— Ничего! — отрезала мать. — И заруби себе на носу: чтобы я больше ни осетров, ни режаков в доме не видела, понял? Сама все сети пожгу или порежу!.. — Ну ладно, ладно, не кричи, — примирительно заговорил отец и вдруг заторопился: — На днях нам обещают в рыбинспекции выдать билеты на отлов сома, так что дел хватит и без красной рыбы… Сашка воткнул лопату в землю, перевел дыхание. Вот это было бы хорошо, а там с августа и путина начнется!.. А если попросить Андрея Петровича? Мол, пожалуйста, помогите рыбакам звена, где работает папа, чтобы они на лов сома скорее разрешение получили. Он может помочь. Поможет! Сашка посмотрел на солнце — оно исподволь подбиралось к зениту, а Полосухин обещал наведаться в отряд лишь после полудня. Пойти самому в село и найти его там? Он готов был сорваться с места, но помешал ему Косарев. — Мы же устали, — крикнул Славка, — давай отдохнем малость! — Перерыв! — согласился Сашка и, подумав, решил, что бросать ребят одних не к лицу, это может не понравиться Андрею Петровичу, и лучше всего ждать, пока он придет сюда сам. Мальчишки побросали лопаты, разделись и побежали к ерику. Хотелось было скинуть вспотевшую одежду и Сашке и последовать за товарищами, но вспомнил о своих синяках и шумно вздохнул: придется ему потерпеть, пока они не сойдут с тела или же купаться там, где его никто не увидит. Ребята ныряли, плавали и плескались, Сашке стало завидно, и он глянул по сторонам. Невдалеке шумела под ветром рощица камыша, чуть дальше, за поворотом ерика, виднелась заводь, и он направился туда. Искупался, потом растянулся в тени под кустом лоха и прикрыл глаза. «Надо бы к ребятам Горки Щетинкина сходить, посмотреть — как там дела, — засыпая, подумал он, — да узнать у девчонок, варят ли нам обед…» И вот он уже шагает вдоль ерика к старым ветлам, где давеча сообща смотрели навес, где установили на кирпичах котлы. Обед у девчонок готов, и молодые поварихи спрашивают, скоро ли придут ребята. А он, Сашка, важничает, с ответом не торопится. Мол, ваше дело приготовить, а мы свое время знаем. Он садится у дерева на траву, и ему приносят пробу. На первое сегодня суп мясной, на второе — рисовая каша. Суп вкусный, с перчиком, и лавровым листиком пахнет. Только взял ложку да зачерпнул гущину, а тут за плечо тронули. — Сейчас, сейчас… — нетерпеливо бормочет Сашка, но снять пробу ему так и не дают, и он со вздохом открывает глаза. Перед ним, опустившись на одно колено, стоит Полосухин. — Ну и здоров же ты, брат, спать, — смеется он. — Вставай, пора обедать — ребята уже ушли на стан… Глава 31 Отец Домой Сашка возвращался в приподнятом настроении, хотя и сам не мог объяснить себе, что же произошло. Его радовало все: и то, что дневное задание его группа отряда выполнила раньше, чем группа Горки Щетинкина — часам к четырем по прорытой канаве из озерка в ерик хлынула вода и с ней вместе стали скатываться рыба и малек; и то, что поглядеть на их работу приезжал на «Волге» председатель колхоза и, похвалив ребят за старание, посулил каждому к началу учебного года справить хороший подарок; и то, что его просьбу о билетах на лов сома Полосухин обещал выполнить, и даже не спросил, почему это не рыбаки и не отец его, а он, Сашка, старается за них; и то, что сегодня со своими дружками к отряду присоединился Вовка Баландин и работал вместе со всеми, и никто из мальчишек не упрекнул его. Ныли с непривычки натруженные руки, порядком горели ладони, натертые о черенок лопаты, и ему было приятно сознавать, что нынче он потрудился не меньше других, что тоже спасал рыбную молодь, и теперь мальку расти да расти! Мать встретила его радушной улыбкой, хотела тотчас же чем-нибудь угостить, но Сашка есть не хотел. И вдруг из шалаша раздался голос отца: — Сынок, а, сынок, помог бы ты мне с сомовниками управиться. Сашка изумился — такого, чтобы доверить ему рыбацкие снасти, еще не было. Обычно за помощью к нему отец обращался очень редко, да и то по мелочам: подай то, принеси это. И если Сашка начинал что-либо делать по собственной инициативе, отец на его помощь смотрел как на детскую забаву и не принимал ее всерьез, хотя старался и не показывать вида. Что же случилось, почему отец вдруг переменил к нему свое отношение? Впрочем, через секунду Сашка об этом уже забыл. Его больше занимала просьба отца, она и волновала его, и радовала своей новизной, и он взглянул на мать, как бы спрашивая ее, идти ли к отцу или не надо. Мать кивнула головой, шепнула: — Иди, иди, — и слегка подтолкнула его в спину. Сашка подумал о том, что, наверное, после того, как он утром ушел в отряд, мать разговаривала с отцом, иначе ни за что не послала бы к нему сейчас его, Сашку, и он с легким трепетом и любопытством заглянул в шалаш. Отец сидел на перевернутом ящике и, разматывая перемет, проверял, не развязались ли где поводки, крепко ли держатся на них крючки; несколько других сомовников лежали на земле рядом с ящиком. — А что мне делать? — спросил Сашка. — Надо, сынок, счистить с крючков ржавчину, сможешь? — словно ничего вчера между ними не произошло, сказал он и, протянув ему лист наждачной бумаги, показал на примере, как это надо делать. — Понял? А теперь садись на чурбак и принимайся за дело. Сашка молча взялся за работу. До блеска надраивая крючки, он время от времени украдкой посматривал на отца и каждый раз ловил на себе его смущенные взгляды, видел, как он курил сигарету за сигаретой, слышал, как он приглушенно вздыхал. Никак, ему стало жалко его, Сашку, и он раскаивается, что наказал его вгорячах, пустил в ход ремень? Сашка был от истины недалек. Отца возмутило вчера не столько признание сына, что это он испортил режак и мотолодку, сколько злорадство, с каким он об этом сообщил, сколько его обещание изрубить топором и бударку и все рыболовные снасти, если он, отец, еще хоть раз поедет с Баландиным. Позже, уже на реке в лодке, он корил себя, что слишком уж грубо обошелся с мальчишкой и решил утром загладить свою вину. Но примирению с сыном помешала жена, потом Сашка ушел. — Гляди, Аркадий, еще раз-другой поднимешь на сына руку и, кто знает, может быть, перестанешь быть для него отцом, — сказала жена. — Неужто не видишь, что сын вырос, что своим умом жить начал?.. Это было похоже на правду. Теперь Ершов вспомнил, как разговаривал с ним сын в тот раз, когда он упрекнул его, что с мальчишками выслеживает, мол, на полоях его дружков и передает об этом в инспекцию рыбнадзора; вспомнил и предупреждение жены, что сын отказывается есть рыбу, добытую им в запрет и запрещенной снастью, и, конечно, стыдится отца-браконьера; вспомнил и вчерашний вечер: несмотря на очевидную боль, Сашка даже не заплакал, не вскрикнул ни разу, пока он стегал его ремнем, и только после того, как вмешалась жена и выпроводила его во двор, из комнаты донесся до него приглушенный всхлип сына. — Все равно я сожгу его сети, — плача, говорил он матери, — и мотолодку, и кулас… оболью керосином и подожгу!.. «А что, такой сделает, и глазом не моргнет, — с гордостью подумал Ершов, глядя на хмурое и решительное лицо сына, — весь в своего батьку уродился!» Но как же заговорить с ним, с чего начать? И поверит ли ему сын, что он понял свою ошибку и что признает за ним право поступать самостоятельно? А как убедить в том, что ему и самому уже осточертели эти ночные вылазки за красной рыбой? Надоели? Тогда почему он вот уже который раз дает себе обещание никуда больше не ездить, но появляется Баландин, и он собирается опять? Из-за того, что у них общие снасти? Или смущает возможность поживиться, тянет его за длинным рублем?.. Да, права была жена, не стоило связываться с Баландиным! Не послушался ее, и теперь у него такое ощущение, будто кто-то все время следит, за ним, будто уже занес руку и только ждет подходящий момент, чтобы сразу схватить за шиворот. Неужто это предчувствие беды? Неужто такое может случиться?! А что, далеко ли до греха! Раз случай помог вывернуться, нельзя надеяться на него еще… — Аркадий, — донеслось с улицы, — выйди на минутку! А вот и он, Генка, — легок на помине! И чего притащился? Договорились же… — Ты, сынок, заканчивай — на сегодня хватит, — сказал он, поднимаясь с ящика, — а я сейчас… Сашка проводил отца тревожным взглядом, хотел было крикнуть ему вслед, чтобы не выходил к Баландину, но почему-то промолчал. Дочистив очередной крючок, он скорее смотал перемет и вышел из шалаша. Глаза его лихорадочно блестели, чаще, чем минуту назад, билось сердце. Ожидая еще одну неприятность, он готов был закричать во весь голос, чтобы прибежали люди и помешали разговору отца с Баландиным, но тут подумал, что криком делу не поможешь, а заработаешь только очередную трепку, что надо придумать что-нибудь другое, более действенное. Но что же, что, что придумать, как поступить ему?! Сашка беспомощно оглянулся, словно искал поддержки, ему хотелось реветь от обиды, что ничего путного не приходит в голову, и он, сам не зная зачем, направился вслед за отцом на улицу. — Вот тебе и винт уже готов, держи, — неторопливо начал Баландин, присаживаясь на скамейку у забора. — Хорошо сработали ребята на судорембазе! — Ничего, — согласился отец, со всех сторон осматривая винт. — Завтра и поставлю. — А почему не теперь? — Куда спешить? Успею. — У меня что-то хандрит подвесной мотор: чихает, а не заводится сразу. Так я думал, сейчас поставим на мотолодку винт и махнем — опробуем на ходу к вчерашнему месту… — Вот что, Гена, ты как хочешь, а я не поеду… — Да брось ты! Пока есть возможность… — Не поеду! — повторил отец, и в его голосе Сашка, почувствовал и раздражение, и гнев. — Неужто испугался? — Нет. Просто не хочу больше. Тошно. — Та-ак!.. — вызывающе протянул Баландин. — А как же будем делить снасти? Может, — и они тебе уже не нужны?! — Са-ашка!.. — крикнул отец и, повернувшись, увидел его у калитки. — Там в шалаше висит мешок с режаками, принеси его. Да три новых сомовника захвати. Слышишь? В первую секунду Сашка не поверил своим ушам: решение отца было для него столь неожиданно и бесповоротно, что у него перехватило дыхание, и лишь когда отец спросил, понял ли он его, Сашка сорвался с места. — Вот, принес! — торжествующе выпалил он, передавая снасти отцу и не сводя с него восхищенных глаз.