Мои иголки вместе со шлангами и моторчиком из-под капота машины следовательши летят в траву, а куб начинает жужжать. Освободившийся банковский служащий поднимается с колен и задумчиво смотрит на свою испорченную одежду. — Внешняя мембрана, заменяет сердце. Что, не видели никогда? — Старший бригады даже не оборачивается в мою сторону, но обращается при этом именно ко мне. — Сейчас и ОЦК неконтактно поддержим. По спине между лопаток начинает моментально течь пот. В качестве защитной реакции в мозгу вспыхивает пресловутый анекдот про Штирлица с парашютом, близкого к провалу в Берлине. 😨😨😨🤫🤫🤫🙊🙊🙊 — освоивший невербальное общение браслет изо всех сил надрывается во внутреннем интерфейсе, предупреждая о максимальной за всё время опасности для меня лично. Следом за вытаращенными глазами его смайликов мелькают цифры. Если понимаю правильно, этот доктор — менталист весьма высокого уровня, а выше восьмёрки возможности каждого чистокровного очень индивидуальны. На что он способен, не скажет никто, кроме него самого. — Коллега, вам спасибо и пятёрка за изобретательность, — голос старшего кардиобригады звучит ровно. — Вы молодец. Из такого говна на коленке... — он не договаривает. — Гениально. Для всех присутствующих подтекст неясен — ни для кого, кроме меня. Его фраза полностью переводится следующим образом:всё вижу, но ты не парься. Здесь с в о и. Хорошо бы. — Ещё и сердца не осталось, — качает головой дама, настраивающая эту самую внешнюю мембрану. — Как вы только зацепились. — На внутренний круг поставил. — Надеюсь, у меня сейчас спокойный голос и на лице никаких лишних эмоций. — Игла не держалась, шланг срывало, пришл... — Вы молодец, — то ли внеранговый менталист, то ли восьмёрка с расширенными показателями перебивает. — Не могу понять, а сосуды вы как заблокировали? — У меня браслет от Ирфе, — поднимаю в воздух запястье. Через секунду хлопаю себя по лбу: он сидит спиной. — Браслет взял под управление насос омывателя и сказал, что какой-то импульсной подачей через иглу за счёт скорости скомпенсирует сечение, — продолжаю. — Плюс он дал локальный спазм сосудов, говорит, что просчит... — А почему ткани обуглены? — Стреляли зажигательным, — отвечаю твёрдо. — Я не специалист по этой технике, но со стороны похоже, что целились ей в голову: хотели сжечь мозг. Именно это мне сейчас фигурками показывает железяка, если я верно истолковываю ребус из смайликов. — Вы рядом были? — старший кардиобригады продолжает возиться с Фроловой, но разговаривает абсолютно спокойно. Похоже на автомат, а не на живого человека. Когда уровень самоконтроля такой, человека есть смысл опасаться, если он по другую сторону баррикад. — Да, мы с ней вместе приехали. Стояли разговаривали, потом выстрел. — У меня на связи полиция, они просят вас их дождаться. Занятно. Здесь у скорой и ментов общие каналы? Или единая коммуникационная база всех экстренных служб? Железяку сейчас не спросишь. — Дождусь, — киваю. — Не сориентируете, как долго? — Ещё минута. Александр, вы молодец, спасибо вам большое, — он на секунду оборачивается и скользит по мне равнодушным взглядом. Охранник, избегавший смотреть в операционный разрез три минуты назад, оживляется, выплёскивая наружу толику личного стресса: — Слава богу. А то со стороны смотрелось... ужасно. Поначалу даже не верилось, что так можно. Подстрочник доктора повторно ускользает ото всех, кроме меня. Я ведь не говорил ему, как меня зовут — а он обратился по имени. А ещё через минуту приезжает полиция, Фролову к этому времени увозит скорая, а меня пара её коллег уводит в банк, где нам выделяют пустой кабинет. — Рассказывайте. — Представиться не хотите? — вздыхаю в ответ. Глава 16 — Я не с претензиями либо с намерениями конкретно в ваш адрес, — тут же обозначает границы коллега Фроловой. Параллельно он старательно подвешивает излишне большую и контрастную голографическую копию своего служебного жетона. Пермяков Виктор Сергеевич, майор — дальше не читаю, неинтересно. — Меня очень занимает случившееся, — поясняет он. — А вы — непосредственный участник. — Ваши намерения по ходу действий могут измениться, — пожимаю плечами. — В результате смены намерений могут возникнуть и претензии. Какова цель нашей беседы? — Убита сотрудник полиции. Почти убита — с её жетона прошёл СОС и телеметрия показала клиническую смерть. Потом, правда, оно отменилось, но... — он красноречиво смотрит на меня. Готов поспорить, кое-кто сейчас ведёт сразу несколько разговоров. Заметно, теперь я могу это почти уверенно определять. — Система транслирует гибель полицейского на весь департамент?! — мне действительно любопытно. Процессуальные границы пока не обозначены, могу себе позволить быть самим собой (говорить, что думаю и не думать, что говорю). — Да. — Чётко отвечает мент. — Такой выстрел — это очень большое ЧП и, разумеется, о нём сразу же оповещается весь личный состав, который сейчас в работе. Это вызов всей полиции, какие бы мы ни были. А он откровенен, где-то даже демонстративно. — Я Александр. — Он наверняка знает и без этого, но мне сейчас необходимо понимание степени неформальности нашего разговора. Потому обозначаю лёгкий шаг вперёд. — Виктор, — отвечает чистокровный, хотя руки не подаёт. С другой стороны, возможно, у них рукопожатие не в ходу? Прокрутив быстро в голове всё с утра, припоминаю, что да: пожатия рук почти не было. Даже когда менты здоровались и прощались друг с другом возле Вавилона. Там, откуда я-нынешний родом, было бы иначе. — Пойди погуляй, — абсолютно невежливо предлагает майор Виктор молчаливому коллеге. — Александр, чтобы зря не тратить времени. Он отстёгивает бляху с груди, что-то на ней нажимает, в результате чего жетон перестаёт подавать признаки жизни: — Мне нужна информация, любая. Я вижу, что вы не очень хорошо относитесь к нашему брату, но вы спасли нашего сотрудника. Получается, какой-то диалог между нами всё-таки возможен. — Что конкретно вас интересует? — Проверьте своим браслетом, я действительно отключил жетон. — Зачем, я вам верю. — На самом деле просто вижу, что не врёт, но это одно и то же. — Виктор, чтобы сократить прелюдию, просто скажите, чего конкретно вы хотите. Вам я в любом случае не враг и для сотрудника вашей организации вы более чем адекватны. Это не комплимент, оценка. — Хочу понять, кто стрелял, — он смотрит в глаза. — Сейчас на ушах весь мониторинг в городе, фиксируются даже собаки крупнее полуметра в холке. — А собаки-то зачем? — удивил. — Это я для иллюстрации, — майор морщится. — Я к тому, что у полиции тоже есть свои ресурсы и они сейчас будут работать на поимку преступника без оглядки на личности. — То понятно, — вздыхаю. — Такая оплеуха престижу — покушение на сложившийся порядок. Почему вы думаете, что ключи к ситуации у меня? — Сказать вам, что сейчас моя очередь задавать вопросы? Или промолчать — потому что хватит и намёка? — Ответьте. Мне это важно для МОЕГО анализа ситуации. — Без особого труда выдерживаю его взгляд, потому что ситуацию чувствую лучше него и глядеть подобным образом сам могу не хуже. Воздействие из разряда правого прямого в боксе. Не наносит никакого ущерба, если сделать "подставку". Кроме того, пользуюсь оказией, чтобы понять алгоритмы их информационного обмена (хотя бы попытаюсь).