— Не знаю. В принципе, возможно, но не нашими силами. Это на судоремонтном заводе делается, перестроить всю систему заново и подлодки и реакторов. В нашем случае считай это невозможно. — Если нельзя ничего изменить, тогда и нечего переживать. Мы или успеем добраться домой, или нет. Третьего варианта не дано. Лада, на такой скорости сколько нам двигаться до Камчатки? — Шесть дней. — В принципе, немного. С учетом того, что мы на одном моторе, и тащим за собой гигантскую баржу с камнями. — Да, это мы на восток шли тихо и медленно, сейчас такой необходимости нет. Загорелся красный свет боевой тревоги. — Ну вот, — раздосадовано махнул рукой Эмиль. Мало нам своих проблем, так тут еще и американцы нагрянули. — Обнаружена вражеская подводная лодка. Движется на полной скорости в нашем направлении. Эмиль приосанился. — Лада, уходим на глубину. Находи ближайшее холодное течение, и включаем режим тишины. — Принято. — Ну что, опять придется нам помолчать?, — Эмиль обернулся к экипажу. Сейчас вот нам вступать в бой совсем не с руки. Готовьтесь, минут через десять будем на месте. Я сообщу Семену пока. — Непросто будет найти такое течение, чтобы укрыть не только нас, но и баржу. — Ну, а что делать? Через несколько минут они уже сидели в кают-компании при приглушенном аварийном свете. — Может, Семена позвать? — Не надо. Пусть отдыхает. Ему выспаться надо, и самому набраться сил, и потом заняться серьезно Николаем Ивановичем. Нечего его тащить сюда. — Ничего не видно, — раздраженно произнес Руслан и отложил книгу. В таком свете и почитать нельзя. Или спи, или думай, или разговаривай. — Но разговаривай негромко. — А я вижу и могу читать, — сказа Андрей. Давай сюда книгу. — Это как? Ты что, родился и вырос в темноте и первый свет увидел только взрослым?, — усмехнулся Игорь. Или, как там в фантастических историях и байках? — Почему, — удивленно поднял голову Андрей, — фантастические истории? У меня же искусственный глаз. Электронный. — Да ты что! — Игорь поднял голову. Правда? Покажи! — Что показать? Ты что, меня первый раз видишь? — И какой глаз? — Правый. — А что случилось-то? Это добровольно? Он вообще неотличим от левого! — Ты если еще ближе приблизишься, то начнешь меня целовать? — Извини, — Игорь немного отодвинулся. Я знал, конечно, что такое делают. Но первый раз вблизи вижу такого человека. — Ничего. Если бы я тебе не сказал, ты бы ничего и не знал. — А как ты видишь?, — придвинулся Руслан. Ну, как и вторым глазом? Или иначе? — Конечно, иначе. Такого пока доктора и биоинженеры не достигли, и вряд ли когда-то достигнут. Это же совершенство в несовершенстве. Нет, я вижу в разных диапазонах и абсолютно иначе. — То есть, — Аркадий тоже подсел ближе — ты одним глазом видишь обычную картинку, ну, как мы все, а вторым — какие-то другие. Другие спектры? — Примерно так, да. — И ты видишь, что кто-то пустил газы? — Я не вижу именно этого, но если в определенном месте замечаю завихрения воздуха… — То есть, ты все это время… — Да, видел. Но из тактичности не говорил. И не скажу, кто портит воздух чаще всего. Не скажу, Игорь. — Так, — повернулся ко всем геолог, — больше при этом гражданине не портим воздух, как при любимой. Кто-то из вас вечно портит воздух. — Так как ты потерял глаз? Извини, я еще раз поближе посмотрю, можно? — Смотри. Но там ты не увидишь отличий. Это проверено. Все по очереди склонялись почти к самому его лицу, но не могли найти ни одного различия между двумя глазами. — Не трудитесь. Это только офтальмолог сможет или искусный окулист обнаружить. Как потерял? Ну, бич нашего печального мира. Рак. Еще маленьким я был, хорошо, что на ранней стадии нашли и не перешел на мозг. Ну, удалили, а потом вставили электронный. Ну, не этот же самый, пару раз меняли. И вот. — Это же дорогущее устройство. У тебя родители богатые? — И да, и нет. У родителей были кое-какие деньги, но в основном нам посчастливилось попасть в медицинскую программу, и нам оплатили большую часть стоимости. — Хм, везет же. А как ты видишь, если разные глаза видят неодинаково? — Первое время было очень тяжело, меня просто раздирало. Я рыдал и отказывался открывать второй глаз, потому, что в мозгу два разных изображения никак у меня не складывались. Были дикие проблемы психические. Но постепенно, через несколько лет я привык. Внешне это никак не заметно, но дает очень большие возможности. — Так ты можешь обследовать многие системы даже без приборов, а просто посмотрев на них? Ну, тепловая картина или что-то в этом роде. — Да, могу. И часто так делаю. — А как управляешь? — Тут сложнее. По идее, управляется мозгом, как и обычный глаз. Но у электронного такие функции, такие возможности, что человеческий мозг не приспособлен ими управлять. Но, — он улыбнулся, — эволюция. — Чего? — Способность приспосабливаться. Мозг сам, без вмешательства сознания, быстро освоил управление, и теперь все нормально. — Невероятно, — Аркадий откинулся на спинку стула. А какой-то сервис требуется? Ну, техобслуживание. — Не рекомендуется касаться его, могут какие-то бактерии или вирусы попасть и он начнет нехорошо корродировать. Довольно вредно сотрясения мозга и прочие слишком резкие движения головой потому, что можно нервные окончания нарушить. И раз в год в клинике мне делают осмотр, кое-что меняют. Но это простая процедура, на полчаса и я иду себе дальше. — Вот и еще один пример тебе, Игорь, — Аркадий повернулся к геологу, — насчет того разговора о киборгизации. Вон, если бы Андрей тебе не сказал про свой глаз, ты бы даже не догадывался об этом. А у нас не только Семен, но и он. — Ага. Только где та грань, когда киборг станет роботом? Ну, вот, допустим, руки и ноги станут механические. Органы чувств — электронные. Дальше что? Что максимально можно заменить? — Мы опять возвращаемся к прошлой теме про механику и клонирование? — Хотя бы и да. Не в механизмах дело, механика или клонирование. Но с клонированием понятно, можно, по идее, создать все, кроме мозга. А с механикой уже не все так однозначно, хотя бы с тем мозгом из мета, который, кажется, не очень отличается от человеческого. — Это мы приходим к парадоксу Тесея. Все же его знают? Молчание. — Ладно, расскажу, невежи. В общем, древнегреческий парадокс, а древние греки, как вы знаете, были по этим делам знатные специалисты. В общем, там, как всегда есть детали, тонкости и мелочи, мол, и такого-то города с таким-то товаром вышел по приказу такого-то царя… Я суть расскажу. В общем, из города А в город Б ходил регулярно корабль. В пути у него постоянно что-то ломалось, доска какая, весло или мачта. Это все, разумеется, менялось постоянно, пока одному греку, который перегрелся на солнце или перепил неразбавленного вина, не пришла мысль. А тот ли это самый корабль, который был вначале? Или, это уже другой корабль? И смежный вопрос: а если из тех старых досок, которые выкинули, снова собрать корабль, то какой будет настоящий? Сделанный из старых досок или все-таки новый? — Мммм… Интересно. Ну, и какой ответ? — Никакого. Это же парадокс. — То есть, — Игорь медленно поводил пальцами, — ты хочешь сказать, что, возвращаясь к нашему разговору, что невозможно точно сказать, когда именно человек-киборг переходит в робота. Если последовательно менять в нем все части, то и будет себя считать человеком, даже если заменить все. Мозг? Ну, вон, я думаю, скоро и его заменят. Душа? Ну, мы оперируем материальными терминами, а душу и прочую метафизику оставим священникам, если они где-то еще есть. — То есть, нет четкой границы? — Нет. Вон Семен. Что у него рука металлическая делает его менее человечным? Да он врач, но во стократ более чувствующий, чем все мы. Или наш Аркадий. Человек — это тот, кто считает себя человеком. Конечно, есть отличия. Но если у тебя есть набор каких-то установок общечеловеческих, то почему нет? — С моральной точки рения, ты хочешь сказать, что если робот, если он будет создан, неважно, биологический или механический, будет себя считать человеком, то будет им? — Без сомнения. Ну, к этому все идут, сам подумай. Сначала людьми считали, утрировано, только жителей одного селения. Все чужаки — это, скорее всего, какие-то демоны и их надо убить. Потом, с развитием цивилизации, люди пришли к тому, что их королевство — люди, а все остальные — полуживотные или не полу. Затем, немного погодя, открыли все материки, и договорились, что белые — это люди, азиаты — практически люди, а негры приравниваются к домашним животным. Затем, что все люди — люди. Потом даже женщин признали ровней! Кое-кто улыбнулся.