– Я не понял! Какого ещё ангела? – Спешу вас успокоить! Я тоже далеко не всё понял. – И Ринат пересказал, как Афанасий Погорельский на свои именины шёл из магазина. Хотя десятого сентября никаких именин не было. – Ничего не понимаю! – Афанасий затопил соседей, ему помог осушить пол в ванной работающий при жэке Улубек, и Погорельский решил, что он его ангел-спаситель. – Дурдом! – в сердцах воскликнул Наполеонов. – А по-моему, всё очень логично, – встрял в разговор Легкоступов. – А ты вообще молчи! Мастер высокого искусства! – Следователь наградил Валерьяна убийственным взглядом. Но тот только пожал плечами и сказал: – Я вам здесь больше не нужен, поэтому ухожу. – Да! Сделай милость, исчезни! Возле самой двери Легкоступов обернулся и проговорил ласково: – Александр Романович! В аптеках «Вита» скидка на «Магний В6». Хорошо от плохого характера помогает. Прежде чем Наполеонов успел что-то ответить, Легкоступов исчез. Следователь обвёл подозрительным взглядом лица оставшихся сотрудников. Но если на них и были ухмылки, то они успели их благоразумно стереть. – Ты сказал, что там была ещё некая Матильда. – Наполеонов пощёлкал пальцами. – Александр Романович, она собака! – воскликнул Ринат. – Мы тоже не ангелы, – пробурчал следователь. – Матильда – болонка! – Да понял я, понял. Поговорить нужно с её хозяйкой. – Сделаем. – Надо выяснить, знает ли кто-то женщину в синей куртке. – Это что, опять всех обходить? – ахнул Аветик. – Ничего не поделаешь, придётся. Тем более что нас интересует в первую очередь именно этот подъезд. – Теперь твоя очередь топать, – подмигнул Ринат Григоряну. Аветик направился к двери, когда Незовибатько, складывающий свой чемоданчик, проговорил лениво: – Я бы на твоём месте, старлей, поговорил сначала со старушками у подъезда. Солнышко припекает, и божьи одуванчики высыпали насладиться последними солнечными деньками. Кстати, моя тёща говорит, что одуванчики в сентябре снова зацветают. – Спасибо, Афанасий Гаврилович, – вежливо проговорил Аветик, – я, пожалуй, так и сделаю. – Всё-то твоя тёща знает, – пробухтел Наполеонов. – Я вот чего-то не замечал, чтобы одуванчики в сентябре цвели. – Это потому, что ты не туда своё внимание направляешь, – хмыкнул Незовибатько. – Жениться тебе надо! – и тоже скрылся за дверью. «Сговорились они, что ли, все сегодня мне настроение портить», – подумал сердито Наполеонов и набрал номер сотового Мориса Миндаугаса. – Слушаю, – почти сразу отозвался тот. – Морис, – с места в карьер начал Шура, – ты в этом году варил варенье из одуванчиков? – Одна баночка имеется, – осторожно ответил Морис. – А когда ты его варил? – В мае. – А некоторые говорят, что одуванчики цветут в сентябре! – Единичные экземпляры, – ответил Миндаугас, – но они на варенье не годятся. – Жалко, что Незовибатько уже ушёл, а то бы я припечатал его вместе с его тёщей, – злорадно проговорил Наполеонов. – Шура, у тебя что-то случилось? – забеспокоился Миндаугас, он даже хотел поинтересоваться, не обидел ли кто маленького следователя, но поостерёгся спрашивать об этом. – Да ничего у меня не случилось, – отозвался следователь. – Всё хорошо, прекрасная маркиза. – Ты в комитете? – Нет, на убийстве. Пока, мне некогда. – Пока, – вздохнул Миндаугас. «Эти русские жутко непредсказуемые, – подумал он, – но я уже начал к этому привыкать». Глава 3 Незовибатько оказался прав, и Григоряну не пришлось далеко ходить. Любопытные старушки в цветастых, ещё по-летнему лёгких платьях тотчас окружили старшего лейтенанта, и он ощутил себя путником, внезапно оказавшимся среди заколдованного цветника, не подозревающего о близких осенних заморозках. Пожилые дамы вывалили на его голову столько информации, что он только успевал её запоминать, а затем незаметно нажал в кармане на кнопку диктофона. Аветик узнал, кто собирается жениться, разводиться, рожать, кто и с кем изменяет мужу, жене, у кого дети никчёмные лентяи, горлопаны и хулиганы, а у кого умники-разумники. Наконец, Григоряну удалось вставить слово, и он спросил, не знает ли кто-то из уважаемых дам молодую блондинку в синей ветровке или куртке. При слове «дамы» одни женщины кокетливо захихикали, другие откровенно рассмеялись, и даже была одна леди, которая заржала, буквально как полковая лошадь. Но ответ он всё-таки получил, ему сообщили, что блондинистая девица ходит в пятую квартиру к Рашиду Каримову. – Но последнее время её что-то не видать, – заметила дама в платье с крупным синим горохом на белом фоне. – По всему видно, что они пособачились, – заметила другая. – Отчего вы так решили? – спросил Григорян. – Так Рашид ходит насупленный. У него и так брови сросшиеся, а это чисто Соловей-разбойник! Мороз по коже! – Говорившая картинно поёжилась. – А чем занимается Каримов? – поинтересовался оперативник. – На автомойке работает. – Так-то он парень хороший, – сочла необходимым заступиться за Рашида дама с высокой причёской в стиле восьмидесятых годов прошлого века, – и зарабатывает хорошо, и к старшим уважительно относится. – К тому же он местный! – воскликнула женщина в пышной розовой юбке и синей блузке. – То есть он здесь родился? – уточнил старший лейтенант. – Родился он не здесь, а два квартала отсюда в роддоме, – важно пояснила ему самая высокая из женщин, – проживал в девятиэтажке на углу. А эта квартира Рашиду от бабушки с дедушкой досталась. Деду её завод дал, он на нём сорок пять лет проработал. Потом они с женой квартиру приватизировали да и завещали единственному внуку. – А сами они умерли? – простодушно спросил Аветик. – Типун тебе на язык! Григорян ошалело уставился на пожелавшую ему это женщину. Соседка, сидящая рядом с ней, толкнула её в бок: