– Ольга, подумай ещё раз. У тебя своих трое, зачем тебе ещё этот мальчик?! Они стояли у крыльца, выходящего на Дворцовую площадь, тёмную и пустую в этот поздний час. Царица не хотела привлекать внимания к тому, что здесь сейчас происходит, поэтому площадь заливал один лунный свет. – Ты его доканаешь тут, Марья, вот зачем, – сердито ответила Ольга, поддёргивая и укладывая на плечах плащ с застёжкой из маленького хрустального лебедя у шеи. – Ему нужно отвлечься от всего этого, сменить обстановку. У нас море, ладьи, дети. Ему будет с кем поиграть. А у тебя тут что? Коломна твой этот… – Я могу приглядеть за мальчиком, – Марья была немного уязвлена. – Не надо, Марья! – Ольга не особо старалась скрыть сарказм. – Я же знаю, тебе некогда. У тебя дела государственные, у тебя ещё что-то. Да и вообще, – княгиня наконец уложила плащ как надо, взглянула на сестру прямо, – не нужно ему оставаться здесь. Здесь всё ему будет напоминать о сегодняшнем дне. А это, наверное, худший день в его жизни. – Ладно, уговорила, – царица устало махнула рукой. – Постарайся его там… отвлечь как-нибудь… Ольга посмотрела на сестру предельно выразительным взглядом. Как раз за этим его и забираю, без слов поняла Марья. Царевич хмыкнул. Царица резко обернулась к пасынку, но не успела ничего высказать – с крыльца спускались Коломна с Костей. Насупленный мальчишка был уже одет по-здешнему. Плотная замшевая куртка с ольховыми пуговицами была опоясана кожаным ремнём, на одном боку которого удобно пристроился небольшой кошель, а на другом была заткнута пара перчаток. Вместо потерянной бейсболки мальчику дали круглую шапку с алым верхом и меховой опушкой, а вместо белых кроссовок алые же кожаные сапожки на каблуках, подбитых гвоздями. Если бы не обстоятельства, при которых он получил новое платье, мальчишка был бы в восторге. Даже сейчас, несмотря на горестное настроение, Костя, вышагивая по мраморным полам и ступенькам крыльца, невольно старался пристукивать каблуками – уж очень ему нравился этот звонкий и бравый звук. Когда же мальчишка увидел кургузого двугорбого конька на площади перед крыльцом, у него захватило дух. Неужели это то, что он думает?! Он стремглав скатился с крыльца, подбежал к коньку, осторожно коснулся гривы. – Вот, держи! – князь подошёл к Костику, протянул морковку. – Угости его! Костя поднёс морковку коньку. Тот понюхал, аккуратно подхватил её теплыми мягкими губами и с аппетитом захрумкал. Костя погладил его по крупу, чувствуя, как волна восторга захлёстывает и перебивает даже обуревавшую его горесть. – Я полечу на нём?! – всё ещё не веря прошептал он. – Да, родной, ты полетишь на нём. – Ольга ласково огладила Костика по плечам, застегнула пропущенную пуговицу. – Чтобы не продуло. Наверху сейчас холодно, можно и замёрзнуть. Так что перчатки лучше надеть. Костя торопливо закивал, вытащил перчатки из-за пояса, натянул их и с помощью Ольги вскарабкался в седло между двумя небольшими горбиками на спине Конька. Ольга помогла ему надеть рюкзак, и Костя, чувствуя себя на вершине блаженства, натянул поводья и упёрся каблуками сапог в стремена. – Натягивать не надо, – посоветовал князь, и Костя тут же послушно ослабил поводья. – Ты просто держись за них, и Конёк сам донесёт тебя куда надо. Костя согласно закивал. – И ещё кое-что, родной. – Ольга взяла его за руку, улыбнулась немного извиняющейся улыбкой. – Это твой первый полёт, так что давай примем кое-какие меры предосторожности. На всякий случай. Она взмахнула рукой с блеснувшим в свете Луны синим перстнем, и крепкие кожаные ремни накрепко примотали Костика за ноги и поясницу к седлу и крупу Конька. Теперь, даже если бы он и захотел, упасть с него было нельзя. Но сидеть было удобно. Костя пошевелился – да, определённо удобно. Не то что Гарри Поттеру на метле. Кто вообще придумал летать на метле? Наверное, тот, кто никогда в жизни не держал узкую палку между ног и не пытался удержаться на ней в таком положении на весу. Костя пару раз пробовал для забавы, и это был, конечно, кошмар. Совсем не то, что в этом плотном и удобном седле. Мальчишка глубоко, удовлетворённо вздохнул, обернулся. На него смотрели все, но он невольно задержался на царице. Её неизъяснимый взгляд был полон печали, сожаления, и, кажется, тревоги, и ещё чего-то… Костя не мог понять чего. Надо было, наверное, сказать что-нибудь на прощание, поблагодарить за сапоги и Конька, извиниться, что ли, со своей стороны. Но Костя смог выдавить только «до свидания!» и снова сердито отвернулся. Не хочется ему сейчас с ними говорить, ну их! Невозможная семейка! Марья печально усмехнулась. Баюн, устроившийся на перилах лестницы, скучающе зевнул, лениво прищурился, посмотрел на планирующего над крыльцом ворона. Не нравился ему этот ворон. Не из Чёрной ли балки этот разбойник? Да нет, откуда?! Как изгнали Бессмертного с той стороны, никто больше сюда не прилетал. Некому их посылать. Разве вот что Елена… – Ладно, Маша, прощай. – Ольга торопливо поцеловала сестру, кивнула Ивану с Коломной и, взявшись за края плаща руками, развернулась лицом к площади. То же самое сделал князь. Оттолкнувшись ногой от земли и взмахнув краями плаща, княгиня обернулась лебедем и взлетела в ночное небо. Тут же за ней устремился ястреб и, расправив два крыла по бокам, Конёк-горбунок. Несколько секунд над площадью раздавался, быстро удаляясь, восторженный визг мальчишки, потом стремительно набиравшая высоту группа превратилась в точки и растворилась в ночном небе. – Думаешь, мы правильно поступили? – негромко спросила царица, провожая взглядом улетевших. – Не мы, – поправил царевич, тоже прищурившись в ночное небо. – Ты. Это было твоё решение. – Он перевёл взгляд на мачеху. – Но да, думаю, ты правильно поступила. Марья страдальчески поморщилась, покачала головой. – Не знаю, Иван. Не знаю. До слёз жалко этого мальчишку. Как он вынудил нас поступить с ним, это просто… У меня даже слов нет! – Да, паршиво, – нахмурился царевич. – Но выбора особого не было. Ты всё сделала правильно. Коломна вздохнул. – Что? – резко обернулась к нему Марья. Знала она эти его вздохи, наизусть выучила. – Я бы послал постеречь Исток, – негромко проговорил Коломна. – Он смог заслать сюда мальчишку. Может, это не последний его ход… – Да, – пробормотала Марья, растерянно глядя на Коломну. – Да, ты прав. Как я об этом не подумала. Иван, ты не мог бы? – она просительно обернулась к царевичу. – Разумеется, – тот склонился в полупоклоне с насмешливой улыбкой. – Собери людей, – распорядилась царица. – Выставь дозоры. Если завтра кто-то объявится – сразу ко мне. Если нет, оставь караулы и возвращайся. Тебе там торчать не обязательно. Царевич опять поклонился. Выпрямляясь, он задержался взглядом за женский силуэт, застывший в освещённом окне на верхнем этаже Южной башни. Марья перехватила его взгляд. – Тебе не обязательно к ней заходить, – холодно сказала она. – Я сама скажу Лике, где ты и когда вернёшься. Марья взяла пасынка за руку. Он с трудом оторвал взгляд от окна, посмотрел на царицу. Невесело усмехнулся, ещё раз наклонился, поцеловал её руку и, развернувшись, направился к конюшне. Коломна задумчиво рассматривал свои сапоги, старательно не замечая происходящего. * * * Марья очень устала. Баюн уговаривал её ложиться, обещал золотые сны, предлагал, ежели царица пожелает, усыпить вообще без снов. Без толку. В конце концов, кот сдался, растянулся на кушетке возле камина и захрапел. Он обещал, поступая на службу, следить за здоровьем царицы, но что он может поделать, коли она сама не хочет за ним следить. Правильный режим и распорядок дня, очевидно, не для этой семейки. Она не могла спать. Уже, собрав людей, ускакал в ночь царевич. Получив последние указания, спустился к себе Коломна. Давно уже спала Лика, спал дворец и весь город. А она не могла. Марья сидела за столом и рассматривала в отблеске свечей такие знакомые, пугающе знакомые золотые часы брата. Он сделал их в те времена, когда они ещё были семьёй, когда ещё не рассорились и не погрязли во взаимной смертельной вражде. Он тогда только начинал свои рискованные опыты, и вот эти часы стали его едва ли не первым по-настоящему серьёзным успехом и прорывом. Марья не могла представить себе, чтобы он с ними расстался по доброй воле. Он всегда ходил с ними, и даже на тот свет с собой уволок – зачем же вернул обратно? Марья намотала мягкое тёплое золото цепочки на пальцы, открыла крышку. Ну да. Конечно. «КБ». Этот вензель он выгравировал, взяв старую мальчишескую кличку и присовокупив к ней свой нынешний зловещий титул. Он и им с Ольгой предлагал сделать такие же часы, но они отказались. Постоянно носить с собой пороховую бочку с зажжённым фитилем – удовольствие ниже среднего. Но кое-кто не отказался. Марья знала, что такие же часы есть в этом мире у ещё одного человека, и это было ещё одной причиной, мешающей ей спокойно заснуть. Она захлопнула крышку часов и задумалась, постукивая точеными ногтями по мраморной поверхности стола. Если часы сейчас у неё, значит, брат отправлял их именно ей. Но зачем? Что он хотел этим сказать? Не проще ли было написать письмо и передать его с этим мальчишкой? Уж почерк-то она его отличит от миллиона прочих, да и кто вообще захотел бы подделываться под Кощея? Она опять открыла крышку часов. Стрелки мёртво стояли на без четверти три пополудни. Она не знала, работали ли часы в том мире или нет, но время это она помнила прекрасно. Незачем было брату напоминать ей об этом. Без пятнадцати три они вышвырнули его из этого мира. Без пятнадцати три остановились его загадочные часы. Навсегда ли? Затаив дыхание, Марья сдвинула колёсико хода и вздрогнула, тут же отдёрнув руку. В недрах золотых часов раздался тихий щелчок, и стрелки, набирая ход и негромко потрескивая, закрутились всё быстрее и быстрее, пока не слились в сплошной круг, вращающийся с головокружительной скоростью. С непонятным ей самой страхом Марья следила за бешеным вращением стрелок, непроизвольно пытаясь поймать количество оборотов, прекрасно понимая, какая это бессмысленная затея. Когда-то, давным-давно, брат учил их развивать внимание и наблюдательность, заставляя подсчитывать количество птиц в стае, листьев на дереве и муравьев, снующих по муравейнику. Они с Ольгой как ни старались, так и не смогли достигнуть его уровня – он мог подсчитать даже зёрна, высыпаемые из мешка в ларь. Но здесь и он был бы бессилен. Нельзя было уследить за стрелками, нельзя было подсчитать, сколько они сделали оборотов. У Марьи было смутное ощущение, что несколько сот тысяч, а может, и миллионов, пока стрелки наконец не замедлили ход и стало можно отличать секундную от минутной и часовой. На 2:11 часы встали, и секундная стрелка пошла обычным плавным ходом. Марья непроизвольно взглянула на свои настольные часы с дельфинами. Они показывали 2:09. Ей захотелось немедленно кого-то разбудить, растолкать, поднять с постели – Коломну ли, Велизария, да хоть бы Баюна, безмятежно дрыхнувшего на диване, – чтобы поделиться увиденным, спросить, посоветоваться. Она не понимала, что происходит, что вообще произошло только что на её глазах. Рука автоматически потянулась подвести свои часы, и ей стоило немалых усилий остановиться. Она не станет подводить своё время под время брата! Если в этом состоял его план, она не будет способствовать его осуществлению. Ни за что! Ни за что, сцепив зубы и сжав кулаки, повторяла про себя Марья. Каковы бы ни были его планы, она сделает всё, чтобы их разрушить! Часть вторая. Братья и сёстры Глава 1. Приглашение Василиса знала, что её ждут. Она могла быть уже на месте, но не могла отказать себе в удовольствии пройти хоть немного пешком. В последние годы это удавалось ей всё реже и реже – и потому что болели ноги, и потому что просто не было времени. Из-за больных ног она даже завела ходить с посохом. Не очень-то приятно в сорок лет обзаводиться старушечьим подспорьем, но что поделать: приходится расплачиваться за бурную и не слишком разборчивую молодость. Ей хотя бы можно делать вид, что это не посох, а волшебный жезл, приличествующий её статусу и званию. Многие верили. Сегодня, однако, она не могла отказать себе в удовольствии. Майский лес был прекрасен, и не прогуляться по просыхающей после дождя и блестевшей в лучах полуденного солнца молодой дубраве было бы преступлением. И ноги почти не болели, и настроение было замечательным, и всё сегодня складывалось почти идеально, как редко уже бывало в последние годы. Полгода назад она была здесь в прошлый раз. Сестра уже была на сносях, и Василиса клятвенно заверяла, что будет к родам, и – не успела. Опять. Опять всё обошлось без неё, и опять ей достаётся всего лишь являться с подарками и поздравлять роженицу и всё семейство с очередным прибавлением. Ну в этот раз у неё хотя бы годное оправдание и ценный, по-настоящему ценный подарок. Василиса шла по тропинке, радостно вдыхая свежие весенние ароматы и вспоминая вчерашний вечер. Велизария, оказалось, уговорить не трудно, да, в сущности, ничем особым он себя и не связывал. Ну, примет, ну, посмотрит. К восторженным заверениям Василисы Велизарий до сих пор относился скептически, но это уже было неважно. Он согласился посмотреть Кешу, согласился проверить его – этого было достаточно. Василиса была уверена – Кеша справится. Знала она все проверки и испытания Велизария и сама их устраивала племяннику неоднократно. Кеша проходил их с пугающей лёгкостью. Смышлёный подросток явно заслуживал большего, чем оставаться в деревне чистить хвосты коням, и сейчас самое время вырвать его наверх.