А на островке разыгрывались последние картины звериной трагедии: под методически посылаемыми с плота пулями краснокожих падали одно за другим отрезанные разливом от материка животные. В первые моменты, когда убитых было еще мало, а беспощадный царь-голод диктовал свои законы обезумевшим животным, оставшиеся в живых ягуары и кугуары набрасывались на раненых и разрывали их в клочья, а койоты помогали им доканчивать пиршество, растаскивая даже кости убитых зверей. Но мало-помалу голод был утолен, здесь и там валялись окровавленные трупы, на которые уже никто не обращал ни малейшего внимания, и тогда среди зверья началась паника. Первыми поддались панике койоты. Слыша грохот выстрелов, видя десятки трупов своих сородичей, понимая, что спасения нет, они наконец не выдержали и, словно по сигналу, стали бросаться в бурные воды потока. Одного волка за другим поглощала бушующая бездна, одно темное тело за другим исчезало среди белых кипящих волн. Но некоторых течение благополучно проносило сквозь каменную гряду и увлекало на простор. Там, оправившись, волки выбивались из сил, стараясь добраться до берега. Иным это удавалось. Другие плыли все дальше и дальше и исчезали в туманной дали. Примеру койотов последовала пара ягуаров, но они были осторожнее: выждали, когда мимо островка проплывало какое-то почти лишенное сучьев бревно, и перемахнули с берега на дерево. Ствол закачался, чуть не перевернулся под тяжестью двух грузных тел огромных кошек, но удержался на плаву и поплыл по течению. Впрочем, спастись ягуарам не удалось: доплыв до порогов, ствол перевернулся, сбросил с себя пассажиров, и бездна поглотила их, чтобы затем вынести их истерзанные тела за много сотен ярдов ниже по течению. Прошло часа полтора, не больше, индейцы могли ступить с плота на землю островка, не подвергаясь ни малейшей опасности со стороны зверей. Теперь, собственно, начался второй акт трагедии – осада беглецов, укрывшихся в «последнем убежище атапасков». Главную преграду для индейцев представляла огненная баррикада. Но краснокожие отлично понимали, что запасов топлива у беглецов не может хватить надолго, и терпеливо ждали, когда огонь костров погаснет. Час проходил за часом, а из пещеры по-прежнему неслись тучи огнистых искр и тянулся целый поток удушливого дыма. Тогда краснокожие решили залить вход в пещеру, для чего притащили десятки сшитых из кож ведер и целые бурдюки с водой. По очереди молодые воины пробегали мимо входа в пещеру и швыряли туда бурдюки, которые, лопнув при падении, заливали пол пещеры целыми потоками воды. Разумеется, защитники пещеры, в свою очередь, не зевали, и пещера посылала в ряды индейцев пули, которые далеко не всегда напрасно сверлили воздух, а сплошь и рядом поражали нападающих. Но работа своеобразных пожарных все же достигала мало-помалу своей цели: весь коридор был буквально залит водой, и огненной баррикады больше не существовало. Да, кстати, к этому времени были сожжены почти все мумии атапасков, и нечем было поддерживать огонь с прежней силой. Именно в это время на остров переправился издали руководивший осадой старый индеец в живописном костюме вождя племени «воронов», прославленных воинов прерий Дальнего Запада. Переправили на плоту и его красавца-коня. Не доезжая до пещеры, он крикнул во всю силу своих могучих легких: – Я являюсь парламентером! Готовы ли мои белые братья выслушать мой голос? Защитники пещеры прекратили стрельбу. Джон, прислушавшись, крикнул в ответ парламентеру: – Сначала назови свое имя, тогда будем говорить! – Неужели же индейский агент забыл мой голос? – насмешливо отозвался парламентер. – А я думал, что Джон Максим узнает своего старого друга, Красное Облако! – Старый шакал! – раздраженно отозвался Джон, нервно сжимая рукоятку револьвера. – Я узнаю тебя! – Я пришел мирно говорить с моими белыми братьями! – продолжал индеец, сидя на коне перед входом в пещеру. – Ладно, ладно! Знаем, как вы привыкли «говорить»! Пожалуйста, поменьше церемоний! Что хочешь ты предложить нам? – В пещере темно и сыро. И мои белые братья, вероятно, проголодались… – А тебя это огорчает? – Я просил бы моих белых братьев, таких знаменитых охотников, не прятаться в тени, а выйти наружу! – Подожди немного! Наш туалет несколько не в порядке! Мы послали рубашки к прачке; когда она принесет их из стирки, мы, разумеется, выйдем, чтобы показаться нашим краснокожим братьям! – Джон должен понимать, что сопротивление бесполезно и что самое лучшее будет сдаться! – Сейчас, сейчас! Вот только не знаю, куда девать сотню-другую зарядов, оставшихся в нашем распоряжении! Хочу как можно больше пуль всадить в тупые башки краснокожих, чтобы помочь им отправиться в луга Великого Маниту! – Так вы отказываетесь сдаться? – Отказываемся! Хочешь нас взять, так пожалуй сам в пещеру! – Хорошо! Мой белый брат хочет быть вытащенным из пещеры как кролик из норы? – Ладно, ладно! У меня зубы еще не болят, не заговаривай. Лучше убирайся, а то я по ошибке пришибу тебя, хотя ты и прикидываешься парламентером! Красное Облако отъехал от входа в пещеру и подал знак молодым воинам. В мгновение ока целая фаланга индейцев ринулась в пещеру, и там завязалась кровавая свалка. Два раза безуспешно штурмовали индейцы вход в пещеру: белые отбивали их выстрелами. Но на третий раз краснокожим удалось-таки прорваться внутрь, и тогда наступила развязка, которая была неизбежна: на каждого из четырех белых набросилось по полдесятка индейцев. Их осыпали ударами, и они один за другим падали на землю. Последним был взят обладавший геркулесовой силой агент. Связав пленных по рукам и ногам, индейцы вытащили их наружу. – Живы ли бледнолицые? – осведомился не принимавший участия в свалке вождь. – Мы щадили их жизнь, о вождь! – отозвался кто-то из индейцев. – Да. Такова воля нашего сахема, и если вы убили хоть одного из них, Миннегага не простит вам этого! Один из молодых воинов, получивший в схватке серьезную рану в грудь, отозвался гневно: – Из-за каприза Миннегаги мы потеряли много людей! Племя сиу, ныне принявшее имя «сожженных лесов», тает день ото дня, и это – по вине Миннегаги, которая ради своих личных целей посылает нас на верную гибель! – Замолчи, трус! – крикнул ему вождь. – Я не трус! – мрачно отозвался молодой воин. – Смотри! Все полученные мною раны – в грудь! Последняя – около сердца! Я умираю от руки врага, но убила меня твоя дочь, Красное Облако. Пойди передай ей, что Перо Цапли сдержал свое слово и… И умер! С этими словами раненый завернул свое побледневшее лицо полой плаща и тихо прилег на земле. Он не хотел, чтобы другие видели, как его могучее тело корчится в предсмертных судорогах. – Участь воина – умирать на поле битвы! – философски заметил, отъезжая в сторону, старый вождь. – Но, – добавил он про себя, – Миннегага действительно совершает ряд безумств. В теле этой женщины сидит душа тигрицы. Она в жертву собственной мести приносит все. Она готова пожертвовать даже остатками своего племени, лишь бы добиться цели. – А что ей нужно? – Взять непременно живым индейского агента и доставить его в становище Большой Ноги! – Таков был ее приказ, и он выполнен, но какой ценой? – Шестеро убитых, двадцать раненых. – Однако что же с пленными? И Красное Облако снова подъехал к тому месту, где на земле лежали взятые в плен бледнолицые. Некоторые молодые воины были уже заняты тем, что обмывали и перевязывали раны пленных. Раны оказались совершенно несерьезными и не могли внушать ни малейших опасений за жизнь бледнолицых. В этом Красное Облако убедился с первого же взгляда. – Миннегага будет довольна, – вымолвил он равнодушно. – Вопрос только, что из всего этого выйдет? Между нами и янки сейчас нет войны. Их вождь, генерал Форсайт, до сих пор явно избегает открытого столкновения. Но что он предпримет, когда узнает, что мы взяли в плен четырех знаменитых охотников, в том числе одного офицера?.. Не знаю, не знаю… – Пора в путь! – прервал он свои наблюдения над беспомощно лежавшими на земле ранеными. Джон Максим, услышав эти слова, отозвался: – Куда это ты, старый индейский шакал, хочешь утащить нас? – В лагерь Большой Ноги! – Зачем? – Там вас ждет ваша старая знакомая, Миннегага. – Дьявол в образе человека? Чего ей нужно от нас? Разве мы ведем войну с сиу? – Наше племя зовется теперь иначе! – Все равно, как зовется стая кровожадных красных собак! Разве «сожженные леса» вырыли топор войны и вступили на тропу сражений? Что же ты молчишь, индеец? – Потому что я не привык болтать, как болтают пьяные бабы, – презрительно ответил Красное Облако. – Ты в плену, тебя и твоих товарищей доставят в наш лагерь. Вот все, что я могу тебе сказать. Остальное узнаешь не от меня! – От кого же? – От сахема «сожженных лесов» – от самой Миннегаги!