Если верить моей маме, сёстры и кузины – это как автоматические лучшие подруги, но не в моём случае. И я не планировала после своего тринадцатилетия магически превратить себя в кого-то, с кем Мирабель захочется общаться, потому что я знала, что «старше» вовсе не равняется «круче» – достаточно взглянуть на тётю Пруди и тётю Конни. Это горько признавать, но я просто не нравлюсь своей кузине. Мирабель уже отошла назад к кровати, сейчас сдвинутой в угол, завешанный гирляндами. Она наклонила стены, чтобы они окружали кровать, а на месте окон повесила толстые тканевые полотна с красивыми фиолетовыми узорами. – И она сказала, чтобы мы вернулись к тыкве… – продолжила я. И тут у меня вырвалось: – Но я не могу. Я вытянула к ней руки, чтобы она убедилась, что они совсем не октябрьские. – Не маши на меня своими руками, – огрызнулась Мирабель из горы подушек. В её комнате было очень тепло, почти жарко. – Но я не могу заставить то, что здесь… – я показала на своё сердце, затем красноречиво помахала пальцами, – переместиться в них и наружу. Мирабель вздохнула: – Мне нечего тебе сказать. Разве что тебе совсем не обязательно устраивать пожар, или создавать библиотеку голубей, или открывать в земле гигантскую дыру, чтобы быть настоящей ведьмой. Не бери наших тёть и даже твою маму за образец. Они много чего создают и творят всякие странности, но лишь потому, что им это нравится. – Я не знаю, как мне стать частью звезды, – призналась я, стараясь не подпустить в голос дрожь. – У меня постоянно колет ладони. – Хотя сейчас их скорее пекло. – Что мне со всем этим делать? – спросила я, имея в виду свои магические руки. – Меня это так… бесит. И у меня такое чувство, будто магия – это сплошное жульничество. – Ты спрашиваешь не ту ведьму, – сказала Мирабель. – Я с большой магией не в ладах. В прошлом году Мирабель отсутствовала три недели, а вернувшись, отправилась прямиком в кровать. Пока я раздумывала, что на это ответить, тишину комнаты нарушило тихое ржание. Бобби в кармане моей куртки фыркнула. – Клем, – резким тоном спросила Мирабель, наставив на меня свой острый подбородок, – это ты? – Э-эм. – Я прижала ладонь к карману. – Нет, не совсем. Но да. Не знаю насчёт настоящих пони, но Бобби наверняка было некомфортно столько времени сидеть в моём кармане. Она снова фыркнула. Я достала её из кармана и осторожно поставила на толстый фиолетовый ковёр. Бобби шумно выдохнула и величественно тряхнула головой, не понимая, что она меньше яблока, после чего потрусила по комнате как на параде. Столько гонора в таком крошечном тельце. – Магическая пони. Крошечная магическая пони, – сказала Мирабель. Бобби была очень милой, но под взглядом кузины я невольно поморщилась: – Да, знаю. И мне стыдно, потому что это ненормально. – Твоя мама наверняка же тебе говорила, что ты можешь пожелать чего угодно. Тролля, например! Или гоблина! А ты получила пони, Клем. Я сунула Бобби назад в карман и слегка похлопала по выпуклости. – Мне нравятся пони, – возразила я. – Ну, нравились в детстве. И не думаю, что тролли – это моё. – Как скажешь, – бросила Мирабель. Я на всякий случай взглянула на её лицо, чтобы проверить, серьёзно она или насмехается. Судя по всему, второе. Я переключила внимание на её заветный лист бумаги. Сейчас он лежал расправленным на полу, и я различила на нём линии и загогулины карты с отмеченным квадратиком посреди маленькой решётки. Я подобрала листок и положила его на кровать. Мирабель молча на него посмотрела и отвела глаза. – Я знаю, что им нужны пятеро для звезды, – заговорила я, заполняя тишину, – но с тётей Флисси нас шестеро. – Её никто не берёт в расчёт, – возразила Мирабель, и она права. Я понятия не имела, где тётя Флисси сейчас или чем занимается. – В прошлом году я впервые обрела магию, и мне хотелось одного: быть с мамой. – Но тётя Флисси… в смысле твоя мама… – Ей нет до меня никакого дела, – ровным тоном отрезала Мирабель. Сидя на своей гигантской кровати, она напоминала сказочную принцессу, хоть и немного сварливую. – На меня её любви не хватает, она вся уходит на Темми, каждый день, без остатка. Даже когда мама здесь, её всё равно что нет. – Она снова вздохнула. – Это было моё первое заклинание. Я представила маму и пожелала перенестись к ней. Ты же в курсе, где я очутилась? Я неуютно переступила с ноги на ногу. – Моя мама сказала… что ты застряла в Арктике. Мирабель невесело рассмеялась: – Я подумала о маме – и очутилась посреди ледяной долины, где не было абсолютно ничего, в какую сторону ни посмотри. Один холод и пустота. Совсем как она. Я осмелилась присесть на краешек её королевского ложа рядом с картой и прикинула, как бы на моём месте поступила мама. Она бы дала Мирабель выговориться. – Когда касаешься льда голыми руками, твоя кожа примерзает, и ты отдираешь пальцы с мясом… Мои пальцы… – Она сжала кулаки. – Я поначалу думала, что причина в магии, но это было из-за льда. Я никогда не видела, чтобы Мирабель плакала, и не знала, как поступлю, если увижу её слезы. – Там, посреди ледяной пустыни и холода, вся магия мира не смогла бы мне помочь. Звёзды… просто не слушались. Я молчала в ожидании продолжения. – Это просто карта, – сказала она, дёрнув плечом в сторону листа бумаги на кровати. – Магическая? – Нет. Обычная бумажная карта. И бесполезная. – Карта чего? Мирабель повернула лист и сердито на него уставилась: – Нашего города! Здесь даже отмечен наш дом, хотя я и так прекрасно знаю, где мы находимся. Совершенно бесполезно. – Она выпрямила спину и, быстро моргая, несколько секунд потратила на то, чтобы вытереть все следы слёз. Затем с вызовом взглянула на меня из-за шторы волос, будто я в принципе не должна видеть, как она чуть не заплакала. – В нашей семье все несчастны. И она права. С января по сентябрь мои тёти проводили в нетерпеливом ожидании, а с ноября по Рождество оплакивали потерю магии. Весной все в моей семье пребывали в раздражённом и тоскливом настроении, летом были на нервах и не находили себе места, а зимой на них просто больно смотреть: такие они жалкие и потерянные. – Мама дала мне эту карту только для того, чтобы я даже не пыталась снова последовать за ней и снова потеряться. Это не подарок, а предупреждение. Я вспомнила, как весь прошлый октябрь меня грызло чувство вины. Я ужасно скучала по Мирабель, но ничем не могла ей помочь. – Я хотела себе яркую жизнь, – сказала Мирабель, подняв глаза к пологу и упорно не глядя на меня. – Это вовсе не означает, что она должна быть полна магии. Я хотела путешествовать, узнавать новое. Но теперь… Вряд ли я снова куда-нибудь отправлюсь. Мне слишком страшно. – Тебе хорошо, ты обыкновенная. Обыкновенная и без своих сил, и даже с ними, и, скорее всего, такой останешься, – бросила Мирабель. Её глаза влажно блестели. Я сердито сощурилась. Зря тётя Пруди после той истории с Арктикой стала звать её «Мирабель-чудо», ей больше подходит «Мирабель Жалкая». – Ну и будь крутой, а я останусь обыкновенной, – наскребя благородства, сказала я. Мирабель улыбнулась, и на секунду я почти поверила, что и отъезд её мамы, и гигантская тыква внизу – это всё не так уж важно. Потом по её щеке скатилась слеза, и она торопливо её смахнула. Я сделала вид, что не заметила. – Ты просто ничего не хочешь всем сердцем, Клем. Чтобы твоя магия начала тебя слушаться, ты должна чего-то очень сильно захотеть. Тебе повезло, что ты обыкновенная и тебе ничего не нужно. Мирабель соскользнула с кровати и вышла из комнаты. К моему удивлению, она вскоре вернулась. – Ужасно свербит и ломает, да? – спросила она с едва заметной улыбкой, вручая мне полную горячей воды бутылку в фиолетовом вязаном чехле. Я обхватила её ладонями, и уже через секунду мне стало легче, тяжесть и колющее ощущение отпустили. Я едва не заплакала. – Тепло помогает, – сказала Мирабель и отвернулась. – Колдуньи! – позвала снизу тётя Конни. – Маленькие колдуньи! – Чем скорее мы с этим покончим… – начала Мирабель, но её прервал громкий лязг. Предупреждение: имя получателя на вашем отправлении невозможно разобрать. Если с вами проживают другие люди, которые могут получить ваше отправление, и если их слишком много, убедитесь, что вы тщательно заполнили необходимые графы. Глава 10