— Здравствуй, милая, — сказал он, легкой поступью приближаясь к скамейке. Бев смотрела на поток машин. — Без толку ждать автобуса. Фашисты перерезали дорогу. Последний самолет вылетает в полночь. Садись в него. Он будет тебя ждать. Я тоже жду тебя… Но мне придется потерпеть. — Привет, Ричи! — сказала Бев. Когда она повернулась к нему, он заметил у нее на правой щеке темно-лиловый синяк, как тень от вороньего крыла. Он вновь поразился, до чего же она мила… может быть, она даже настоящая красавица. Ричи никогда прежде не задавался мыслью, что красивые девушки бывают не только в фильмах, но и в реальной жизни и, быть может, есть даже среди его знакомых. Возможно, именно этот синяк позволил ему разглядеть красоту Бев — контраст, без которого нельзя обойтись, уродливое пятно, сначала привлекающее к себе внимание, а затем каким-то образом оттеняющее все остальное: большие серо-голубые глаза, алые от природы губы, гладкую, чистую, как у ребенка, кожу кремового оттенка. На носу еле заметные веснушки. — Что уставился? — вскинув голову, дерзко спросила Бев. — Любуюсь вами, — отвечал Ричи. — Вы позеленели, как лимбургский сыр. Но когда мы вывезем вас из Касабланки, мы поместим вас в самую лучшую клинику. И к вам снова вернется естественный цвет лица. Даю вам слово. — Ты осел, Ричи. И совсем не похоже на Хамфри Богарта. — Беверли слегка улыбнулась. Ричи сел рядом с ней. — Ты в кино идешь? — Денег нет, — сказала она. — Можно посмотреть твой «йо-йо»? Ричи передал ей Дункана на веревочке. — Я с ним замучился, — сказал он. — Хочу «уложить спать» — и ни фига не получается. Бев просунула палец в петлю, а Ричи поправил очки на переносице, чтобы видеть, как Бев справляется с игрушкой. Она повернула руку ладонью кверху — и «йо-йо» оказался в ложбине между согнутыми пальцами. Бев отмотала шнурок с указательного пальца. Игрушка съехала до конца шнурка и замерла, заснула. Бев дернула пальцами — и Дункан проснулся, вскарабкался по шнурку и снова оказался у Бев на ладони. — Здорово! — восхищенно воскликнул Ричи. — Детская забава, — заметила Бев. — А вот смотри. — Она вновь спустила «йо-йо» на конец шнурка, «уложила Дункана спать», а затем подергивающими движениями пальцев пустила его, как собачку на поводке, и снова вздернула на ладонь. — Хорош, хватит. Терпеть не могу воображал. — А вот так можешь? — с милой улыбкой спросила Бев, пустив красного деревянного Дункана взад-вперед, а затем дважды по кругу; при этом чуть не задела старушку, которая брела мимо. Та устремила на подростков злобный, негодующий взгляд. Игрушка снова оказалась на ладони у Бев, а шнурок аккуратно намотался на шпульку. Бев протянула «йо-йо» Ричи и села на скамейку. Ричи уселся рядом, у него даже челюсть отвисла от искреннего восхищения. Бев посмотрела на него и хихикнула. — Закрой рот — мухи залетят, — предупредила она. Ричи даже щелкнул зубами. — Между прочим, у меня чистое везение. Мне еще никогда не удавались два «кругосветных путешествия» кряду. Мимо, направляясь в кино, проходили школьники. Питер Гордон шел рядом с Марсией Фадден. Поговаривали, что у них роман, но Ричи считал, что они ходят парой, потому что соседи. И к тому же идиоты. На лице у Питера Гордона уже красовалась целая россыпь прыщей, хотя ему было всего двенадцать лет. Иногда он водил компанию с Бауэрсом, Крисом и Хаггинсом, но он был трусоват и один не отваживался на «подвиги». Питер посмотрел на Ричи и Бев, сидевших на скамейке, и стал скандировать: — Тили-тили тесто, жених и невеста! Поцелуи, шепот, ласки… — Катит Ричи детскую коляску, — подхватила Марсия и закатилась смехом, точно закаркала. — Тебе, милая, пока вот на чем надо сидеть, — посоветовала Бев и показала палец. Марсия с отвращением отвернулась, как будто даже не могла представить себе, что бывают такие хамки. Гордон обнял ее за плечи и через плечо прокричал Ричи: — Может, еще встретимся, поговорим сегодня, очкарик! — Если мама сегодня тебя по попе поясом не отстегает, — сострил Ричи, брякнув первое, что пришло в голову. Беверли покатилась со смеху. На мгновение она прислонилась к плечу Ричи, и он успел почувствовать, сколь приятно прикосновение ее легкого тела. Но Бев уже отстранилась и снова выпрямилась. — Хороша парочка! Лопухи! — сказала Бев. — Обормоты. Марсия Фадден, по-моему, сейчас от ужаса обос…ся, — предположил Ричи, и Беверли снова прыснула со смеху. — Включит пятый канал, — сдавленным голосом еле выговорила она, потому что прикрывала рот ладонями. — Ага, точно, — подхватил Ричи, хотя понятия не имел, что еще за пятый канал. — Слушай, Бев… — Что такое? — Ты можешь показать мне, как ты это делаешь? Я имею в виду «йо-йо». — Попробую. Я еще никогда никого не учила. — А как ты научилась? Кто тебе показал? Бев поморщилась. — Да никто, сама сообразила. Похоже, как крутишь жезл… У меня здорово получается. — А ты не выдумываешь? — выпучив глаза, спросил Ричи. — Нет, правда, здорово, но я ни на какие занятия не ходила. — Ты правда умеешь вертеть его? — Конечно. — Может, будешь возглавлять праздничное шествие нашей школы? Бев улыбнулась. Подобной улыбки Ричи никогда прежде не видел. Она была умудренной, циничной и в то же время грустной. Он слегка вздрогнул от ее неведомой силы, точно так же как в прошлый раз, когда фотография в альбоме Джорджа вдруг пришла в движение. — Это не для меня, а для таких, как Марсия Фадден, — сказала Бев. — Или Сэлли Мюллер и Грета Боуи. Девчонок, которые со страха мочатся. У них папашки помогают закупать спортивный инвентарь и форму, так что это место они себе забили. Я никогда не буду во главе шествия. — Брось, Бев, прибедняться… — Я не прибедняюсь. Это правда. — Она пожала плечами. — Да мне наплевать. Кому охота делать сальто и показывать, что у тебя под юбкой, когда на тебя глазеют тысячи зрителей. Ну что, Ричи? Смотри, как надо! Минут десять она показывала и объясняла Ричи, как «уложить «йо-йо» спать». Под конец Ричи вроде бы стал соображать, хотя у него не получалось одним движением вздернуть «йо-йо» на ладонь, после того как игрушка просыпалась. — Ты просто не сильно дергаешь пальцами, — заметила Бев. Ричи посмотрел на часы на фасаде противоположного дома, вскочил, засунул «йо-йо» в задний карман брюк. — Ой, надо бежать, Бев. Я ведь должен встретиться со стариканом Хейстеком. Знаешь, есть такой борец Хейстек? А то еще подумает, что я его кинул. — Кто такой Хейстек? — А-а. Бен Хэнском. Впрочем, я зову его Хейстеком. Знаешь, есть такой борец Хейстек Калхаун — туша такая? Бев нахмурилась. — Не остри. Мне нравится Бен. — Только не бейте меня, масса, — захрипел Ричи голосом Пикамина, выпучив глаза и похлопывая по бокам руками. — Я буду хорошей птичкой. Я… — Э-эх, Ричи-Ричи, — укоризненно тихо проговорила Бев. Ричи перестал дурачиться. — Да мне тоже он нравится. Два дня назад мы вместе построили плотину на Пустырях и… — Вы туда ходите? Вы с Беном там играете? — Конечно. Мы туда всей компанией ходим. Там клево. — Ричи снова посмотрел на часы. — Должен бежать. А то Бен там заждался. — Ну ладно. Он остановился, подумал и произнес: — Если у тебя нет никаких дел, пойдем со мной. — Я же сказала. У меня нет денег. — Плачу я. У меня пара долларов. Беверли бросила остаток мороженого в урну. Ясные серо-голубые глаза посмотрели на Ричи. Взгляд у нее был довольный и невозмутимый. Бев сделала вид, что поправляет прическу, и спросила: — О Боже! Как прикажете понимать? Меня приглашает в кино кавалер? На мгновение Ричи охватило волнение, что было совсем ему несвойственно. Он даже почувствовал, что краснеет. Он сделал предложение Бев совершенно естественно, точно так же, как Бену… Только Бену он сказал, что готов ссудить ему деньги, а Бев почему-то об этом даже не заикнулся. Ричи вдруг стало не по себе. Он опустил глаза, избегая насмешливо-довольного взгляда, и заметил, что когда Бев поправляла прическу, у нее задралась юбка и обнажились колени. Перевел взгляд выше, но и тут не было спасения, теперь он уставился на грудь, выступающую под блузкой. Как обычно в минуты смущения, Ричи нашел спасение в балагурстве. — Да! Я приглашаю вас! — вскричал он, плюхнулся перед Бев на колени, воздев руки точно в молитве. — Прошу вас. Если вы мне откажете, я наложу на себя руки. Что вы сказали?