Я уставилась на него, решив, что не расслышала. — Что? — Гранаты. Потаенные секреты. Ищи ответы, похороненные глубоко внутри, словно семена граната. Она ждет в ущелье, пока ты ее найдешь. Кричащие черепа еще скрываются меж длинными корнями, уходящими глубоко под землю. — Он подошел еще ближе, поймав мой взгляд. — Тени, живущие во тьме, вполне реальны. Загипнотизированная, я прижалась спиной к стволу дерева. Человек-ворон был прекрасным, и гипнотическим, и ужасно смертельным. — Тени… Человек-тень? Анку? — Анку живут между мирами. Теням нужен свет, чтобы их увидели, и абсолютная темнота им не дом, Неживые скрываются в темноте, в которой есть немного света, — у него был низкий, почти гортанный, голос. На секунду мне показалось, что на его месте стоит койот, но вот он снова стал Человеком-вороном. Я почти поняла, что он сказал. Я поежилась, осознав, что мне так холодно, что я едва чувствовала пальцы ног. И прежде, чем я успела спросить, Человек-ворон расправил руки, его плащ вдруг стал огромными черными крыльями. Он громко каркнул и исчез, взмыв вверх сквозь туман. Я моргнула и…… вновь оказалась за столом, передо мной лежал листок с рунами. Кожа покрылась мурашками, а зубы стучали без остановки. Звякнул телефон, я, пытаясь собраться, взяла его в руки. Пришло сообщение от Пеггин. Пеггин: Я приду? Нужно обсудить, что я нашла. Я ушла с работы пораньше. Я: Давай. Мне не помешает компания. Пеггин: Буду минут через 20. Я: Такое чувство, словно я побывала в другом мире Пеггин: Может, так и есть, тормоз Ага, конечно. Я хотела еще кофе, но решила подождать Пеггин. Я бесцельно подошла к окну на кухне и уставилась на двор. Сад выглядел заросшим, а ведь я знала, что бабушка Лила содержала его в порядке, и прошло недостаточно времени с её смерти, чтобы он превратился в такие заросли. Нахмурившись, я вернулась к столу, где записала все слова Человека-ворона, пока еще помнила. Я как раз закончила, когда в дверь позвонили. Пеггин пришла. На ней были капри, кардиган на пуговицах с V-образным вырезом и дождевик. Её волосы были заплетены в французскую косу. На ногах были кроссовки. Я нахмурилась. Капри и свитер прекрасно сидели на ней, но обычно она носила милое пальто и балетки. — В чем дело? Ты одета, так словно… ну… что-то случилось? Она повесила пальто на вешалку. — Кэррис, я нашла ответ как минимум на один из твоих вопросов, — от её жизнерадостности не осталось и следа. Она была взволнована и немного напугана. Я провела её на кухню. — Кофе будешь? — Латте, пожалуйста. И побольше сиропа. А лучше мокко, — я усадила её на стул и включила кофе-машину. — Какой вопрос? Кстати, Диего не возвращался? Как тот мужчина, которому мы вчера помогли? Она покачала головой. — Майк в порядке. Никаких проблем, мы думаем, он поправится. Он ушел в лес. Кэррис, я сегодня была на регистрации. Мы храним старые записи в архиве, а карты недавних пациентов в кабинетах врачей. У Корбина был обед, поэтому я была там одна. В общем, поговорив с тобой, я подумала, что могла бы посмотреть карты твоих бабушки и дедушки, и… мне стало интересно. Я их нашла. — Зачем? — я нахмурилась. — У тебя не будет проблем, если Корбин узнает? — Ага, документы конфиденциальны. Я бы не стала, но… после того, что ты мне рассказала, я поняла, что у меня есть возможность узнать наверняка. В другом случае, я бы ни за что так не поступила. Я впервые нарушила правила… на работе, — она отчаянно хотела, чтобы я поверила ей. — Верю… Я знаю, ты пошла на это, чтобы помочь мне. К тому же… они оба мертвы, так что… Что ты узнала? — Твой дед? Дювал? Он был стерилен. Не мог иметь детей. Тест сделали до рождения твоей матери. — Это подтверждает подозрения Айви, — пока она говорила, я начала делать заметки. — А значит… он мне не дед. — Верно. Я решила удостовериться и сравнила их группы крови. А также сравнила с группой крови твоей матери. У Лилы была четвертая, у Дювала — первая. У Тамилы — четвертая. — И… что? — про кровь я знала только то, что она красного цвета. — Не может такого быть, чтобы при смешении этих групп крови получилась четвертая. Дювал не может быть отцом Тамилы, даже если бы он мог каким-то образом зачать ребенка. — Значит, доказано. Дювал не мой биологический дед, — я наклонилась вперед, пораженная мыслью. — А в архиве есть записи Эйдана Коркорана? Она кивнула. — Да… Корбин взял на себя практику доктора Бенсона и сохранил все документы. Я вспомнила об этом и немного покопалась в записях. У Эйдана была вторая группа крови. Он может быть отцом Тамилы. Я уставилась на кофе, прошептав: — Значит моим дедушкой, скорее всего, является страж Лилы. Сегодня еще кое-что произошло, — я рассказала Пеггин про Человека-ворона. — И что ты теперь будешь делать? — Я бы поехала в Сиэтл, но знаю, что это бесполезно. Все это так странно. Но думаю… одно дело за раз. Было бы кстати, сумей я найти личный дневник бабушки. Особенно теперь, когда мы узнали о Дювале, — меня поразила мысль, я подпрыгнула. — Пошли. Хочу проверить кое-что. Я прочитала об этом в Дневнике Теней Лилы, — мы пошли наверх, в швейную комнату, включая все лампы по пути. Я не желала снова встречаться с Анку. — Что ты ищешь? — Лила упоминала тайную комнату, где она хранила кладбищенскую землю. Может, там же и дневники, — я осмотрела швейную, потом отошла в сторону. Что-то не сходилось. Было слишком много пустого пространства. Я подошла к стене сбоку от мансарды и принялась постукивать по ней. Пеггин повторила за мной. Вдруг стук отразился гулом. — Здесь! Ищи признаки потайной двери. Мы обыскали стену, и через несколько минут Пеггин обратил мое внимание на маленький рычаг у пола, прижатый к книжному шкафу. Я велела ей подождать, чтобы достать кинжал из моей сумки для инструментов. Мне нужно было оружие, хотя бы какое-то. Вооружившись, я кивнула ей, и она потянула за рычаг. С тихим скрипом в стене открылся проход в темную комнату. Поежившись, я заглянула внутрь и увидела выключатель справа на стене. Одно нажатие наполнило комнату тусклым светом. Я осторожно зашла внутрь, Пеггин проследовала за мной, подперев дверь табуреткой. Тайная комната была маленькой, возле одной из стен стояли полки и шкафы. У другой стены был встроенный рабочий стол и еще полки над ним. Воздух был затхлым, но в комнате было чисто. — Должно быть, бабушка была здесь недавно, — я кивнула на бумажную тарелку с остатками бутерброда с арахисовым маслом. Хлеб заплесневел, но ему было не больше двух недель. Я медленно подошла к шкафам. На полках выстроились ряды банок, размером с банку из-под желе, каждая была наполнена землей, на каждой был ярлык с именем и датой. Я выбрала одну полку и осмотрела. Роджер Лайонс: 12 декабря 1989. Мэри Лу Сингер: 8 сентября 2010. Датированы банки были до 1936 года, еще до рождения Лилы. Почерк на ярлыках отличался, но ближе к поздним 50-ым я распознала почерк Лилы. — Что в них? — Пеггин шагнула вперед, рассматривая ряды банок. Возле полок стояла коробка пустых банок. — Земля с кладбища. С могил тех, кого упокоили мои бабушка и прабабушка, — я посчитала банки. По десять штук в ряду на трех полках. — Здесь должно быть почти две тысячи банок. Две тысячи мертвых, — смотря на ряды стеклянных банок, я осознала, что каждая представляла мертвого человека, двинувшегося дальше. Они были светом, погасшим в этом мире, перешедшим в другой. — Что значит буква Ч? — Пеггин указала на красную букву на некоторых банках. Большинство из них были датированы до 1950. Я задумалась. — Чумной барак. Эти люди были похоронены на кладбище Чумного барака до появления современной части, — я нахмурилась. — Элия не упоминала эти банки. Интересно, она знала, что Лила собирала могильную землю каждого человека? Нужно понять, зачем это делается. Думаю, мне тоже придется. Еще один вопрос, но, думаю, я найду ответ в дневнике. — Кстати об этом, ты искала её личный дневник? — Пеггин держала в руках толстую тетрадь с надписью «2015». Она отдала его мне, и я пролистала его, пока она открывала шкафы и ящики. Почерк Лилы. — Думаю, это он. Но он за 2015, а где… — Здесь, — Пеггин указала на один из шкафов. Я заглянула внутрь и увидела стопку тетрадей. По одной на год, вплоть до 1954, когда моей бабушке исполнилось 13. Ее почерк был больше, с извилистыми буквами и преувеличением точек, как у большинства подростков. — Почти шестьдесят лет записей. Придется много прочитать. — Ты хотя бы знаешь, где они. — Хотя бы да. Мы осмотрели оставшуюся часть комнаты и нашли магические припасы: компоненты заклятий, инструменты и книги. В основном книги были про ирландскую мифологию. Я собиралась вынести дневники в швейную, когда мой взгляд привлекло что-то в углу шкафа. Я отодвинула тетради и протянула руку к предмету. Это оказалась серебряная коробочка размером с коробку мыла. Она была перевязана красной лентой с бантом наверху. Я потянула за край ленты и развязала бант. Коробочка была серебряная с простым украшением в виде вороны и луны. Наше с бабушкой родимое пятно. Я осторожно подняла крышку под пристальным взглядом Пеггин. Внутри на бархатной подушке лежал медальон в форме сердца с замочком. Я аккуратно открыла замочек. Внутри оказалась фотография моей мамы в детстве, такая же весела на кухне. На другой стороне медальона была фотография мужчины. Я уставилась на него, он выглядел знакомым. Вдруг я заметила гравировку на задней стороне. Моей дорогой Тамиле. Твой любящий отец Эйдан. Вот оно. Вырезанное на металле. Доказательство того, что Эйдан действительно мой дед. Я провела пальцами по надписи. Пеггин заглянула через мое плечо. Я посмотрела на неё, чувствуя на себе вес тысячи лет. — Если Дювал знал, что не был отцом Тамилы, ему было проще убить её, так? Я хочу знать, Пеггин. Я хочу упокоить её, доказать миру, что она не сбежала, что она не бросала меня. Хотела бы я знать, где её тело. Звучит ужасно, но это даст нам хоть какой-то ответ, чтобы я могла закрыть этот вопрос. — Почему не спросишь у Пенелопы? Тебе же не нужно разрешение, — Пеггин прищурилась и включила голос а-ля не связывайся со мной. Я подумала о последствиях разговора с Пенелопой. Я в любой случае должна была встретиться с ней, раз нам предстояло вместе работать. И, возможно, есть вероятность, что мне стоило поговорить с ней самой, не брать с собой Элию. Как я поняла, моя бабушка много делала, не привлекая скорбящую певицу. — Ладно. Пойдешь со мной ночью? — Кладбище тебя пугает? — Пеггин подавила улыбку. Я показала ей язык. — Нет, просто… — Просто оно тебя пугает? — она засмеялась, разрежая обстановку. Забрав с собой медальон и стопку дневников, включая тот, что за 2015, я пошла к двери.