— Что это у вас тут стряслось? Пожар, что ли? Вместо ответа Лакон-Тай отдал ему повелительным голосом приказание: — Причаливай сюда! Я Лакон-Тай, вождь, действую именем нашего великого повелителя! — Да продлят боги дни его. Я причаливаю! — ответил пловец, и лодка мягко уткнулась носом в прибрежный песок. Лакон-Тай предложил пловцам продать лодку, но старший из них, рулевой или лоцман, заявил, что он только приказчик какого-то негоцианта и без ведома хозяина продавать лодку не может. Но тут же выяснилось, что лодка идёт с небольшим грузом перца в Сараван, и пловцы охотно согласились принять на борт Лакон-Тая и всех его спутников, тем более что таким образом путешествие их самих могло быть чрезвычайно ускорено помощью дюжины мускулистых гребцов Лакон-Тая. Сделка была скоро заключена, к обоюдному удовольствию, но Роберто Галэно с видимым недоверием наблюдал за каждым движением лоцмана, лицо которого ему не внушало никакого доверия. Однако, когда он высказал свои опасения, Лакон-Тай пожал плечами. — Нет, опасности тут быть не может, друг! Подумайте: их только трое, и они совершенно безоружны, нас же шестнадцать человек. Итальянец как будто успокоился, но на самом деле всё время пути до Саравана, куда лодка прибыла благополучно на четвёртый день, не спускал глаз с подозрительного лоцмана. По временам ему казалось, что он где-то уже видел лицо пловца, но где и когда? Этого он не мог сказать… На пути в Сараван путники пережили несколько охотничьих приключений, и, между прочим, им удалось присутствовать при характерной сцене: во время одной из экскурсий в глубь леса в поисках съедобной дичи они услышали яростные крики, треск крушимого дерева, тяжкий топот ног. Оказалось, что средней величины стадо слонов почему-то подверглось нападению свирепого носорога-отшельника, который в слепой ярости распорол своим рогом бок одному из хоботоносцев. Но за смертельно раненного товарища вступились его компатриоты и жестоко отделали врага, колотя его хоботами, словно таранами, и толкая могучими клыками, покуда измолоченный носорог не сбежал сам в чащу леса. IV. Белый врач похищен От незначительного и утопающего в неимоверной грязи местечка Саравана наши странники направились по горам и долам, оставив лодку, но взяв с собою её владельцев: лоцман, которого звали Копома, заявил, что он знает местность как свои пять пальцев и охотно возьмётся за небольшое вознаграждение служить проводником. Лакон-Тай был доволен, что караваном будет руководить хорошо знакомый с местными условиями человек, ибо трудно себе представить, с какими препятствиями совершается путешествие в этой дикой и почти безлюдной местности, где роль дорог часто исполняют проложенные слонами тропинки в лесу или ложа пересыхающих потоков. Помимо затруднений, создаваемых отсутствием дорог, приходилось серьёзно считаться с грозившими на каждом шагу путникам опасностями: тут приходилось пробираться сквозь кустарники, в которых гнездилось неимоверное количество змей, здесь шли под сводами листвы деревьев, где роились ядовитые комары, а ещё дальше по болотистому лугу, где на людей и особенно на взятых ими для перевозки припасов и запасного оружия лошадей набрасывались жадно сосущие кровь пиявки. Горе тому, кто сделает один неверный шаг в этой пустыне! Горе тому, кто заснёт у костра, не обратив внимания, что над ним мелькает странною, трепетною тенью вампир, собирающийся утолить свою жажду человеческой кровью! Горе тому, кто забредёт в чащу кустарников и не разглядит, что на его пути, на покрытой опавшими листьями земле, лежит, вытянувшись наподобие сучка, коварная дабойя — ядовитая змея из рода кобр. Останавливаясь на ночлег, надо иметь в виду, чтобы не попасть в местность, где свирепствует загадочная, ещё неведомая европейцам болезнь, известная под именем «тэт» и состоящая в длящемся лишь три или четыре дня быстро прогрессирующем параличе с неизбежным смертельным финалом. Вот в отношении того, чтобы по возможности уменьшить риск странствования в этих местах, Копома мог оказаться драгоценным проводником, потому что он здесь провёл в скитаниях многие годы. По его совету, караван от Саравана направился на Кахолаи не кратчайшим путём, а делая обход нескольких опасных для путешествия местностей. На этом пути Роберто Галэно пришлось пережить приключение, едва не стоившее ему жизни. Дело в том, что молодой учёный давно мечтал поохотиться на слона, а тут, в этой глуши, случай встретиться с хоботоносным владыкою лесов представился на третий или четвёртый день путешествия. Лэна-Пра и Лакон-Тай остались в лагере, а Фэнг, Копома и Роберто отправились на поиски какой-либо дичи и скоро наткнулись на слона. Роберто выстрелил, но пуля его карабина только оцарапала толстокожий лоб животного, которое пришло в ярость и само принялось охотиться, бросившись на людей. Единственным спасением могло служить бегство, потому что слон грозил растоптать охотников в мгновенье ока. И люди бросились бежать. Копома куда-то исчез, Роберто и Фэнг вскарабкались на ствол попавшегося, на их счастье, большого дерева, но, на беду, оказались обезоруженными, потому что при бегстве Роберто обронил пояс с патронами. Слон, увидев, что его враги недосягаемы, набросился на укрывшее их дерево, пытаясь свалить его на землю. Не довольствуясь тем, что он наносил дереву тяжкие удары хоботом, обламывая буквально все нижние ветви, толстокожий великан ещё напирал на ствол дерева всем своим могучим телом, тряся дерево, как былинку, но люди держались в ветвях. — Однако, — сказал Галэно, — мы оказываемся в форменной осаде! И кто знает, сколько продержит нас тут эта скотина? — Люди говорят, что слон очень мстителен! — отозвался Фэнг, наблюдавший за манёврами слона, который отошёл несколько в сторону, но стоял, не спуская пылавших яростно глаз с верхушки дерева, укрывшей его врагов. — Слон может продержаться тут и двое и трое суток! — Да мы-то не можем доставить ему этого удовольствия: во-первых, нас будут ждать в лагере, а во-вторых, я уже и сейчас голоден! — Что же делать, сагиб? Придётся терпеть! — философски решил вопрос Фэнг. Но доктор не мог решиться на это испытание своего терпения, и, когда слон, утомившись, отошёл в сторону, Роберто рискнул спуститься с дерева, чтобы поднять валявшийся у ствола пояс с патронами, который до сих пор, словно чудом, не привлёк на себя внимание слона. Итальянцу, гибкому и ловкому, привычному к гимнастическим упражнениям, этот манёвр удался довольно легко, но едва он с драгоценным патронташем в руках вернулся к дереву, как слон с невероятною скоростью ринулся в атаку и, изобразив из своего огромного тела таран, едва не вывернул служившего беглецам убежищем дерева с корнями. Дерево затрещало. Сухие сучья и ветви полетели вниз градом, Фэнг сорвался и едва не упал, но вовремя ухватился за подвернувшуюся под руку ветку. — Подожди, приятель! — крикнул слону, готовившемуся повторить нападение, молодой естествоиспытатель. — Я промахнулся один раз, но едва ли промахнусь в другой… Торопливо он зарядил карабин, и когда слон снова бросился на дерево, рассчитывая на этот раз вывернуть его из земли или сломать ствол, итальянец выстрелил на близком расстоянии, но не успел сообразить, какие результаты дал выстрел, потому что дым ещё не рассеялся, а слон грянулся массивным лбом о ствол. Сотрясение было настолько велико, что Роберто был буквально оторван от ветки, на которой сидел, словно в седле, и сброшен вниз. Когда он очнулся, то увидел над собою полог палатки и услышал ласковый голос Лэны: — Слава богам, друг! Вы очнулись-таки? А мы боялись, что… Она не договорила, голос её задрожал и оборвался. — Что случилось? Как я очутился в лагере? — удивился Роберто, стараясь приподняться, но снова опускаясь в изнеможении. — Не надо много говорить! — остановил его Лакон-Тай. — Вы живы, у вас нет, насколько я знаю, никаких серьёзных повреждений, кроме нескольких ушибов. Значит, вы оправитесь очень скоро! — Но что случилось с Фэнгом? — забеспокоился Роберто. — То же, что и с тобою, сагиб! — отозвался верный оруженосец, подходя к импровизированному ложу больного. — Проклятое животное сбило нас обоих с дерева, как мальчишки сбивают ударом палки бананы! — Но как же мы не растоптаны им? — удивился врач. — Благодарите Лэну-Пра, господин! — Замолчи, Фэнг! — остановила его, покраснев, девушка. — Я не сделала ничего особенного! — Конечно, ничего особенного! — засмеялся Фэнг. — Ты, госпожа, сделала только то, что мы живы. Ты сделала то, чего не сделает и одна женщина из тысячи, потому что ты ударом ятагана перерубила заднюю ногу слона, который был уже готов растоптать нас! Я знал многих охотников на слонов, смелых, отчаянно храбрых людей, но немногие из них сделали бы такой мастерский удар, какой сделала ты, госпожа! — Да замолчи же, Фэнг! Я только отплатила доктору за спасение собственной жизни, и больше ничего! Машинально Роберто Галэно схватил трепетную руку девушки и в порыве благодарности прижал эту маленькую, но словно стальную руку к своим устам. Но волнение истощило его силы, и он опустил голову в полузабытье. Словно сквозь сон он услышал раздирающий крик: — Отец, отец! Помоги ему! Он умирает. Отец, что делать? Прошло немало часов, прежде чем силы вернулись к европейцу, и только на третий день после этой роковой встречи с лесным гигантом Роберто оправился настолько, что мог продолжать путь. Перед отправлением в дальнейшие странствия Лакон-Тай заговорил снова о перипетиях охоты на слона, и в голосе его Роберто услышал странные нотки подавленного беспокойства. — Вы, друг, не заметили ничего странного в поведении проводника Копомы? — спросил он врача. — Нет! А что? — Так! — отозвался уклончиво Лакон-Тай. — Но мне почему-то вся эта история кажется подозрительною. Вот вы едва не погибли, Фэнг — тоже, а Копома вышел сухим из воды, не поплатившись ни единою даже царапиною. Он уверяет, что сделал всё возможное для того, чтобы отговорить вас углубляться в чащу. Правда ли это? Подумав несколько мгновений, итальянец неуверенным голосом ответил: — Правда, но… Но мне кажется, Копома как будто подстрекал меня идти дальше и дальше в лес, играя на моей слабой струнке, на самолюбии, рассказом о том, как немногие решатся проникнуть в чащу из опасения подвергнуться нападению слона… Впрочем, может быть, я и ошибаюсь… Но — вы-то как поспели на помощь к нам? Ведь мы были так далеки от лагеря! На устах Лакон-Тая показалась загадочная улыбка. Потом он сделался серьёзным. — Пусть вам расскажет об этом Лэна-Пра! — сказал он. — Решительно нечего рассказывать! — испуганно возразила девушка, краснея до корней волос. — Просто мною овладело странное беспокойство, когда доктор ушёл: я не находила себе места, мне что-то говорило о близкой беде, и вот… — И она настояла, чтобы мы шли разыскивать вас! — закончил Лакон-Тай. — Она бежала, а не шла, она каким-то чутьём угадывала дорогу, не обращая ни на что внимания, и, как видите, мы поспели вовремя! — Лэна убила слона? — спросил доктор. — Нет. Убили его, собственно, вы сами: на его теле было несколько ран, причинённых пулями ваших карабинов, и он мог прожить только несколько минут, потому что истекал кровью. Но, само собой разумеется, если бы Лэна не перерубила ему сухожилий на задней ноге, у лесного великана хватило бы сил, умирая, покончить с вами. Но я возвращаюсь к тому же вопросу о Копоме. Дело в том, что когда мы спешили к вам на помощь, мы обнаружили присутствие маленького отряда весьма подозрительных субъектов, по-видимому, выслеживавших именно вас и издали наблюдавших, чем кончится ваше столкновение со слоном. Правда, это было только одно мгновенье, но мне показалось, что среди них я видел именно Копому. При нашем появлении эти люди ринулись в бегство, я послал им вдогонку пару выстрелов, и, кажется, двое оказались подстреленными, но остальные уволокли их, и мне было не до погони за ними… Но если Копома, явившийся, как ни в чём не бывало, в лагерь, и в самом деле не был с этими людьми, то всё же их появление и их поведение внушают самые серьёзные опасения: они идут по нашим следам, и это не мирные люди, а какие-то бродяги, может быть, лесные разбойники… Ну, да там будет видно, что нам следует предпринять для того, чтобы не попасть в какую-нибудь ловушку. И за Копомою я буду следить теперь неусыпно, хотя начинаю сомневаться, действительно ли он сыграл в этом деле какую-либо роль… В течение последующих пяти или шести дней караван ходко подвигался вперёд, пробираясь по лесным дебрям, но скоро маленькие, на диво крепкие косматые сиамские лошадёнки стали поддаваться усталости, и Лакон-Тай счёл себя вынужденным дать им снова заслуженный отдых. Как-то утром странники открыли следы какого-то зверя, бродившего вокруг их лагеря всю ночь. Осмотрев эти следы, Лакон-Тай засмеялся. — Ту-вак! — сказал он. — Что это за зверь? — осведомился Роберто. — Обезьяна-борец. Слышали ли вы что-нибудь об этом странном животном? Рассказывают о нём так много странного, что я не знаю, можно ли этим россказням верить…