— Нужно потолковать, — стараясь дышать как можно менее шумно, повторил я. — Ты вообще в курсе, сколько в рупиях стоит минута моего бега? В темных, одурманенных дайзу глазах Лепестка мелькнуло «удивление Прогиба». — Нет. А сколько? — окончательно сбитый с толку, спросил он. — Вот ты дебил… — хрипло выдохнул я, едва не расхохотавшись ему в морду. — Сиди смирно. Еще раз побежишь, буду стрелять. Сисадда? — Да не побегу я… — Сисадда?! — Да. Отвечаю! — Посоветуй своим дружкам отвалить! Скажи, я не причиню тебе вреда. — А ты не причинишь? — А ты проверь. — Ладно… эй, парни, остыньте! Не глупите, мы просто поговорим! Те, конечно же, не остыли. Но пыл поумерили и в атаку бросаться не спешили. Я отпустил воротник клиента, и чу-ха сполз к основанию торгового автомата. Заметив, что он пытается обвить мою ногу хвостом, я наступил на лысый розовый кончик и снова надел кастет. — Не обоссысь, Лепесток. Просто потолкуем, понял? Тот заскулил, пытаясь выдернуть хвост из-под массивной армейской подошвы. — Какого *уя тебе нужно, белый борф?! — пропищал он, снова прикрываясь лапами, словно я уже метил ему точнехонько в «Гордазть». — Нужно, чтобы ты успокоился, пунчи, — совершенно честно ответил я, старательно калибруя дыхание и не забывая поглядывать в сторону «гнилохвостых». — А потом ответил на пару вопросов… Сердце все еще пыталось покинуть грудную клетку, и я понимал, что если дело дойдет до «низкого писка», толку в нем будет чуть менее, чем ноль. — Байши, я вообще не понимаю, о чем ты! — плаксиво пропищал Лепесток. — Не трогай меня, пожалуйста, я не хочу стать… — Заткни пасть, — попросил я, плотнее пристраивая кастет на пальцах перчатки. — Заткнись, перестань называть меня гомиком и сиди молча, пока я не заставлю тебя говорить. Ясно?! — Ясно-ясно, — казалось, Лепесток сейчас разрыдается, а от его хулиганской разнузданности не осталось и следа. — Только не заколдовывай меня, умоляю! Я невольно усмехнулся. Всегда приятно осознавать себя знаменитым. — А есть необходимость? Лепесток уставился на меня снизу вверх, как будто и правда размышлял над вопросом. Губы его подрагивали, на подбородок стекала алая от «карамели» слюна. Теперь он почти лежал на спине и не предпринимал и попытки побега или сопротивления. — У меня есть вопросы, Лепесток, — наконец отдышавшись, подтвердил я, но негромко, чтобы не разобрали все еще негодующие поодаль «гнилохвостые». — Ответишь честно, и я не стану позорить тебя перед дружками. Ты же ответишь? — Отвечаю! — снова взвизгнул Кринго. Отлично. Легкие болели, а в воздухе воняло, но я заставил себя дышать полной грудью. Чаще всего эти твари бегали значительно быстрее меня, а при необходимости умели делать это еще и на четырех костях, так что если бы не дурь, которой они себя травили, за всю «карьеру» я не догнал бы ни одного урода… — Ладно, начнем. — Я присел и показал ему башер в расстегнутой кобуре. — Даю пять минут, у меня плотный рабочий график. — И чо ты хош? — Ты это знаешь, Лепесток, — мой голос вкрадчиво понизился. — Где твой приятель Гладкий? Глаза крысеныша распахнулись, словно он услышал невероятно дурную весть. Чу-ха собрался в комок, чуть ли не опоясывая себя хвостом, и замотал головой так, что усы почти били по ушам. — Не знаю, терю, отвечаю тебе! — За каждую ложь я стану бить тебя еще раз, — охотно кивнул я и приподнял кастет. — Да не знаю! — простонал Кринго, и сделал это до того естественно, что я почти поверил. Неужели след с уличным дружком оказался ложным? Твою же мать, только этого не хватало… Поиски, казавшиеся мне задачей не более сложной, чем съесть миску лапши, грозили перерасти в нечто более муторное… — Где ты видел Гладкого в последний раз? — спросил я и снова надавил на сломанное ребро Кринго. — Ай, сука… Вчера, вчера я его видел! Поздно вечером! Мы вместе пошли в уютный дом Черных Юбок, но там разбежались! Моя бровь изогнулась, что лично сам я считал проявлением неподдельного интереса. Уютный дом Заботливой Лоло? Для такой швали, серьезно? — А ты, выходит, сюда здоровье после ночной гулянки поправить пришел? — Ну да… у парней всегда лечево найдется… мы вчера знатно убалбесились… Справа, перегородив мост и бранясь с «аркадниками», все еще бестолково суетились «лекари». Бредущие по параллельным орбитам зеваки с интересом глазели на допрос Лепестка, немало морд я заметил и в окнах самой «Аркады». Но никто ожидаемо не лез и, уж тем более, не снимал на гаппи, потому что за такое «болтушку» могли и отобрать. Вместе с лапой, на которую она надета. — Откуда у такого дерьма, как ты, Лепесток, деньги на благополучный салон культурного отдыха? — спросил я. И прислушался к собственному голосу — готов ли применить умения, если таковые потребуются? Пока не совсем… — Тебе-то какая разница, мудила? — вдруг гневно вскинулся Кринго, и даже оскалил зубы. Я ударил его еще раз. Без особой силы, но кастетом в челюсть, так что какое-то время твердой пищи пареньку не жевать. Лепесток захрипел, закрылся лапами и перевернулся на бок. — Хамить не нужно. — Ладно… ладно… байши… мой жуб… — Откуда у вас нашлись деньги на дом Черных Юбок?! — спокойно повторил я. — Кароч… мы провернули одно дельце, — неохотно проскрежетал Лепесток, ощупывая опухающую челюсть. — Рупий подняли чутка… Ничего трудного, и без мокрухи, Стаей клянусь! Я подался вперед, ощутив на загривке неприятный холодок будущих неприятностей. — Что за дело? — Терю, отвечаю, тебя это правда не касается, — страх и боль в глазах мелкого уличного бандита вдруг сменились чем-то еще, и я вдруг понял, что для раскопок именно этого дерьма без «низкого писка» не обойтись. — Ты знаешь законы улицы, терю… и ты не тупомордый, так? Так что если слухи не врут, и тебя реально опекают «Дети», то лучше забери вопрос… Я показал ему край жилетки и задумчиво пожевал губу. Насчет «нет правил» я, конечно, погорячился. Но чужую правоту признавать умел. — Яри-яри, так это правда… — зачарованно пробормотал Кринго, не отрывая взгляда от черно-желтых клеток. — Ну дела… — Гладкий, — напомнил я, поигрывая кастетом. — Уютный дом. Что еще? — Да ни*уя, — вздрогнул Лепесток, жалостливо косясь на беспомощных дружков. — Только не заводись! Пришли мы, оттянулись… Гладкий остался с кукуга[1], он по этому синтетическому делу с детства слюни роняет… Хорошая самка, ничо не скажешь, толково сработанная… в общем, он ее купил надолго и сразу с комнатой. Уходил я один, и уже ночью начались звонки от его долбанутого папашки… — И ты свалил без приятеля?! — прищурился я, наклоняясь к чу-ха сквозь дурман из страха, мускуса и «карамели». — А чо бы и нет?! — скривился Кринго. — Гладкий взрослый малый. Я отстранился и с трудом удержался, чтобы не сплюнуть. Организм окончательно успокоился, извинился за дерзкий ультиматум и предложил вечером опрокинуть пиалку-другую. В честь незапланированных занятий бегом и ударного укрепления сердечно-сосудистой системы. Но чтобы обязательно керамическую, и с листиком гидропонной мяты на донышке, как в Юдайна-Сити пьют только самые отмороженные, кто не блеванет от опасного запаха. Ну и единственный человек, разумеется… — И тебе не было интересно, где пропал кореш? — А он пропал? — удивился Кринго. — Байши, терю, мы тут все только и делаем, что пропадаем. И ваще это не впервой… Отоспится да появится, с какой стати истерику развели?! Самое обидное, что в словах крысеныша было очень много истины. Процентов на сто, если навскидку. — Почему побежал от меня? Ловкая смена темы отвлекла Лепестка от собственного вопроса. — Да еба… ты себя со стороны-то видел, терюнаши? — Чу-ха мелко захрюкал в приступе нервного смеха, но почти сразу скривился от боли в боку. — В общем, только как другу, сисадда? Дельце то, про которое я упомянул, но говорить не стану… Я думал, ты за него кусаться пришел. Его уши вдруг прижались, когда между ними промелькнуло запоздалое озарение: — Ой, Ланс, только не подумай, я тебе чем угодно отвечаю, мы «Детей» никак не задели! Отвечаю со всем уважением к Нискиричу, вашу казоку это вообще не трогает! Улица живет, как умеет, сам знать должен… Глядя ему в глаза, я медленно кивнул. Конечно, я мог бы хорошенько тряхнуть уродца, причем прямо тут, на виду у десятков прохожих и «гнилохвостых». Тряхнуть и понять, где поганец врет, а где говорит правду.