Выглянув в дверное окошко, я убедилась, что в конце тропинки, ведущей через палисадник, стоит, держась одной рукой за калитку, растерянный почтальон, привыкший ограничиваться вежливым стуком во входную дверь. Я открыла дверь тоже в полной растерянности: как он вообще оказался так близко к нашему дому? Стоило посочувствовать его незавидному положению: он должен доставить почту в дом ведьм, но для его разума само наше существование было под запретом. Магия скрывала нас от него, но он не сдавался. Я видела, что он пытается войти в калитку, но словно натыкается на невидимую стену. – Вам посылка! – помахал он, но обычно жизнерадостный жест сейчас выглядел неестественно. И его взгляд был устремлён немного выше моей головы. Затем он дёргано, как закоротивший робот, шагнул вперёд, и его слегка отбросило от калитки. – Здравствуйте! – крикнула я. Нельзя, чтобы он продолжил свои попытки подойти к дому. Я даже махать ему не стала, боясь какой-нибудь магической реакции. – Просто бросьте посылку через забор! – Кажется, у меня мигрень, – сказал почтальон слегка заплетающимся языком. – Это всё октябрь, – очень серьёзно сказала ему мама поверх моего плеча. Ни она, ни тёти не спешили подойти к двери. – Девятое октября! – прокричала тётя Конни, выделив интонацией «девятое», как если бы речь шла о вселенском ужасе. – Время бежит! Секунду могло показаться, что почтальон нас не слышит, но потом он прислонил длинную коробку к калитке и замедленно, будто говорил из-под воды, произнёс: – Я просто оставлю это здесь. «Бедняга», – подумала я. Учитывая, что люди в принципе не могли к нам приблизиться, стоило отдать должное его упорству. Я смотрела, как он побрёл прочь. Поначалу его мотало из стороны в сторону, потом он остановился, тряхнул головой, словно перезапускал внутренний процессор, и решительно зашагал дальше, потянувшись к сумке за следующей стопкой писем. Дождавшись, когда он скроется из виду, я побежала к калитке и подхватила коробку. Она была знакомо тяжёлой, и мои онемевшие пальцы едва её не выронили. Для кого она? Неся её в дом, я обратила внимание на сидящую на подоконнике большую птицу. Казалось, она наблюдала за нами. – Тридцать процентов месяца позади, маленькие колдуньи! Шевелитесь! – тётя Конни, хмурясь, постучала по своим песочным часам, глядя на падающие песчинки, которых действительно стало на треть меньше в верхней половинке. Её глаза с подозрением сузились, она согнула палец, и посылка вылетела из моих рук и легла в сторонке на пол. Моя семья порой была совершенно несносной. – Не отвлекаться! А теперь, маленькая колдунья, слушай внимательно, и пусть это отпечатается у тебя в голове: звёзды внутри тебя поднимаются, спускаются по твоей руке, и ты направляешь их в тыкву. – Узри это! Представь это! Сделай это! – закричала тётя Пруди. – Великая сила невозможна без ясного видения, – фальшиво улыбнулась Мирабель. – Совершенно верно, Мирабель! Истинно так! – расчувствовалась тётя Конни, не догадываясь, что её водят за нос почерпнутой где-то мудростью. – Будущее – в руках молодых. Наша бесконечная сила принадлежит вам, маленькие колдуньи, и именно вам предстоит встать во главе. Мы не вечны, но мы можем быть спокойны, потому что вы – наше наследие. Мирабель стыдливо потупилась, мне тоже стало неловко. Я никогда не думала, что тётя Конни так старается обрести неограниченную магию не только для себя, но и для нас. Меня беспокоило, что из-за меня у них не получалось: может, я и пятая в звезде, но пока не высекла из себя ни одной магической искорки. – За работу, ведьмы! – скомандовала тётя Пруди. Дальше всё было как в тумане. Помню, в какой-то момент вокруг тёти Пруди засверкали золотистые звёздочки, окружив её голову и плечи на манер нимба. Но под конец многочасового стояния и попыток насытить тыкву магией меня уже не волновало ничего, кроме боли в отваливающейся руке. Мирабель снова сдалась первой и развернулась, чтобы уйти. – Мирабель, погоди! – потянулась я за ней. – Нет, маленькие колдуньи! В тот самый момент, когда пальцы тёти Конни коснулись моей левой ладони, мои скользнули по правой руке Мирабель. И между нами пробежала искра. Тётя Конни замерла и медленно перевела взгляд со своей руки на меня, с меня на Мирабель. Чувствуя себя срединным звеном в цепочке, сеткой посреди теннисного корта, я завертела головой между тётей и Мирабель. Я не почувствовала магии в своих ладонях – я ощутила её прямо у себя в груди. – Что это было? – спросила я. – Мы подошли к этому не с того угла! – объявила тётя Конни, победно вскинув голову – так, что её очки подпрыгнули на переносице. – Сила звёзд… мы не можем направлять нашу магию в сосуд поодиночке, нам нужно объединиться! А вы, маленькие колдуньи, станете связующими звеньями! Наконец-то вечная магия будет наша, как мы того заслуживаем от рождения! – с придыханием сказала она. – Вот оно – решение! Ведьмы! Построиться! Светясь от восторга, она выстроила нас рядком по направлению к тыкве: мама, я, Мирабель, Конни и Пруди. Мы вытянули руки друг к другу, как вырезанные из бумаги человечки: тётя Пруди держалась одной рукой за тётю Конни, а вторую прижала к округлому оранжевому боку тыквы, я держалась за руки Мирабель и мамы, и только ладонь Мирабель на ощупь была как обычная человеческая рука, которая через некоторое время немного вспотела. Тётя Конни, никогда не возражавшая, что мы с Мирабель всегда плелись в хвосте, сейчас поставила нас между самыми опытными ведьмами нашей семьи и обернулась к маме: – Готова, Петти? – Готова, – кивнула та. – Направляйте свою магию вперёд, – проинструктировала тётя Конни. – Очистите свой разум, маленькие колдуньи. – Поток! Поток! – закричала тётя Пруди. Меня что-то пихнуло в спину, и я обернулась, думая, что мама сдвинулась, но, конечно же, это была не она. Меня толкнула магия – её магия лилась внутрь меня через мою руку, и внезапно я будто стала вдвое больше и сильнее. Это было похоже на аварию посреди запруженного шоссе, когда автомобили один за другим въезжают в зад едущим впереди. Магия внутри меня продолжала копиться, и я уже не могла её сдерживать: мне было необходимо куда-то её выпустить. Глава 11 Я закрыла глаза и сфокусировалась на том, чтобы направить магию в сторону Мирабель. Она вздрогнула и едва не выдернула руку, но я крепко стиснула её пальцы, твердя про себя: «Пихнуть, продавить, пропустить через себя». Оставалось надеяться, что она делала то же самое. Я лишь знала, что не могу удерживать мамину магию внутри себя вместе с моей собственной… Мне страшно было представить, что почувствовала Мирабель, когда в её теле оказалась магия сразу трёх ведьм. Поэтому было так важно направлять её дальше по цепочке и внутрь тыквы. Мама продолжала вливать в меня свою магию мощным потоком, и я, представив золотую светящуюся нить из мигающих звёздочек, протянувшуюся вдоль одной моей руки, через грудь и дальше по второй руке в ладонь Мирабель, больше уже не вздрагивала под давлением маминой силы. Я снова сжала руку Мирабель. – Да! – прошептала тётя Пруди. – Получается! Открыв глаза, я посмотрела в конец цепочки. Ладонь тёти Пруди была ясно различима на фоне оранжевой кожуры тыквы, которая сейчас вся искрила и трещала, озарённая тёплым золотым светом. А потом уже внутри тыквы начали проглядывать огоньки. Даже сквозь толстую корку и слои мякоти и семян было видно, как искры магии перемещаются в её глубине. Я никогда не видела светляков вживую, но предположила, что это выглядит похоже. Началось всё с пары маленьких искорок, но постепенно они разрослись до небольшой стайки, а вскоре их было уже сотни, может даже тысячи. И уже вся тыква светилась. – Вытягивайте всё без остатка! – обернулась к нам тётя Конни. – До самого дна! Больше силы! Сильнее связь! – вторила ей тётя Пруди. У нас получалось. Тыква наполнялась силой, которую мы направляли из себя. Тысячи и тысячи крошечных искорок света освещали её изнутри. Мы сохраняли нашу магию. Я не смела дышать, потрясённая до глубины души, что это действительно происходит. Только тихий шорох падающих песчинок внутри часов указывал на течение времени, и я бы не смогла сказать, сколько мы так простояли. Я знала лишь, что периодически чувствовала новый сгусток маминой магии, такой же тёплой, светлой и необременительной, как она сама, и пропускала её через себя дальше. – Поддерживайте поток, ведьмы! – наставляла тётя Конни. Под давлением нашей объединённой магии тётя Пруди склонилась к тыкве, а на её ладони, прижатой к оранжевому боку, проступили все суставы. И тут наш маленький магический поезд сошёл с рельсов. Тётя Пруди что-то пробормотала, я не разобрала что, но по тону предположила ругательство. Прямо ей на голову опустилась большая чёрная птица с белым брюшком. – Нет, гадость, нет! – зашипела на неё тётя Пруди, застыв в неподвижности и, кажется, затаив дыхание. Птица перепрыгнула вперёд и, наклонившись, уставилась ей прямо в глаза. – Кыш! Прочь! – процедила тётя Пруди. – Пруди! – окликнула её тётя Конни. Но было уже поздно. Вцепившись когтями в спутанные серые кудри тёти Пруди, птица вытянулась вверх и захлопала крыльями, словно пыталась взлететь вместе с тяжёлой ношей. Тётя Пруди опасно покачнулась. Тётя Конни от неожиданности остолбенела. Тётя Пруди больше не могла терпеть и замахала на птицу рукой – той самой, которой она держалась за пальцы тёти Конни. Это разорвало связь. Мамина рука в моей ладони напряглась, став как деревянная, а светящаяся нить, пронзающая мой разум и тело, исчезла. Мирабель отпустила мою ладонь. Руки у меня сразу отяжелели и перестали слушаться. Потеряв опору – не только физическую в виде рук мамы и Мирабель, но и золотую нить магии, – я бухнулась на пол, не справившись с головокружением. Тётя Пруди взревела и попыталась уже обеими руками схватить птицу. Тысячи огоньков внутри тыквы устремились назад к тому светящемуся пятну у неё на боку, где ещё недавно лежала тётина рука. Его сияние становилось всё ярче, пока наконец все звёзды, которые мы направили внутрь тыквы, не вырвались наружу, на секунду залив всю комнату ослепительным светом. А затем они вернулись в нас, погрузившись в нашу кожу, как в первую ночь октября. Тыква, полная света какие-то мгновения назад, погасла. Но времени на огорчение не было, потому что из камина вылетели новые птицы, ещё одна стая ворвалась через кухонные окна, и я моргнуть не успела, как весь первый этаж нашего дома стал напоминать торнадо из чёрных перьев. Птица, устроившаяся на голове у тёти Пруди, издала пронзительный клич и присоединилась к своим сородичам.