– Ты, мать, сразу не бросайся, – сказал он, подходя к старухе и вынимая смартфон. – Ты сперва выслушай. И не пугайся, ничего с тобой не случится. Просто он кое-что тебе скажет. Никита выбрал запись, включил и поднёс экран к глазам старухи. Дальше произошло неожиданное. Бессмертный предупреждал его, что старуха малость не в себе, но такого он всё же не ожидал. Едва увидев на экране лицо Бессмертного, старуха взвыла и, вцепившись костлявыми пальцами в смартфон, рванула его из рук Никиты. От неожиданности он чуть не выпустил его, но всё-таки сумел вырвать обратно. Старуха кинулась к Никите, пытаясь схватить за шею. Он оттолкнул её обратно на лавку и судорожно оглядел избушку в поисках чего-нибудь длинного и тяжёлого. Мелькнула мысль выхватить пистолет, но не для таких же случаев, в самом-то деле! Подхватив из-за печи ухват, Никита одной рукой наставил его на старуху, а другой листнул экран смартфона, возвращая запись к началу. – Угомонись, что ли, старая! – попросил Никита, бросая на старуху тревожные взгляды и стараясь держать её в поле зрения. – Просто посиди и не дёргайся. Ничего тебе не будет, а послушать ты это должна. Это в твоих же интересах. Он включил запись снова, приблизив экран к старухе, удерживая её ухватом так, чтобы она не доставала до него. Несколько секунд взгляд старухи метался с лица Никиты на экран, пока Бессмертный не завладел её полным вниманием. – Слушай, старая! – Бессмертный смотрел в экран прямо, не моргая, как гипнотизёр. – Слушай меня внимательно. Соберись, напрягись и запомни – это твой последний шанс вернуть свою жизнь. Я возвращаюсь. Если сделаешь всё, что потребует мой гонец, я верну тебе то, что отнял. Ты всё получишь обратно. Но сначала сделай то, что потребует мой посол. Помогай ему во всех делах. Только если всё у него получится, только тогда ты получишь всё отнятое обратно. Я обещаю. Считай это моей долговой распиской. Никита смотрел на старуху, пока она слушала Бессмертного, и зрелище это захватило его не меньше, чем её видео со смартфона. Он видел, как лютая ненависть сменялась растерянным страхом, потом недоверием, безотрывным вниманием, надеждой, затаённой мукой и, под конец, реакцией. За несколько секунд на лице старухи сменилась целая гамма эмоций, завершившаяся тем, чего он ожидал меньше всего – слезами. Старуха плакала. Сначала тихо, почти беззвучно, потом всхлипывая и постанывая, и, наконец, навзрыд, закрывая лицо руками и вздрагивая худыми костлявыми плечами. – Э, мать… – Никита растерянно замолчал, не зная, что делать и говорить дальше. – Ты бы это… ты бы успокоилась, что ли. Нам бы подсуетиться, а то знаешь… время поджимает. Погоня за мной. Старуха отняла ладони от мокрого лица и посмотрела на Никиту с такой облегчённой радостью и светлой надеждой, что он не поверил: да та ли это страшная покойница, живая лишь по недоразумению, к которой он входил пять минут назад?! Сейчас на него смотрела оживающая на глазах женщина, к которой возвращались и разум, и силы, и, казалось, сама жизнь. – Как тебя зовут, молодец? – спросила она, поднимаясь. – Говори, что велел тебе Бессмертный? И куда тебе нужно? * * * Никита объяснил старухе ситуацию, как умел, передал распоряжения Бессмертного и несколько раз лично заверил, что тот выполнит обещанное. Нет, он не знает, когда вернётся Бессмертный, им ещё много чего придётся сделать для этого. Но когда вернётся, сделает всё, что обещал. Никита не спрашивал у Бессмертного, что тот забрал у старухи. Не стал спрашивать и у неё самой. В этом не было нужды, она сама всё сказала. – Девочку, мою девочку! – бормотала старуха, стряпая какое-то варево, пока Никита сидел на мостках у открытой двери и волей-неволей слушал её. – Он вернёт мою доченьку, моё солнышко, мою радость. Он вернёт её мне, он вернёт её. Никита слушал мурлыканье Ядвиги, и на душе у него было смутно. Сказки сказками, конечно, но как-то тут всё совсем не сказочно. Старуха, понятно, ошалела от радости, но радоваться тут можно мало чему. Он, Никита, Бессмертному не верил ни на ломаный грош. Да, пока всё идёт, как он задумал, но лишь потому, что это ему выгодно. Как только он решит, что невыгодно, он с лёгкостью нарушит все свои обещания и ничего старуха не получит. А даже если и получит, вряд ли это принесёт ей много радости. Девочка, которую Бессмертный зачем-то отнял у старухи, давно уже взрослая. Если она вообще жива и даже если ей повезло где-то устроиться, матери она своей, наверняка, уже не помнит и в эту халупу на сваях вряд ли захочет идти. Может, конечно, Бессмертный держал её все эти годы в своей темнице, может, он вообще заколдовал её и она до сих пор младенец и только и ждёт, как бы вернуться к матери. Но вряд ли. «Вряд ли, – думал Никита, рассеянно болтая подошвами берцев в воде. – Сомнительно всё это. Как-то он нехорошо усмехался, когда скидывал мне эту запись». – Вот! – старуха вышла из избы с миской похлёбки в одной руке и мешком в другой. – Поешь, подкрепись. – Чего это? – подозрительно спросил Никита, поднимаясь на ноги. – Не бойся, не отрава, – старуха сунула ему миску в руки, обошла по мосткам и резво засеменила к берегу. – Да ты съешь, съешь! Силы-то тебе понадобятся. Никита принюхался – вроде ничем противным не воняло. Он зачерпнул ложку, осторожно проглотил, причмокнул. Вполне себе, есть можно. Он тоже перешёл на берег, уселся на старый пень и стал хлебать варево. Старуха натирала какой-то пахучей мазью копыта коню. – Можжевельник на змеином жире, – пояснила она на вопросительный взгляд Никиты. – Если они идут за тобой с собаками, это их собьёт. Ни одна гончая след не возьмёт. Никита кивнул. Он не верил, что собаки могут довести его след досюда, но лишняя предосторожность не помешает. Старуха отложила мазь и вытащила из мешка тряпичный свёрток. – Скатерть-самобранка, – она протянула свёрток Никите. – До Золотого города хватит. А там накормят. – Супер! – Никита засунул скатерть в рюкзак. – Где путевод? – Вот, – старуха вытащила из мешка серебристый шар размером с футбольный мяч. – Умеешь пользоваться? – Ну так, – Никита неопределённо повёл рукой. – В общих чертах. Бессмертный что-то рассказывал… – Смотри, – старуха взяла шар обеими руками, подождала, пока он нагреется и засветится. – Говоришь, куда надо – Калинов мост. Где надо – по Медвежьему лесу. Как надо – по конскому ходу. Бросаешь на землю и следуешь за ним. Надо остановить, кричишь – привал. Снова в путь – всё сначала. Понял? – Более-менее, – Никита взял светящийся шар из рук старухи, отдал пустую миску. – В общем, спасибо, мать, но мне пора. Погоня ждать не станет. Он отвязал коня и сел в седло. Старуха с неожиданной для неё силой подняла с земли тяжёлый рюкзак, подала Никите. Никита надел его, ещё раз сверился с картой и компасом и, кивнув старухе, тронул коня. Старуха вцепилась ему в стремя. – Скажи, – подняла она умоляющие глаза, – он ведь не обманет? Он вернёт мне мою девочку? – Вернёт, мать, думаю, что вернёт, – Никита не стал останавливать коня, старухе пришлось идти за ним. – Только сначала самого его надо вернуть сюда. Затем и еду. Так что ты бы меня отпустила, а то тебе же самой дольше ждать придётся. Старуха отпустила стремя, замерла у воды. Никита кивнул ей, постаравшись, чтобы выглядел кивок ободряюще, кинул путевод на землю и поскакал за катящимся шаром. Он вымчал на крутой северный берег озера и скрылся за деревьями. * * * Ядвига ещё смотрела вслед ускакавшему гонцу, как сзади раздался топот коней. На секунду ей почудилось, что это возвращается Никита, но тут же, вслед за топотом, раздался лай, и Ядвига, обернувшись со страхом, увидела восьмерых всадников, скачущих со стороны Медянки. – Так-так-так, – зловеще произнёс царевич, подскакав к старухе. – И кто бы мог подумать?! Не околела ещё, старая ведьма? Всадники окружили Ядвигу, недобро посматривая на неё с коней. Свора гончих заливалась лаем, недоумённо тыкаясь и принюхиваясь к месту, где стоял конь Никиты. Один из всадников спрыгнул на землю, присмотрелся к следам. – Да это ж мой Серко, – воскликнул он. – Вот, на левой задней конец отломан, я эту подкову где хошь узнаю. – Так-так, – повторил царевич, не спуская тяжёлого взгляда с напуганной Ядвиги, вертевшей головой во все стороны. – Значит, был здесь наш гость. И куда дальше пошёл? Ещё один всадник спешился и направился по мосткам в избу старухи. Та проводила его паническим взглядом. – Ты что, ведьма, опять за старое? – грозно спросил царевич, проследив за взглядом старухи. – Я ж тебе что говорил в прошлый раз?! – Нет! – панически взвизгнула старуха. – Нет, царевич, клянусь – никого не брала! Чем хочешь поклянусь – дочерью клянусь, Вещим Огнём! – Закрой рот, ведьма! – процедил царевич. – Не тебе клясться дочерью и Вещим Огнём – нет у тебя ни того ни другого. Зашедший в дом, возвращался, ухмыляясь, с куклой в распашонке. – Кукла! – сообщил он, хохотнув и бросив царевичу. – В люльке лежала, под одеялом. Совсем сбрендила, старая! Иван поймал куклу, посмотрел на Ядвигу. Её трясло. – Точно никого не трогала с последнего раза? – Никого, царевич, никого! – старуха клятвенно сцепила руки у подбородка, взглянула умоляюще. – Опроси всех вокруг – никто тебе ничего не скажет. Ты последнего у меня забрал, не было больше никого. Царевич пренебрежительно повертел куклу в руках и бросил старухе. Та вздрогнула от неожиданности, выставила руки, но не удержала – кукла упала ей под ноги. Старуха не стала поднимать. Она лишь опустила глаза перед всадниками и пыталась унять дрожь. – Если б не забрал, ты бы его уморила, – сказал царевич. – Повезло, что успел тогда, а то висеть бы тебе тут же на суку. Подскакали всадники, проверявшие с гончими след по берегу озера. На немой вопрос покачали головами. – Не берут. Тут пока по песку, по берегу след видать. А дальше в лес – травы да мхи. И так ничего не видно, и след не берут. – Та-а-ак, – протянул Иван, поворачиваясь к Ядвиге. – Ну, и куда ты его направила? Двое верховых спешились и подхватили Ядвигу под руки, заломив за спину. Она охнула. – На Ласточкин брод пошёл ваш молодец, – простонала Ядвига. – На Ласточкин брод. В Лохматые степи хочет пройти, по Дикому краю. – Чего брешешь?! – грубо прервал старуху Тимофей, вместе с Прохором искавший след в лесу. – На Ласточкин брод он бы к западу взял, пошёл бы по берегу до конца. А он на север поднялся, в Медвежий лес.