Я бы не возражал, чтобы он побыстрее перешел к делу. Фетчены наверняка одолжат оружие и вернутся. Этот городишко не очень подходил для перестрелки, да и имело ли смысл сражаться, когда ничего не было поставлено на карту. — Вы когда-нибудь бывали в Колорадо? — Нет, только неподалеку, в Нью-Мексико. — Там живет мой сын, отец Юдит. Мы зря теряли время, а впереди нас ждал нелегкий путь. Я уже начал беспокоиться, — к чему это он ведет? — Я слышал, — продолжал Костелло, — что вы направляетесь на запад. Все знают, что вы честные люди. Я хочу уговорить вас сопровождать Юдит к дому ее отца. — Нет! — отрезал я. — Я согласен, молодая девушка в дороге — лишняя обуза. Но… Видите ли, Черный Фетчен положил на нее глаз. — На нее? — я чуть не лопнул от удивления. — Да она же еще из пеленок не выросла! Юдит показала мне язык, но я не обратил на это ни малейшего внимания. Меня поражало, почему молчит Гелловей. Он лишь поглядывал на девчонку. — В следующем месяце ей шестнадцать. В этом возрасте уже выходят замуж. Черный Фетчен приметил Юдит и хотел завладеть ею… Он и приезжал сегодня, чтобы забрать ее, но вы ему помешали. — Сожалею, — ответил я, — но мы собрались не на прогулку. Может случиться и стрельба. С этими Фетченами держи ухо востро. — У вас есть лошади? — Нам пришлось продать их в Миссури, чтобы заплатить отцовский должок. Мы собирались присоединиться к команде грузчиков, с которыми работали однажды, и с ними двинуться на запад в Нью-Мексико. Там Сакеты одолжили бы нам лошадей, пока мы сможем купить их. — А если я вам дам лошадей? Точнее, вам даст их Юдит. У нее шесть отличных скакунов, которые не отстают от нее ни на шаг. Дорога предстояла нелегкая, какая уж тут девчонка? Самим придется перебиваться охотой, коротать ночи под открытым небом, скрываться от индейцев и пробираться по местности, о которой лучше не вспоминать. — Сожалею, — сказал я. — Но это не все, — продолжал Костелло. — Каждый из вас получит по отличной лошади и по сто долларов в придачу. — Идет! — вдруг отрезал Гелловей, который до сих пор молчал. — Послушай! — запротестовал я. Но никто больше меня не слушал. Все мои аргументы утонули в треугольной шляпе с поднятыми полями, которую Гелловей накинул на голову, собираясь в путь. — Но девчонка не выдержит, — не унимался я. — К западу от реки по эту сторону гор нет ни единой гостиницы, пригодной для дамы. Неужели она собирается спать под звездами? А ураганы, песчаные бури? Она когда-нибудь видела молнию? Костелло улыбнулся: — Мистер Сакет, кажется, забыл, с кем имеет дело. Мы — торговцы лошадьми. Сомневаюсь, что Юдит хоть дюжину раз в своей жизни провела в настоящей постели. И если у нее и случалась крыша над головой, то это была крыша фургона. Она живет в седле с тех пор, как научилась ходить. Можете не беспокоиться, Юдит еще даст вам фору. Это меня добило. Даст фору. Насмешил. — Слушай, — сказал я Гелловею, — ну ее к черту эту девчонку. — У тебя есть другое предложение? — прервал он. — Ты знаешь, где взять лошадей и снаряжение? Он проследовал за Костелло через черный ход. Там, под тополями, стояли восемь лошадей — оседланные, груженые, готовые в путь. Восемь красавцев, каких в жизни не видывали. Еще не родился такой человек, который мог бы разбираться в лошадях лучше, чем эти ирландские торговцы. Лошади из их собственного табуна — это не то, что на продажу. Я сразу же узнал в них ирландских гунтеров с небольшой примесью в крови. Каждый — не ниже 160 сантиметров, и все они были сложены великолепно. При их виде мне стало дурно. Еще никогда я не владел такими роскошными животными. — Ирландские гунтеры, — сказал старик, — с с примесью крови мустангов. Мы сами производили скрещивание, вернее, Юдит, ее отец и его брат. Для размножения использовали самых лучших мустангов. Мы вывели выносливых и быстрых лошадей, которые способны выжить в этих краях. Поверьте, это именно то, что вам нужно. — Да… я бы не прочь… — И Фетчен не прочь заполучить этих лошадей, — перебил Костелло, — но это лошади Юдит, и они поскачут с ней. — Да, он не дурак, — сказал я, — получить лошадей вместе с девчонкой. Юдит стояла рядом и со злостью саданула меня по голени. Я вскрикнул, и все обернулись, уставившись на меня. — Полный порядок, — сказал я. — Ничего страшного. — Поскорее двигайте отсюда, — заторопил Костелло, — Черный Фетчен обязательно вернется. Он не оставит в покое Юдит. Когда я забросил ногу на черную лошадку и умостился в седле, я почти все простил Юдит. Нет, это был не скакун, это — чудо. Он делал человека гордым. Конечно, Фетчен мог хотеть эту дурацкую девчонку, если за нее можно получить таких лошадей. Мы двинулись в путь. Когда почти на милю отъехали от городка, Гелловей наклонился ко мне: — Флеган, тут одна штука, которую ты не знаешь. Мы должны присматривать за этой девчонкой. Ее дедуля шепнул мне это. Она вбила себе в голову этого Черного Фетчена… Романтический герой, красавец и все такое. Если не уследим, она ускользнет и не вернется. «И поделом ей», — подумал я. ГЛАВА ВТОРАЯ Я думал о Черном Фетчене. Этот дьявол и впрямь был смел и красив, к тому же отличный наездник. А в драке — сам черт. Его люди — громилы и задиры. Юдит видела Фетчена, когда он, разодетый, энергичный и самодовольный, появлялся в городе. Но ей и невдомек, что на этом красавце висит не одно убийство. Горными тропами мы все дальше уходили от городка. Юдит — кроткая, как овечка, скакала в одиночестве, и когда мы остановились, я понял, что она изрядно устала. На еду она накинулась, как голодный юнец, но когда обед закончился, вдруг повеселела, стала вежливой. С чего бы это? Я присыпал костер валежником и, последовав примеру Гел-ловея, улегся спать. Юдит свернулась клубочком в одеяле неподалеку. Когда мужчина охотится на бизонов, он становится на редкость чутким, даже во сне. Задремай он слишком крепко, останется без скальпа. Тело во время сна должно прислушиваться, и если что, мигом вскочить и быть готовым к неожиданностям. Не успел я закрыть глаза, как вдруг проснулся. От прикрытого дерном костра струился дым, сквозь который я увидел, как уматывает на своем скакуне Юдит. Я впрыгнул в ботинки и схватил пояс с пистолетом. Минута у меня ушла на то, чтобы поставить седло и подтянуть подпругу, оатем и понесся так, будто за мной гнался сам черт. Юдит услышала, что я приближаюсь, и погнала еще быстрей. На протяжении двух миль мы устроили такие скачки, каких мне еще не довелось видывать. Ее черный конь летел вовсю, и когда мы поравнялись, я раскрутил лассо и накинул ей на плечи. Девчонка слетела с лошади и задом сделала маленькую выбоину в земле. Она вскочила с земли, яростно борясь. Но мне слишком часто приходилось иметь дело с' норовистыми быками, чтобы обращать внимание на барахтанье девчонки. Так что прежде, чем она поняла, что случилось, была уже связана по рукам и ногам. Для девушки-подростка у нее был довольно смелый лексикон, который мог шокировать даже мужчину моей чувствительности. Впрочем, думаю, и ее саму при других обстоятельствах. Она выросла среди торговцев лошадьми и потому крыла без единой ошибки. В ожидании, пока она таким образом объяснялась со мной, я просто сидел, сняв шляпу и откинув голову назад. Потом я спокойно надел шляпу, соскочил с седла, подхватил ее и перекинул поперек лошади так, чтобы голова и пятки свисали. Затем мы рысью поскакали обратно в лагерь. Когда мы появились, Гелловей уже сидел в седле. — Что это там у тебя, парень? — спросил он меня. — Плутовка-лиса. Я поймал ее на дороге. Держись подальше от нее, не то укусит и тебя. Еще несколько минут она чертыхалась, а затем расплакалась, и на том все кончилось. Я развязал ее, помог сесть в седло, и мы опять двинулись в путь, но теперь она скакала вполне миролюбиво. — Погоди, — вдруг сказала она. — Черный Фет-чен вернется. Он заберет меня. — Если он действительно любит тебя, — сказал я, — он и не подумает скакать в Колорадо. Если б я был влюблен в девушку, то не выбрал бы такой короткий путь. — Ты? — сказала она презрительно. — Да кто тебя полюбит? Возможно, она была и права, но я не хотел думать об этом. Я не помнил никого, кто бы любил меня, кроме моей матери. Гелловею везло больше. Я никак не мог сообразить, как сидеть и как вести себя с ними, они, похоже, считали меня почти придурком. Едва ли существовало двое таких одинаковых и таких разных братьев, как мы с Гелло-веем. Мы оба были высокими и костлявыми, только Гелловей — симпатичным и общительным, а я — спокойным и угрюмым. Я на один дюйм выше Гелло-вея, и на моей скуле был шрам от стрелы ко-манчей. Мы выросли на ферме, расположенной на горных склонах, в четырнадцати милях от лавки на перекрестке дорог и в двадцати милях от города. У нас часто многого не хватало, но мясо на столе было всегда. С тех пор как мне исполнилось шесть, а ему — пять, пропитание мы добывали охотой и нередко, если ничего не подстреливали, сидели голодными. Наша мать была учительницей в школе на равнине. Но с тех пор, как она вышла замуж за отца, мы переехали жить в горы. Мама научила нас писать и считать, но разговаривали мы, как и все ребята в горах. Хотя, если нужно, каждый из нас мог немного говорить и на литературном языке. Правда, Гелловею это лучше удавалось. Учила нас мать в основном истории. Тогда на юге каждый читал Вальтера Скотта, и мы выросли на «Айвенго» и тому подобном. Вообще у нее была уйма книг, может быть, даже двадцать. Мы перечитали все. Когда мама умерла, мы связали их в пачку и спрятали… Позже переехали на Запад. Итак, мы с Юдит двигались в Колорадо. Конечно же, мы были не такие дураки, чтобы оставлять за собой следы. Где можно, скакали по высокогорью, и старались держаться подальше от оживленных путей. Но мы не поехали в Индепендент, как могли бы подумать. Мы ели на фермах, которые попадались нам на пути, или готовили себе сами. Миссисипи пересекли чуть южнее Сент-Луиса. Юдит казалась спокойной. Ее глаза как будто увеличились и округлились, словно она все время пыталась взглянуть назад. Но девчонка вдруг стала послушной, и это должно было нас насторожить. Когда она заговорила то обращалась только к Гелловею. Со мной за все время не перекинулась и двумя словами. На всем пути мы не заметили ни малейших признаков Черного Фетчена или кого-нибудь из его банды. Однако, меня не покидало чувство, что они следуют за нами по пятам. Черный — не из тех, кто любит проигрывать, а мы встали на его пути на его же собственной улице, утерли ему нос на виду у всех и впридачу забрали девушку и лошадей, которых он так ждал. Время от времени Юдит переговаривалась с Гелловеем, и мы немного узнали о ее отце и его деле в Колорадо. Он оставил торговлю лошадьми и занялся их разведением. Переехав на Запад, построил себе ранчо в самом диком уголке тех мест. Разводил лошадей и продолжал их скрещивание. Юдит он отослал к своим родным, чтобы она получила образование. И лишь сейчас захотел, чтобы она вернулась к нему. Что-то во всей этой истории мне не понравилось. Сопоставив все факты, я все же не смог определить, что именно. Назовите это интуицией, если хотите, но у меня было такое чувство, что в Колорадо что-то не то. Возможно, Гелловей сознавал это, но тоже не обмолвился и словом.