– Конечно. Он полон магии. – У Керры был точно такой же голодный тон, как у тёти Конни, когда та говорила о супе. Внезапно меня охватило острое желание показать этот меч своим родным. Я отчётливо могла представить их реакцию, как если бы видела её собственными глазами. Мама бы восхитилась его красотой, не обращая внимания на его предназначение. – Иголка-переросток! – закричала бы тётя Пруди. – Судьба нашей семьи не зависит от куска металла, каким бы магическим он ни был, – высокомерно отрезала бы тётя Конни. – Мы прекрасно обойдёмся без него. А Мирабель… она бы пошутила что-нибудь насчёт великих неудобств, идущих рука об руку с великой силой. Но впервые я ощущала собственными руками эту великую, огромную силу. И мои плечи оттягивала великая, огромная ответственность. – Нужно уходить, – поторопила Керра, направившись к выходу. – Спрячемся в вашем доме и что-нибудь придумаем. – Постойте, – сказала Сенара, не отрывая глаз от мерлинской части гобелена. Сорвав его со стены, она быстро завернула в него меч и снова отдала мне. – Для сохранности. Иначе матушка почует его магические вибрации. – Мне очень не хочется это говорить, но тебе придётся отвести нас назад в пещеру, – встретилась я с ней глазами. – Мои родные скоро туда вернутся, нельзя, чтобы о нашей прогулке узнали раньше времени. К тому же если нас там не окажется, тётя Морган тотчас об этом узнает. Сенара кивнула: – Думаю, ты права, Клемми, но нам нужен план. А тебе, сестра, придётся помолчать. У Керры стало такое лицо, будто она сейчас заскрипит от досады зубами, и губы Сенары снова тронула улыбка. – Вам обеим придётся вернуться в пещеру, а значит, тебе нужно держать язык за зубами, поняла? А теперь идёмте скорее. Глава 25 Я пошла за Сенарой к выходу из тронного зала. Голова бурлила от мыслей, руки оттягивал меч. – Зачем вашей маме столько магии? В тыкве и в этой штуке? – спросила я. – Чтобы превзойти нашу прародительницу, – ответила Сенара. – Матушка хочет, чтобы ведьмы снова жили как в старые времена. Свободно обращались в кого им захочется, устраивали грандиозные войны и совсем не скрывались. Она не хочет торчать в разрушенном замке одиннадцать месяцев в году. Она хочет управлять миром. Чтобы люди подчинялись ведьмам. – Нет ничего плохого в том, чтобы к чему-то стремиться, – быстро вставила Керра. – Но не всякий захочет… ну… захватить власть на всей планете, – заметила я. – Ведьмы рождаются иными. Уж ты-то должна знать, – сказала Керра, но её голосу не хватало уверенности. У нас дома тётя Морган вела себя очень грубо. А потом вообще показала себя хитрой и беспринципной, когда похитила моих родных и их проект, в который они вложили столько сил. Не говоря уж о том, как она выкачивает из них магию, подвергая их опасности – всё это говорит не в её пользу. Но угроза всему миру и мечта о власти над всей планетой?! Это уже что-то из разряда суперзлодеев. Дома мои тёти хотели с помощью тыквы одиннадцать месяцев выращивать овощи на огороде, шить платья и варить суп, но здесь, в когтях Морганов, наши добрые намерения ничего не значили. Магия вообще требовала особого, осторожного отношения. Даже один месяц с ней был тяжёлым испытанием – а что станет с миром, если она постоянно будет в нашем распоряжении? – Получение вечной силы всегда было миссией нашей семьи, нашей мантрой, единственным смыслом жизни. Чтобы октябрь никогда не заканчивался. Мы все трудимся ради этого с младенчества. Для всех Морганов только это имеет значение. – Сенара пожала плечами, и у меня вскипела кровь – она так легко об этом говорит! Но как-то неправильно злиться на тех, кто унаследовал проблемы, созданные другими. – Но она зашла слишком далеко, её необходимо остановить, – добавила Сенара. Хотя она всегда выглядела такой взрослой, красивой и волшебной, сейчас, кусая сломанный ноготь, она стала похожа на Керру с её виноватым видом. Но её семье действительно предстоит за многое ответить. – Давайте просто всё ей объясним, чётко и в деталях. Пусть матушка увидит всю историю, расскажем ей о наших прародительницах и как мы все ошибались, – не сдавалась Керра. – Боюсь, для этого уже слишком поздно. Чем больше тыква насыщается магией, тем яснее я вижу это в матушкиных глазах, – сказала Сенара. – Видишь что? – нетерпеливо спросила Керра. – Нечто очень похожее на… алчность. – Что плохого в том, чтобы желать магии?! – возмутилась Керра. – Я тоже хочу ею обладать! – Даже если это больно? – спросила я. – А это больно?! – повысила голос Керра. – Да, конечно. – А что болит? – Ну… У меня бывают судороги – такие, что руки сводит. И они из-за магии тяжёлые, как гири. И так постоянно, и это неприятно. Но я унаследовала это от своей мамы, а та – от своей, и так целые поколения женщин, которые всю свою жизнь терпели судороги, тяжесть, боль и всё остальное. И так все ведьмы, как я понимаю. – Ведьмы – это слияние биологии и астрологии, – сказала Сенара. – Все тела созданы из звёздной пыли, Большой взрыв и всё такое, просто наша связь со звёздами особенно сильна. А звёзды горячие. Боль от магии напоминает жжение от непроходящих солнечных ожогов. Керра повернулась к сестре, и я поймала себя на мысли, что сейчас она выглядит намного младше своих двенадцати лет. – Почему матушка нам не сказала, что магия – это больно? – Потому что у неё… большие планы, – ответила Сенара. – И боль – это ещё не самое ужасное, страшнее всего одиночество. – Да? – Керра наморщила нос. – Тебе одиноко? Но нас же так много! Матушка и все её сёстры! У Керры и Сенары было ещё больше тёть, чем у нас с Мирабель. Но нам и своих более чем достаточно. – Ведьма может чувствовать себя одиноко даже в большом ковене, – сказала Сенара. – А теперь, Керра, помни: я обязательно за тобой вернусь, но ты пока должна остаться здесь. И пожалуйста, молчи. Ну или хотя бы постарайся. – Угх, – выдала в ответ Керра. На лице её сестры раздражение мешалось со смехом. Я всмотрелась в золотые зрачки Сенары (от которых у меня до сих пор бегают мурашки). Если она доверила мне меч наших прародительниц, вибрирующий от магии, то и я должна ей довериться. Голова у меня всё ещё шла кругом из-за него и тайны гобелена. Я жалела, что не догадалась попросить почтальона оставить картонную коробку. Меч весь переливался на свету, но сейчас меня больше заботила его тяжесть. Каждое движение с ним в руках требовало особых усилий, будто меня обвешали гирями или я нахожусь под водой. – Помните, что матушка ни в коем случае не должна добраться до меча, – предупредила Сенара, останавливаясь у решётки в пещеру, и с крайне серьёзным видом повернулась к Керре. Та схватила себя за горло и попятилась. – Я не собираюсь отнимать у тебя голос, сестра, – прошептала Сенара, и Керра бросилась ей в объятья. Они долго так простояли, и когда Сенара снова заговорила, было очевидно, что ей с трудом удаётся сохранять ровный тон. – Я бы никогда не применила против тебя магию. И против тебя, – добавила она, повернувшись ко мне. – Но ты должна молчать. Нельзя, чтобы они узнали, что я к вам приходила. Едва Сенара успела уйти, как Керра повернулась ко мне и затараторила: – Значит, так. Раз, похоже, я единственная, кто может всё это разрулить, слушай меня внимательно. Глава 26 – Давай разбираться, – сказала Керра. – Что не так с твоей магией? Я хотела возмутиться, но вместо этого притихла. Что мне на это ответить? Моя магия была как машина, которую я не могла завести. Может, внутри меня и есть звёзды, но я не могу их применять. Если бы кто-нибудь спросил меня об этом до октября, я бы сказала, что я не из тех, кто легко сдаётся. Я целый год потратила на то, чтобы Мирабель снова стала моей лучшей подругой. Но стоило наступить этому месяцу – и я тут же опустила руки, боясь своей магии. И теперь она сидит внутри меня как тяжёлая бесполезная масса. – Я хочу сказать: с вами, Мерлинами, много всего не так, но ты… с тобой совсем всё плохо. – Керра ткнула пальцем в мои ладони и наклонилась, чтобы заглянуть мне в потупленные глаза. Но я продолжала упорно смотреть на каменный пол. – Внутри у тебя звёзды, но ты не можешь их высвободить. Ни руками, ни глазами. Будто кто-то слишком сильно закрутил крышку, – размышляла она вслух. – Хм. Тогда начнём с основ. – И она заставила меня делать то, что моим родным со всеми их воплями и демонстрациями сил не пришло в голову – она заставила меня дышать. Керра помогла мне подняться с пола и жестом призвала повторять за ней. Я послушно утвердила одну ладонь на верхней части груди, вторую – под рёбрами. Керра закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Выдохнула она ещё медленнее, ещё осознаннее, и я старалась подстроиться под её ритм и не заострять внимание на воцарившейся тишине – Керра так погрузилась в дыхательное упражнение, что ей стало не до болтовни. В отличие от меня, моя мама была само терпение, и я зажмурилась, будто это могло помочь. Я вдохнула – выдохнула – вдохнула и уже хотела открыть глаза и сказать Керре, что это всё бессмысленно, когда ощутила что-то внутри себя. У меня в груди ритмично и ободряюще стучало сердце, а прямо под ним и сквозь него будто порхала хрупкая бабочка. Я надавила рукой на кости грудины и – да! Вот оно! – ощутила этот трепет. Этот танец звёзд. Они искрили и скакали внутри меня, совсем как тот крошечный огонёк в недрах тыквы. Я ещё сильнее прижала ладонь к груди, чувствуя сияние заключённой в ней магии. Подумать только, у меня был всего один месяц с этими неуёмными искрами, а я сейчас ясно ощутила их внутри себя. Моё дыхание, сильное и спокойное, заполняло моё тело и как на волнах качало прячущиеся в нём звёзды. «Привет, – хотелось мне им сказать. – Вы внутри меня! Я Клемми, и я совершенно не умею с вами обращаться. Но я учусь». Я открыла глаза, обескураженная происходящим внутри меня.