– Что ж, спасибо тебе большое, – отозвался он без особого ликования. – Ты что, недоволен? – оторопело спросила она. – Почему? Доволен. Пойдём доедим, что там у нас осталось, и я провожу тебя домой. – Пойдём, – согласилась она, решив про себя, что ему не терпится остаться с ней наедине. Иначе чего бы он к ней домой напрашивался, ведь прямым текстом сказал: «Провожу тебя домой». Рада жила одна в небольшой квартирке в спальном районе. Она особенно гордилась тем, что квартиру не снимала, а купила, правда в ужасном состоянии, у сына какого-то алкаша. Но после ремонта и покупки новой мебели квартира превратилась в небольшой райский уголок. По крайней мере, именно так думала о своей квартире Рада Остроухова. Когда они со Славиным вышли из клуба и подошли к его машине на стоянке, Рада выдохнула: – О! Да ты завидный жених. – Женитьба не входит в мои планы, – остудил он её пыл. – Пока не входит, – промурлыкала она себе под нос. В этот поздний час они добрались до дома Рады за сорок минут, оперативник остановил машину возле подъезда девушки. Вышел, помог ей выбраться из салона и, галантно поклонившись, проговорил: – Спокойной ночи, мадемуазель. – Что значит «спокойной ночи»? – округлила она глаза и спросила голосом, дрожащим от удивления и негодования: – А ты разве не поднимешься со мной? – Уже поздно, – ответил он и добавил: – Мне матушка не разрешает ночью подниматься в квартиры одиноко живущих девушек. – Быстро сел в машину и уехал. – Нахал! – вырвалось у неё. Она чуть не расплакалась от обиды. Но воздержалась и только затопала ногами и погрозила вслед ему кулаком. Славин же решил, что деньги, оставленные им в клубе, с лихвой покрывают ценность сообщённой Радой информации. Амуры со свидетельницами не входили в его жизненные планы. Глава 11 На следующее утро невыспавшийся Славин позвонил Наполеонову и сообщил, что ему назначила встречу секретарша Костюкова и его компаньона Рада Ильинична Остроухова. – Где? Когда? – выпалил Наполеонов. – Вчера в парке Горького. – В парке Горького? – Ну да, там ночной клуб «Фейерверк». – И когда ты к ней пойдёшь? – Александр Романович! Я же вам говорю, вчера! В двенадцать часов мы с ней встретились. – Ночи? – вырвалось у Наполеонова. – Нет, пополудни! – И ты только сейчас мне об этом сообщаешь? – возмутился следователь. – А что, я должен заранее информировать вас обо всех своих свиданиях, которые мне назначают девушки? – не удержался Славин. – Обо всех не обо всех, – не отреагировал на шпильку оперативника следователь, – но о свиданиях, назначаемых лицами, причастными к расследованию, ты обязан мне сообщать! – Так я ж подумал, что она просто ко мне клеится. Не хотел волновать вас по пустякам, – попытался свести спор к ничейному счёту оперативник. Но ему это не удалось. – Я не кисейная барышня и от волнения в обморок не падаю! – резко ответил следователь. «А зря», – подумал про себя Славин и выдал: – Кисейные барышни падали в обморок не от волнения, а от затянутого корсета! – Умник нашёлся, – фыркнул следователь. – Корсет, к твоему сведению, я тоже не ношу. – Уф! – вырвалось у Славина, и он признался: – В общем, я был прав в том, что Рада хотела со мной встретиться, но ошибался в другом. – В чём? – Подозревал, что наживка на её крючке несъедобная. – А она оказалась съедобной? – навострил уши Наполеонов. – Пока не знаю. Но похоже на то. – Так, Славин! Не морочь мне голову! Это разговор не телефонный, так что приезжай в Следственный комитет и всё подробно мне здесь изложишь. – Еду, – ответил Славин, с неохотой поднимаясь со стула. «Эх, поспать бы ещё часочка два», – подумал он и укорил себя за то, что вчера, вместо того чтобы после возвращения домой из клуба сразу лечь спать, он ещё просидел два часа в Интернете. «И где была моя голова?» – спросил он сам себя укоризненно. В коридоре он нос к носу столкнулся с Любавой Залеской. – Привет! – Привет! – Как прошло свидание? – небрежно поинтересовалась она. – Нормально, – буркнул он. – А чего такой мрачный? – Не выспался! – А-а, – протянула она иронично, но он успел заметить в её глазах промелькнувшую всего на мгновение грусть. – И ещё к следователю надо ехать, – проговорил он, точно оправдываясь, и удалился быстрым шагом в сторону лестницы. Наполеонов ждал оперативника с нетерпением, плохо скрываемым за нарочитым спокойствием. – Я уж думал, что ты в машине заснул, – проворчал он, как только Славин вошёл в кабинет. – И заснул бы, если бы в пробку попал. Свою нотацию следователь начал с того, что напомнил Славину о допущенной им оплошности: – Ты, значит, вчера отправился на встречу со свидетельницей в ночной клуб без прикрытия? – Какого ещё прикрытия? – изумился Славин. Наполеонов в сердцах махнул рукой и спросил: – Что за клуб такой? Почему не знаю? – Клуб как клуб, – пожал плечами оперативник и, не удержавшись, добавил: – Вот если бы вы, Александр Романович, вели ночную жизнь, то непременно побывали бы в «Фейерверке». – Я и так веду ночную жизнь! – остудил его пыл следователь. – Только бываю всё больше не в увеселительных заведениях, а на местах преступления. – Не повезло вам, – усмехнулся Славин и добавил примирительно: – Впрочем, как и мне. – Ты мне зубы-то не заговаривай! Тоже мне кузнец нашёлся! – Почему кузнец? – удивился оперативник и, ухватившись за промелькнувшую догадку, проговорил: – В том смысле, что каждый сам кузнец своего счастья? – Нет, в другом, – посмотрел на него в упор следователь. – В том, что раньше кузнецы не только лошадей подковывали, но и лечили их и зубы заговаривали.