Но не успел Бен рвануться, как к нему подошел Генри и с силой толкнул его. Бен полетел назад. Перила угрожающе затрещали. Бен почувствовал, как они прогнулись под его тяжестью. Белч с Виктором снова схватили его за руки. — Держите крепче, — сказал Генри. — Слышите, чего говорю. — Не боись, Генри, — заверил Белч, но в голосе его прозвучали нотки тревоги. — Не вырвется. Не беспокойся. Генри подступил к своей жертве вплотную, плоский его живот почти коснулся отвислого живота Бена. Бен в ужасе глядел на Генри, у него потоком текли слезы. «Поймали! Никуда не деться! Конец! — заныло в нем. Бен попытался взять себя в руки, но нытье не прекратилось. — Поймали!» Генри вытащил длинное широкое лезвие, на нем было выгравировано его имя. Кончик ножа сверкал под лучами полуденного солнца. — Хочу устроить тебе проверку, — все тем же задумчивым тоном проговорил Генри. — Пришла пора экзаменов, сисястый, так что подготовься. Бен плакал. Сердце его болезненно холодело и разрывалось. Из носа вытекла большая сопля и повисла на верхней губе. Библиотечные книги валялись у ног. Генри наступил на «Бульдозер», глянул вниз и ребром черного ботинка швырнул книжку в водосточную канаву. — Вот тебе первый экзаменационный вопрос, сисястый. Когда кто-нибудь просит на годовой контрольной «Дай списать», что ты ему ответишь? — Конечно, дам! — ответил Бен, — О чем речь! Пусть списывает все, что хочет. Кончик ножа приблизился на два дюйма и уперся Бену в живот. Лезвие было холодное, как вазочка с мороженым. Бен судорожно втянул в себя живот. На мгновение белый свет померк. Генри шевелил губами, но Бен не слышал его слов. Генри походил на телевизор с выключенным звуком, а перед глазами у Бена все плыло… «Только не упади в обморок. Не смей! — завопил панически внутренний голос. — Если ты упадешь в обморок, Генри рассвирепеет и убьет тебя». К нему снова вернулись слух и зрение. Он заметил, что Белч и Виктор уже не смеются. Они явно нервничали… и смотрели почти испуганно. Это отрезвляюще подействовало на Бена. «А вдруг они просто не знают, что Генри затеял и как далеко все зайдет. Как бы ни были скверны, по-твоему, дела, теперь уже ничего не поправишь. Может, будет и хуже. Если не думал раньше, если не придется думать потом, надо думать сейчас. По его глазам видно, что он псих, он на все способен». — Вот и неверно, сисястый, — заключил Генри. — Если кто-нибудь просит: «Дай списать», мне это по фигу, дашь ты ему, не дашь. Усек? — Усек, — проговорил Бен. Его живот содрогался от рыданий. — Теперь понял. — Так, ну ладно. Первый вопрос — плохо, а тебе еще будут вопросы и куда посложней. Готов ты к сложным вопросам? — Я… да… конечно… Навстречу по дороге двигалась машина. Запыленный «форд-51», за рулем — старик, рядом сухопарая старушка: оба как манекены в универмаге, на которых никто не смотрит. Бен заметил, что старик глядит в их сторону. Генри вплотную подступил к Бену, ножа за рукавом не было видно. Бен чувствовал, как кончик лезвия щекочет ему кожу на уровне пупка. Лезвие по-прежнему было холодным. Непонятно, как это могло быть, но это было так. — Ну что же ты? Вопи «Караул», — усмехнулся Генри. — Я тебе все кишки выворочу. — Они стояли так близко друг к другу, как бывает при поцелуе. Бен чувствовал сладковатый запах фруктовой жвачки изо рта Генри. Машина проехала мимо, медленно и торжественно, как на параде. — Так, сисястый, слушай второй вопрос. Если на годовой контрольной я попрошу тебя: «Дай списать», что ты ответишь? — Конечно, дам. Не задумываясь. Генри улыбнулся. — Хорошо, сисястый, сейчас ты ответил правильно. А теперь третий вопрос: как я могу быть уверенным, что ты никогда о том не забудешь? — Я… я не знаю, — прошептал Бен. Генри улыбнулся. Лицо его озарилось и на мгновение стало почти красивым. — Я знаю! — воскликнул он, точно открыв для себя великую истину. — Я знаю, сисястый. Я вырежу на твоем пузе… ножом свое имя. Виктор и Белч неожиданно загоготали. На мгновение Бен, сбитый с толку, почувствовал облегчение: он подумал, что этот нож просто шутка, так, для острастки, чтобы нагнать на него страху. Но Генри Бауэрс не смеялся, и Бен понял, что Белч и Виктор смеются потому, что они почувствовали облегчение. Они были убеждены, что Генри шутит. Но сам Генри вовсе так не считал. Лезвие скользнуло вверх, точно по маслу. На бледном животе Бена появилась длинная царапина, налитая алой кровью. — Эй! — вскрикнул Виктор, приглушенно, почти в испуге. — Держи его! — рявкнул Генри. — Держи, ничего от тебя больше не требуется! — На его лице было мрачное, задумчивое выражение, но теперь оно исказилось в дьявольской гримасе. — Господи, только бы Генри его не зарезал! — вскрикнул Белч визгливым, как у девчонки, голосом. Далее события развивались стремительно, но Бену Хэнскому так не казалось: время тянулось для него, как в замедленной киносъемке. Впрочем, паники он уже не испытывал, обнаружилось какое-то внутреннее чувство, подсказавшее ему, что паниковать бесполезно. В первом замедленном кадре Генри вздернул свитер Бена до самой груди. Из неглубокого вертикального пореза над пупком сочилась кровь. Генри снова приставил нож к животу Бена, орудуя, как обезумевший военный хирург под бомбежкой. Крови прибавилось. «А если назад? — спокойно подумал Бен, в то время как по животу его стекала кровь. — Надо попробовать назад. Единственное направление, иначе не вырваться». Белч и Виктор уже не держали его. Несмотря на команду Генри, они отошли от Бена. Отошли в ужасе. Если Бен побежит, Бауэрс легко поймает его. В следующее мгновение Генри соединил два вертикальных пореза коротким горизонтальным. Бен почувствовал, что кровь стекает ему за резинку трусов и ползет по левой ноге. Генри внезапно отпрянул назад, нахмурился, точно художник, сосредоточенно оценивающий нарисованный пейзаж. После латинской «H» идет «Е», мелькнуло в голове у Бена, и этой мысли оказалось достаточно, чтобы он, Бен, разозлился. Он рывком подался немного вперед — Генри толкнул его к перилам. Бен ударился о побеленные перила, отделявшие Канзас-стрит от обрыва, уперся ногами в землю и правой ногой двинул Генри в живот. Это был непроизвольный удар, отнюдь не сознательный. Бен хотел как следует оттолкнуться, чтобы перелететь за перила. И все же, заметив выражение крайнего удивления на лице своего обидчика, Бен испытал злорадство, до того сильное, что на какую-то долю секунды ему показалось, что голова у него готова слететь с плеч. Перила затрещали и треснули. Бен увидел, что Виктор и Белч кинулись к Генри и подхватили его, прежде чем он успел плюхнуться задом в канаву около растрепанного «Бульдозера». В то же мгновение Бен полетел с обрыва вниз головой. Он закричал, но крик скорее походил на смех. Бен ударился о склон спиной и задом чуть пониже кульверта. Хорошо, что он приземлился ниже: если бы он упал на кульверт, он бы, наверное, сломал позвоночник. А так он упал на травянистую подушку в том месте, где густо росли сорняки и папоротник, так что едва почувствовал удар. Бен сделал обратный переворот через голову — ноги его мелькнули в воздухе, и он вновь принял сидячее положение, после чего заскользил по склону, точно мальчишка с ледяной горы. Задравшийся свитер болтался на шее, руки в поисках точки опоры хватались за кусты папоротника. Бен отталкивался и съезжал вниз до следующей кочки. Он поглядел вверх на каменную насыпь; ему казалось невероятным, что он еще недавно стоял там — она стремительно отдалялась, как в быстро мелькающих кадрах мультфильма. Он увидел, что Виктор и Белч, бледные, с округленными от изумления ртами, оторопело глядят на него. Тут он на скорости наткнулся на что-то и от резкой боли едва не прокусил себе язык. Это было поваленное дерево, оно сдержало падение Бена, но он едва не сломал себе левую ногу. На карачках, цепляясь за траву, он прополз немного вверх, застонал и кое-как высвободил ногу из ловушки. Дерево остановило его на полпути. Внизу кусты были гуще. Вода из кульверта тонкими струями стекала Бену на руки. Над головой послышался пронзительный крик. Бен глянул и увидел, что Генри Бауэрс с ножом в зубах ринулся вниз с обрыва. Он приземлился на обе ноги, круто откинувшись назад корпусом, чтобы не потерять равновесие, заскользил по склону, а затем пустился бегом вниз по насыпи нескладными, как у кенгуру, прыжками. — Убью, фука! — вопил Генри с ножом в зубах. И Бену не требовался переводчик ООН, чтобы понять, что Генри кричит ему: «Убью, сука!» Холодным прикидочным взглядом Бен увидел выход из трудного положения. Он поднялся на ноги за несколько секунд до того, как к нему подскочил Генри; тот вынул изо рта нож и держал его как штык. Бен смутно ощутил, что на левой ноге у него разорвалась штанина, эта нога истекала кровью гораздо сильнее, чем живот. Но он опирался на нее, значит, она не сломана. По крайней мере, он надеялся, что это так. Бен слегка согнул ноги в коленях, чтобы удержать шаткое равновесие. И как только Генри схватил его одной рукой, а другой занес над ним нож, Бен отступил в сторону. Он все-таки не удержался на ногах, упал, но, падая, взбрыкнул левой ногой с продранной штаниной. Он заехал Генри в голень, причем с чудовищной силой. На мгновение Бен разинул рот от ужаса, к которому примешивались благоговейный восторг и восхищение. Генри Бауэрс перелетел через упавшее дерево, куда минуту назад скатился Бен, перелетел, точно супермен, вытянув перед собой руки, точь-в-точь как Джордж Ривз в телебоевике. Только полет Джорджа Ривза выглядел естественно, как вечерняя ванна или завтрак на террасе. Генри, однако, летел так, точно его толкнули под зад горячей кочергой. Рот его был полуоткрыт, и слюна изо рта попадала ему даже на мочку уха. Генри грохнулся наземь. Нож отлетел в сторону, Генри перевалился на бок, затем на спину и соскользнул в кусты, раскинув ноги. Раздался вопль. Глухой стук. Тишина. Бен ошеломленно смотрел на то место, где исчез Генри. Внезапно рядом с Беном посыпались сверху камни и мелкая галька. Он посмотрел вверх — Виктор и Белч спускались по насыпи. Они передвигались более осторожно, чем Генри, и гораздо медленнее. Если Бен ничего не предпримет, через полминуты они настигнут его. Он простонал. Кончится ли когда-нибудь это безумие? Не спуская глаз со своих преследователей, Бен перелез через дерево и начал спускаться по насыпи. У него сводило дыхание. В боку кололо. Язык горел нестерпимой болью. Наконец Бен оказался в кустах, которые были ему почти в рост. Зловонный запах какой-то зеленой жижи ударил в ноздри. Он слышал: где-то течет вода, журча среди камней. Он поскользнулся и снова покатился вниз, ударился тыльной стороной руки об острый выступ камня, пролетел сквозь репейник, оставив на нем нитки от свитера. Бен съехал на заду в воду. Здесь среди густого подлеска протекал извилистый ручей, кусты справа темнели, точно пещера. Бен посмотрел налево и увидел, что посредине ручья в воде лежит на спине Генри Бауэрс. В полуоткрытых глазах виднелись только белки. Из одного уха сочилась кровь тонкой струйкой. «О Боже, я убил его! Боже мой, я убийца!» Забыв, что за ним гонятся Виктор и Белч, а возможно, понимая, что им будет не до мордобоя, когда они увидят, что их бесстрашный командир мертв, Бен прошел по воде двадцать футов и приблизился к распростертому телу Генри. Рубашка у Генри была разодрана в клочья, синие джинсы промокли дочерна, один ботинок куда-то запропастился. Бен смутно сознавал, что и на нем самом одежда разорвалась по швам, а тело до того избито, что все гудит от боли. Сильней всего болела правая лодыжка, она уже вздулась и терлась о промокшую насквозь спортивную туфлю, а Бен обращался с больной ногой безжалостно, он походил на матроса, вернувшегося из долгого плавания, который, ступив наконец на берег, идет вразвалку. Бен склонился над Генри. Глаза у того вылезли из орбит. Ободранной, окровавленной рукой Генри схватил Бена за ногу. Губы зашевелились, но, кроме свистящих вдохов и выдохов, у него ничего не выходило. Все же Бену удалось разобрать слова: «Убью, говно жирное!» Генри попытался подтянуться и встать, ухватясь за ногу Бена, точно за шест. Бен в бешенстве отдернул ногу. Рука Генри соскользнула вниз, затем пальцы разжались. Махая руками, Бен отлетел назад и уже в третий раз за рекордно короткое время упал на мягкое место. Он снова едва не прокусил язык. При падении Бен поднял брызги воды. На мгновение перед глазами мелькнула радуга. Но Бену было не до радуги. Ему сейчас было наплевать даже на золото, если бы он вдруг нашел горшок с золотом. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Генри перевернулся на бок. Попытался встать, упал, стал на корточки. И наконец, шатаясь, поднялся и вперил в Бена свои черные глаза. Его прическа под Элвиса Пресли теперь торчала в разные стороны, как обертка кукурузного початка на ветру. Внезапно Бена охватила злость. Злость — не то слово. Ярость. Он шел, держа под мышкой библиотечные книги, никого не трогал, никого не обидел, он грезил о том, как он целует Беверли Марш. А сейчас… Что это? Джинсы порваны, левая лодыжка, вероятно, сломана, уж вывихнута, во всяком случае. Нога вся в ссадинах, язык искусан, на животе монограмма этого подонка Генри. Что после этого скажешь? Как тут не прийти в ярость? Но больше всего его бесила мысль о библиотечных книгах, за которые ему придется держать ответ; вероятно, именно эта мысль заставила его броситься на Генри Бауэрса. Он потерял библиотечные книги! Исполненное укоризны лицо миссис Старрет мелькнуло в его сознании и тотчас померкло. Какова бы ни была причина — порезы, вывих, библиотечные книги или даже промокший, с растекшимися чернилами, теперь уже никуда не годный табель успеваемости в заднем кармане джинсов — какова бы ни была причина, этого было довольно, чтобы разжечь в нем ярость. Валкой походкой он двинулся навстречу своему обидчику, хлюпая ногами по мелководью, и с ходу ударил его ногой ниже пояса. Генри издал хриплый крик, до того ужасный, что он вспугнул птиц с дерева. На мгновение он застыл на месте, расставив ноги и обеими руками держась за причинное место. — У-у, — тонким голосом застонал он, недоверчиво уставясь на Бена. — Правильно, так тебе и надо, — сказал Бен. — У-у-у, — еще тоньше протянул Генри. — Так тебе и надо, — повторил Бен. Генри медленно осел на землю, упав на колени, вернее, не столько упал, сколько сложился калачиком. Черные его глаза по-прежнему недоуменно взирали на Бена. — У-у… — Так тебе и надо, черт тебя побери. Генри повалился на бок, сжимая руками причинное место: — У-у, ты отбил мои яйца. Падло! Мои яйца! Бен, вероятно, простоял бы неподвижно неопределенно долгое время, возможно, вплоть до того момента, когда Генри пришел бы в себя и бросился на него, но в это мгновение ему в ухо угодил камень, пронзив Бена острой сверлящей болью. Он почувствовал, что из уха потекла кровь. Бен повернулся и увидел, что по руслу ручья большими шагами к нему приближаются Виктор и Белч. У каждого из них была пригоршня голышей. Виктор швырнул камень, он просвистел мимо уха Бена, другой угодил в правое колено. Бен взвыл от боли и удивления. Третий камешек попал в правую скулу, Бен почувствовал, что у него выступили слезы, а глаз отек.