в себя… от нашего развода… – Когда он вернётся? – Через месяц… или два… когда будет готов… – Когда будет готов. Запомните и отвечайте так всем, кто спросит. Вы слышите, Юля? Вы поняли меня? – Да, – покорно кивнула она. – Очень хорошо, Юля, очень хорошо. Сейчас я досчитаю до трёх, и вы проснётесь. Раз… два… три! – Бессмертный щёлкнул пальцами над ухом Юлии. Она вздрогнула. Растерянно заморгала, не сразу вспомнив, где она и что здесь делает. Бессмертный благожелательно улыбался ей. – О… Алексей Иванович… я… я насчёт Кости… – Да, Юлия. Что случилось? – Видите ли, мы отправили его в деревню, к бабушке с дедушкой. Отдохнуть от всех этих событий, знаете… Я просто зашла предупредить вас, что мы больше не придём на занятия. – Рад это слышать! – Бессмертный улыбался так, будто и впрямь был рад. – Ну ладно, – Юлия выглядела потерянно, явно ещё не совсем придя в себя. – Я тогда… пойду… – Да, конечно, – любезно поклонился Бессмертный. – До свидания, Юлия Владимировна. Всего хорошего! – До свидания! – Юлия вышла из комнаты, оглядываясь, словно проверяя, не забыла ли что. – Ну вот, – Бессмертный повернулся к Шмидту. – Осталось так же принять озабоченного отца, и мы закроем проблему с родителями на какое-то время. – Так ты ещё и гипнотизёр! – Шмидт ожесточённо потёр лысину. – Это ты здесь уже научился или колдовские штучки свои вспомнил? – Если бы я вспомнил «колдовские штучки», мы бы здесь не сидели. В этом мире тоже много чему можно научиться. Особенно за четыреста лет. – Четыреста лет?! – Шмидт потрясённо уставился на Бессмертного. – Виновен! – Бессмертный улыбнулся. – Гришка Отрепьев – это был я. * * * Бессмертный не обманул. В этот же день он встретился ещё и с отцом мальчика и, видимо, провернул с ним тот же трюк, что и с матерью. Шмидт не присутствовал. После сеанса гипноза в офисе Бессмертного он оставил его, вернулся в управление и заперся в кабинете. Ему надо было подумать. Шмидт не мог признаться себе, что попросту испугался. Наблюдая за тем, как ловко и бесцеремонно Бессмертный взламывает чужое сознание, притом активно-враждебное, он в какой-то момент осознал, что ведь и с ним самим можно провернуть тот же трюк. А может, уже? Может, он только думает, что ведёт свою игру против Бессмертного, а на самом деле тот давно его уже загипнотизировал и использует в своих целях. Шмидт потряс головой, постучал ладонью по лбу. Так, это уже никуда не годится. Совсем загнался, старый дурень, обругал он себя. А ну прекратить истерику! Шмидт попытался отбросить мысли о гипнозе, но получилось у него это не сразу. Он всё-таки убедил себя, что мыслит здраво и ничего с ним Бессмертный не сделал, но всё равно раз за разом возвращался к его трюку с Юлией. Как это у него получилось? И где он так научился? Это же мастерство высшего уровня! Шмидт закурил. Он смотрел из окна на серый пыльный двор провинциального УВД и думал: не в этом ли лежит разгадка некоторых тайн и фокусов Бессмертного? Периодические исчезновения, получение новых документов, толпы поручителей – всё это становится понятно, если он использовал гипноз. С таким умением ему и деньги на взятки особо-то не нужны. Придёт в банк, и любой кассир выдаст ему любую сумму. Ну, выдал бы… Сейчас-то с этим сложнее. И ведь ладно бы только гипноз, думал Шмидт, хорошо я узнал сейчас об этом. А чего я не знаю? Опыт старого оперативника подсказывал ему, что оценивать Бессмертного по тому, что он знает о нём сейчас, – непозволительная роскошь. Потому что знает он о нём очень мало, несмотря на тридцать лет розысков. Одно дело – разыскивать просто таинственного типа со странной живучестью. Совсем другое – иметь дело с персонажем из другого мира. В эту бездну Шмидт пока даже не брался заглядывать. Тут не было надёжного материала для размышлений, тут не о чем было думать. Разбираться с устройством волшебного мира, разбираться с тайной Бессмертного предстояло ещё очень долго, трудно и кропотливо, и то, опираясь лишь на слова самого Бессмертного и несколько страниц его таинственной книги. По крайней мере, пока не вернутся – если вернутся! – его посланцы. Так или иначе, о магической сущности Бессмертного пока лучше не думать. Есть о чём думать и без этого. Например, о месте Бессмертного в этом городишке. О его роли здесь. Здесь… Почему именно здесь? Шмидт закурил вторую сигарету. Ладно, это праздный вопрос. Он здесь, потому что здесь портал. Непонятно, правда, почему здесь портал… и мальчишка… но об этом он узнает потом. Рано или поздно, всё равно узнает. А вот о чём можно – и нужно! – узнать сейчас, так это об истинной роли Бессмертного в Волхове. Как тот ни пытался принизить и скрыть своё значение, у Шмидта сложилось стойкое ощущение, что реальный вес Бессмертного в городе явно выше его скромного статуса детского терапевта. Горский очень не хотел вести дело против Бессмертного, и весьма сомнительно, что он даже открыл бы его, если бы не генерал с Лубянки. Шмидт отдавал себе отчёт, что Горский попросту боится его, но и к Бессмертному он питает странный пиетет. Ему очень не нравилось всё это дело с самого начала, и он обрадовался, наверное, больше всех, когда Шмидт с Бессмертным договорились уладить проблему на месте. Не то чтобы Горского совсем не интересовала судьба мальчика, он просто не хотел связываться с Бессмертным. И Шмидт только сейчас задумался: а почему, собственно? Думать ему долго не пришлось. Горский, в отличие от Бессмертного, был для него как открытая книга, и в мотивах его разобраться было несложно. Либо Бессмертный купил его, либо чем-то запугал, а скорее всего, и то и другое. И ведь не только о Горском такое можно сказать, думал Шмидт. Не раз он уже сталкивался в городе с людьми, которые при упоминании Бессмертного либо нездорово оживлялись, либо пугались и хмуро отмалчивались. Бессмертного в городе любили мамаши, это правда. Шмидт подозревал, что эти мамаши не только детишек своих водили на приёмы, но и сами их посещали. И много чего интересного выбалтывали обаятельному психотерапевту про своих влиятельных мужей. Правда, его ребята ничего такого не записали, но они и вели его чуть больше двух недель, а Бессмертный здесь практикует уже одиннадцать лет. Много чего интересного уже мог узнать. Он знает, например, что у Кости Благова есть бабушка с дедушкой в какой-то деревне. Откуда? По идее, он впервые встретился с мальчиком, когда Юлия привела сына на прием. На сеансах ни про каких бабушек они не говорили, насколько можно судить. И тем не менее Бессмертный внушает родителям правдоподобную легенду – очевидно, правдоподобную, иначе никакой гипноз не заставил бы их поверить в неё. А значит, он знает про пацана довольно много, и знает не первый день. Мальчишка заинтересовал его давно, может быть – Шмидт подумал о странном совпадении – с самого рождения. Появление Бессмертного в Волхове через пару недель после рождения Кости может быть не случайным. И Лиза…