На Юдайна-Сити снова навалился мелкий липкий дождь, только усиливший гадливое впечатление на душе после внезапного визита Магды. Высотки спрятались за мутной пеленой, без устали бомбардируя завесу полотнищами сверкающей рекламы. Затмевая звезды, по темному небу красочными миражами плавали ветростаты. Облокотившись на перила, я задумчиво разглядывал раскинувшиеся меж холмов районы. Ночной город, как обычно, казался красивым, ярким, празднично-пестрым и неугомонным. Его возбуждающие токи пробивались даже сквозь тягостную непогоду, вынуждая беспрестанно оглядываться и жадно впитывать едкий наэлектризованный ритм. Несмотря на весь гнет, мимолетную жестокость и коварство, Юдайна-Сити сумел покорить и убедить в том, что стал моим домом. И если Красная Вистар в один прекрасный день решится исполнить традиционную угрозу, я стану жалеть не об утраченной жизни, а о том, что больше никогда не пройдусь по этим узким, шумным и болезненно-ярким улицам гнезда… Обманчиво-знакомый черный «Крейс» подкатил только через десять минут. Точнее, это чуть позже я заметил, что фаэтон все же принадлежит «Желтым котелкам», а в первую секунду (когда транспорт только вынырнул из влажной пелены, включил аварийные сигналы и снизился к пешеходной дорожке) вдруг решил, что Магда что-то разнюхала и вернулась за мной. Подавив дрожь, я отлепился от мокрых перил и двинулся к проезжей части, но на этот раз в салон меня не пригласили. Выбравшись из фаэтона и брезгливо перешагивая лужи, через невысокое ограждение ко мне перебрался Перстни. Как и несколько бесконечных часов назад, он выглядел безупречно-холеным, а серебряные кольца загадочно посверкивали. Яркое пятно лимонной шляпы скакнуло, когда чу-ха ловко перемахнул через ограду. — Скучаешь? — оправляя кожаные полы, поинтересовался модник. — По вам-то? — я криво улыбнулся, ощутив укол боли в драной скуле. — Места себе не нахожу. Перстни остановился напротив и сунул лапы в просторные карманы френча. Изучал меня с лукавым прищуром, будто ожидая, что к делу перейду именно я. Не дождался, вздернул лакированный воротник и с вызовом спросил: — Ты действительно сделал это, Ланс? Я удержался от очередной колкости. Отвернув лацкан мокрого пальто, сунул руку за пазуху (Перстни слегка вздрогнул, а в его кармане щелкнул предохранитель башера) и вынул кулон. Поднял в раскрытой ладони, но тут же сжал кулак. — Слушай, ты — красавчик, — с уважением протянул Перстни, осторожно вернув оружие на предохранитель. И многозначительно дернул исполосованной мордой, указывая на мой шрам: — Тяжко пришлось? — Бывало хуже. — Кто-то из ублюдков Псины? — Да просто об дверь ударился. Перстни улыбнулся и задумчиво качнулся на пятках. — Ну, пилюльки оплатить тебе точно хватит, — по-отечески успокоил он, перехватывая хвост на изгиб левого локтя, чтобы не касался луж. — И бонус за оперативность, — бесцветным голосом напомнил я. — Несомненно, Ланс. — Чу-ха вынул из кармана правую лапу и протянул мне раскрытую ладонь. Кольца сверкали. — Давай. Я взвесил кулон на ладони и поморщился так, словно силился вспомнить что-то важное. Затем улыбнулся и мечтательно взглянул за перила Тобу. — Хорошо, — снова оскалился «Котелок». Отвернулся к «Крейсу», пригнулся к угольно-черному окну и пощелкал длинными пальцами. Украшения приятно звякнули. Не успел чу-ха снова обернуться ко мне, на гаппи пришел сигнал. Окантовкой кулона оттянув край рукава, я бросил на запястный дисплей короткий взгляд и убедился, что счет пополнен обещанной суммой. Тогда сделал шаг вперед и вложил кулон в широкую лапу Перстней. Тот повел носом и поднял украшение на уровень глаз, будто собирался проверить зеленый камень на просвет. Покрутил, поморщился, понюхал и спрятал за пазухой. А я вдруг поймал себя на мысли, что передал опасный подарок Гладкого вовсе не без сожаления о том, что успел так мало о нем узнать… — Слушай, ты правда молодчина, — вдруг сказал Перстни, хотя я не ожидал от стиляги ничего, кроме прощальной подначки. И вдруг добавил чуть тише: — Уверен, этого не забудут ни наши казоку-хетто, ни господин фер вис Кри. Меня передернуло, будто в ногу вонзили иглу. Конечно, я понимал, на кого работают «Котелки». Но одно дело — предполагать. И совсем другое, услышать неумолимое подтверждение. Про таких, как Хадекин фер вис Кри в Юдайна-Сити знали даже неразумные детишки. Но чем старше эти детишки становились, тем отчетливее понимали, что лучше бы не слышали вовсе. Не говоря уже о недопустимости личного знакомства или оказания «услуг». Впрочем, в моем случае это я оказал главе «Диктата» услугу, а не наоборот… Про него много говорили, но мало знали наверняка. Шептали, что Хадекин Кри является самым долгоживущим обитателем гнезда, пережил дюжину крупнейших исторических событий и уцелел в сотне покушений. С каждым новым витком пересказа приукрашивали его мощь и дальновидность. Обсуждали специальный самоходный саркофаг, вне которого могущественный старик не протянул бы и четверти часа. И, разумеется, боялись до усрачки… Я сглотнул невидимый холодный шарик и легко поклонился Перстням. Ответил вкрадчиво, как если бы начинал «низкий писк», но вполне искренне: — Передавай уважаемым господам мою благодарность за возможность взяться за предложенную ими высокооплачиваемую работу. Модник самодовольно кивнул, и я небезосновательно допустил, что привлечь к работе Ланса Скичиру своим хозяевам предложил именно Перстни. — Красавчик, Ланс! — подмигнул тот, с легкостью подростка перемахивая ограждение и возвращаясь к фаэтону. Беззаботно махнул лапой и открыл дверь, напутственно бросив через плечо: — Оставайся живым и целым, пунчи! Я насупился и шагнул следом. — Может, подбросите до дома?! Перстни, уже почти исчезнувший в салоне, замер и в недоумении обернулся. — Слушай, не наглей, бесхвостый, — хохотнул он, укоризненно склоняя голову, — пройдешься. Ты ж только глянь, какая чудесная погодка! А затем сел в «Крейс», захлопнул дверь и через пару мгновений укатил прочь. Да. Пройдусь. Чего бы не пройтись? Погодка действительно в норме. Я покрутил под перчаткой колечко Аммы и хмыкнул собственным мыслям. А затем оправил капюшон, поглубже вбил руки в карманы и зашагал в сторону холма Хошш к ближайшей станции транзита. Перстни, как бы его там на самом деле не звали, на деле оказался прав — прогулка дала возможность хорошенько проветрить голову и привести мысли в порядок. Выстроить план дальнейших действий и несколько раз повторить его необходимость. Возможно, чу-ха вроде Нискирича могли бы обвинить меня в излишней сентиментальности, но… я таков, какой есть, не так ли любят хвастать все неудачники Тиама? На подходе к транзиту я связался с Сапфир. Без слепка, чтобы подруга не расчувствовалась по поводу рассеченного лица. Та, конечно же, переживала. Где был? Все ли в порядке? Почему весь день не давал о себе знать? Если до родного дома и добрались какие-то слухи о случившемся в городе, умничка никак не дала понять, что находится в курсе. Когда хозяйка «Гущи» стала интересоваться, когда я в последний раз ел, мне пришлось вежливо прервать поток заботы. И задать прямой вопрос — сможет ли Сапфир раздобыть домашний адрес Подверни Штанину? — Конечно, милая, спасибо, буду ждать… Конечно, обещаю! — И я закончил сеанс. Она, разумеется, смогла. Адрес механика ссыпался на мою «болтушку» уже в вагоне транзита, не слишком поздно, но все же заставив вернуться на одну станцию. Сориентировавшись по настенной интерактивной карте, я выбрался на поверхность, с облегчением вдохнув воздух милого Бонжура. Не снимая капюшона, я зашагал по знакомым улицам, в просветах меж многоэтажками высматривая силуэт «Куска угля», от которого сейчас меня отделяло всего несколько массивных комплеблоковых кварталов. Ночные улицы галдели и сверкали рекламой, встреченные «Дети» махали и приветливо скрещивали пальцы. Готов биться об заклад, уже через минуту первый из них донес фер Скичире-старшему о ране на моем лице, но об этом мне предстояло подумать лишь завтра. Кивая знакомым в ответ, я натянуто улыбался незнакомым и неспешно брел в сторону громадины «Комплеблока-11/71». Я был обязан сделать задуманное. А затем, без сомнения, в лавку. Да, в продуктовую лавку неподалеку от «Куска». Купить паймы. И туалетной бумаги. Побольше и того, и другого. Иногда мне казалось, что этот милый дуэт как нельзя лучше символизировал всю мою жизнь — крепкая пайма и мягкая бумага для жоп… Поднявшись на двадцать третий этаж, я двинулся по размалеванным баллонами коридорам в поисках нужной норы. Двери, пролеты и даже отдельные рисунки напоминали мое собственное жилище, причем подчас в мельчайших деталях. В углах все так же копились компании малолеток, игравших в азартное или втихаря балдевших над кальянами с «карамелью». Перед нужной дверью я замешкался. Еще раз все взвесил, почти передумал, но заставил себя поднять руку и со злостью ткнуть пальцем в треснувшую панель вызова. Дверь открыли почти сразу. Тощий босой крысеныш, одетый столь же бесполо, как и выглядел, с игривым интересом уставился на бесхвостого уродца в щель приоткрытой двери и с азартом поковырялся в носу. — Отец дома? — негромко спросил я, в душе надеясь, что Подверни работает в ночную. Не срослось. Пискляво завопив: «Паа-а-а! Тут к тебе-е-е!», мелкий с топотом скрылся в недрах норы, предоставив мне выбор — ждать на пороге или войти. Я вошел. И сразу понял, что разуваться не стоит — если немалая семья Подверни и жила по заветам кизо-даридрата, то у самой нижней его границы, за которой распахивала свои объятья самая настоящая бедность. В тесной комнате, куда открывался прекрасной вид из узкой прихожей, обнаружились сразу шестеро детей самого разного возраста. В «загоне» копошился самый крохотный, еще толком не научившийся ходить. Двое постарше играли с кубиками из прессованного мусора. Самочка-подросток сосредоточенно красила когти на нижних лапах, на меня даже не взглянув. Открывший мне дверь малец тут же присоединился к игре с братьями (или сестрами?), а последний — возрастом чуть моложе Лепестка Кринго, равнодушно вернулся к игре на старенькой консоли, один фрагмент которой крепился на левую лапу, а второй охватывал шею. Из общежилищной консоли скрежетала пронзительная композиция «ВЧР», пищал мохнатый комок в «загоне», из пищевой зоны тянуло пригорелым. Прикрыв дверь и остановившись на пороге, я прислонился к косяку и приготовился ждать. Пришлось недолго — дверь в родительскую спальню сдвинулась в сторону, и в гостиную выбрался Подверни, сонно растирающий морду. На нем была простая и весьма застиранная домашняя одежда, отчего механик казался еще более неказистым и старым, чем утром. Заметив меня, он вздрогнул так, что кончик хвоста стукнул по ножке ближайшего кресла. Сон мигом слетел с его морды, глаза заблестели. Дрожащими пальцами пригладив встопорщившуюся на макушке шерсть, чу-ха медленно оглядел комнату и вдруг громко произнес, причем властно и строго, что не совсем вязалось с довольно жалким видом: — Дети! — Пятеро отпрысков семейства тут же оставили дела и с тревогой уставились на помрачневшего отца. — В спальню, сейчас же. Шинна, забери малыша. Малолетки слиняли из гостиной быстро и слажено, будто взвод добротно вымуштрованных кубба из тетронских спецподразделений. Забрав из «вольера» самого маленького, не докрасившая когти Шинна на прощание смерила меня уничижительным взглядом. Услышав окрик, на пороге пищевой каморки появилась немолодая чу-ха в простом домашнем платье. Уставилась на меня, ойкнула, взглянула на Подверни и вдруг всхлипнула. Прижав перемазанную тестом лапу к губам, она мгновенно исчезла из виду и прикрыла дверь, из-за которой теперь неслись сдавленные подвывания. Механик мялся и откровенно потел. — Тяжелый день? — сипло спросил он, осматривая рану на скуле. — Господин Ланс, мне очень жаль, если моя утренняя просьба привела к таким… — Оставь, пунчи, — мягко, но решительно оборвал его я. И зачем-то добавил: — Это другое. Ну, то есть, и твоя просьба тоже… но другое… Сисадда? В общем, забудь. Под аккомпанемент модной визгливой музыки, которую я так и не понимал, мы изрядно помолчали. Затем Подверни Штанину сделал ко мне пару шагов, судорожно вздохнул и наконец осмелился спросить: — Почему вы здесь, господин Ланс? Я скинул капюшон и задумчиво потер щетину. Идея заявиться к заказчику уже не казалась мне единственно верной, но отступать было поздно.