Про Симайну Нискиричу тоже можно рассказать, пусть и не все. И, что многим важнее, про парней из «Уроборос-гуми», которых я встретил в уютном доме Черных Юбок. В свете приближающихся событий, если я верно увязывал хвосты, эта информация может оказаться для Скичиры-старшего весьма любопытной… На станции «Восстания Правнуков» я поднялся на поверхность, нашел полутемный переулок и с удовольствием отлил. Послал в жопу сразу двоих толкачей, один из которых пытался расхлябанно впарить мне дозу «Разбега», а второй заговорщицки уведомил, что у него есть возможность недорого достать ворованной с ферм рыбы. Хотелось жрать, паймы, снять ботинки, выспаться и снова глотнуть паймы. Но кулон «Котелкам» сам себя не доставит, а полученное с рассказом Симайны преимущество требовалось реализовать как можно скорее. Поэтому, не спеша покидать загаженный переулок, я замер в тени и внимательно изучил нужное мне здание. Район, куда этим утром занесло беглую кукуга, благополучным и процветающим нельзя было назвать и десяток лет назад, а уж за прошедшее время он и вовсе съехал за разумный предел кизо-даридрата. Здоровенный шестиэтажный молл через дорогу, занимающий площадь целого квартала, давно потерял вывеску «Алого восхода», больше половины окон, скромность и чистоту; впустил в себя сотни сквоттеров и местных торговцев, превратившись в очередное «гнездо в гнезде», каковых на окраинах Юдайна-Сити было вдосталь. Узкие улочки спицами огромного колеса сходились к просторному пятаку подъезда; наплевав на правила движения воздушного транспорта, через них были перекинуты хлипкие мостки, по которым из здания в здание сновали деловитые и весьма подозрительные чу-ха. Иногда такой мосток сшибали крылом фаэтона, но, судя по неисчислимости конструкций, местные были готовы рисковать и дальше. Широкие дверные проемы «Киновари» щерились демонтированными створками, эстакады на стоянки для фаэтонов были забаррикадированы, стены покрывали многослойные граффити местных группировок и безродной шпаны. «Киноварь» ежесекундно исторгала из себя потоки разномастных чу-ха, с такой же жадностью заглатывая новых гостей. Над овальной площадкой перед бывшим торговым центром стоял гул и непрерывный хохот подвыпивших компаний. Патрули тетронов не только не мешали вечернему веселью, но подчас и охотно принимали в нем участие. Покинув сравнительно безопасный проулок, я перебрался через проезжую часть и направился к центральному входу. Внутри, как и ожидалось, бывший «Восход» оказался столь же захламлен и изуродован, как и снаружи. Широкие холлы ничем не отличались от внешних улиц, встречая посетителей все теми же бочками с подожженными благовониями, убогими лачугами дервишей и вызывающе-разодетыми байши. К моему удивлению верхнее освещение молла хоть и было прорежено пальбой и камнями, но все еще функционировало, наполняя переполненные «улицы» неверным желтоватым светом. Под лапами «киноварцев» с визгом носились стаи тощих лысых псов. На месте когда-то вполне презентабельных магазинов теперь обосновались заведения попроще — грошовые рюмочные, татуировочные, клубы для игры в моннго, ночлежки и салоны для курения дайзу в иллюзиумных очках, арены для собачьих боев, дерьмовые закусочные и укрепленные лавки по перекупке краденого. По залитым пластобетоном эскалаторам я поднялся на нужный этаж умирающего молла. Стараясь лишний раз не подавать голоса, успел раздраженно отмахнуться от пары грязных онсэн, очередного толкателя «карамели», мутного настройщика консолей, трех попрошаек и нагловатого, но непутевого глабера, какое-то время почти приклеившегося к моей спине в безуспешной попытке дистанционно взломать «болтушку» и поспешно отвалившего, только когда ему показали кобуру башера. Не могу сказать, что меня совсем не узнавали. Кое-кто даже пялился вслед, кто-то шептал проклятья, кто-то когтем чертил на лбу охранные знаки. Однако открыто задираться никто не спешил — заметная под расстегнутым пальто жилетка «Детей» исправно делала свою работу, и я снова укорил себя за утаенное от Нискирича… Перекупочная контора Куирколя оказалась ровно такой, как я себе и представлял — оккупировав помещения бывшей лавки по продаже зонтов и противокислотных плащей, она выставила в зауженных проходах самодельные стены с мощными дверьми для посетителей, а витрины защитила толстыми решетками. Стекла за ними хоть и были целыми, но запылились и потерлись настолько, что едва позволяли рассмотреть разложенный на пластиковых коробках «товар». Вывески ломбард не носил, а вместо нее на выступающем из стены самодельном флагштоке покачивался пустой мешок — известный символ перекупов гнезда. Выбрав очередной наблюдательный пункт, столь же удобный, сколь укромный и лишенный валяющихся под ногами пьяных дервишей, я слился с тенями и принялся наблюдать. Мимо бродили обитатели и посетители «Киновари» — мутные, размытые, неприглядные в своей жадности и подозрительности. Цокая массивными копытами по гладкому бетону пола, прошла тощая корова, за которой с пискливой песенкой увязалась стайка детишек. Им навстречу, воровато оглядываясь, пронеслись подростки постарше, определенно что-то стянувшие из лавки и улепетывающие от разгневанного торговца. Затем в мое замечательное убежище попытались сунуться двое нервных чу-ха, со всей очевидностью привыкшие зарабатывать на дозу разбоем, но я с улыбкой показал им скрещенные пальцы и парочка поспешно ретировалась. Возможно, сыграла роль замеченная под пальто жилетка? А может быть, жулики просто были не очень дружелюбны? Больше меня не тревожили, позволив без спешки разглядеть жалкую лавчонку Куирколя и трезво оценить шансы на благополучный вход-выход. Впрочем, в немалой степени наблюдению мешал и сам наблюдающий — моя одежда провоняла так, что не спасало даже ароматическое масло; болели нога и плечо, а портянки словно зацементировались. Признаюсь как на духу: я ненавижу помятую и влажную одежду в конце тяжелого дня. В такие моменты я и сам ассоциирую себя с такой одеждой. Да что там? Сейчас я действительно представлял себя этой самой кучкой тряпья, мокрой от пота, вонючей и помятой… Очки отправились в футляр. Затем я вынул из кобуры башер, выщелкнул фанга из ствола и заменил кассету. На Гариб-базаре вышло грязно… некрасиво и грязно, совсем не в привычном мне стиле. Поэтому, как бы ни поменялся ветер, убивать сегодня в мои планы больше не входило, а для нейтрализации особо ретивых сгодятся и специальные полые фанга с гелеобразным «сомотранком» внутри. Еще раз оглядев коридор-улицу, подходы к лавке перекупщика, спуски и подъемы на этаж и тканевые палатки с храпящими в них бедняками, я убедился, что не привлекаю лишнего внимания и зашагал к окованной металлом двери. Взглянул в камеру наблюдения над входом, потянул на себя тяжелую створку и снова вспомнил старинную пословицу. Буквально ощутив, как грязная вода метафорической Ек-Вишаль-Кулхади-Утким-ек-Нишан подступает все выше и выше, грозя скрыть меня с головой. "Ломкая горечь" Куо-куо-куо, мои ушастенькие! Честная Моноспектральная Чапати снова с вами, а значит снова настало время немилосердных новостей от «Ломкой горечи»! Раскрываем соседям правду, какой бы жестокой она не была. Не боимся, не скругляем углы, не меняем фактов. Но чем же ты нас сегодня порадуешь, о, самая неподкупная прокламаторша Юдайна-Сити, спросите вы? Чапати ответит: вести мои дурны, господин, и с нижайшим поклоном я прошу дозволения исторгнуть их из своей недостойной пасти. Ита-а-ак, мои внимательные, Чапати утверждает — началось! Вы подумаете, о чем это она? Окончательно спятила, сисадда? Ха-ха, да раньше пустынные манксы начнут отращивать хвосты, чем Моноспектральная потеряет дарованный Когане Но рассудок! А говорит ваша Чапати о том, что на улицах любимого, уютного, такого родного и незаменимого Бонжура начинаются полномасштабные боевые действия! Но что заставляет тебя так считать, о, самая прозорливая мицелистка Юдайна-Сити, с придыханием спросите вы? Чапати ответит и на это: сегодня утром в нашем районе случились сразу два события, заставляющих Моноспектральную объявить открытой новую войну бандитских стай! Начнем с того, что на въезде в Ишель-фав расстреляли фаэтон. Закончим тем, что одновременно с этим в «Комплеблоке-11/75» прогремел самый настоящий бой с применением тяжелых ленточных супрессоров. Ой, Чапати, и что же тут такого необычного, недоверчиво покривитесь вы? Чапати объяснит. Начнем с фаэтона. Угадаете, кто в нем ехал? Моноспектральная не будет мучить вас — там ехали «Дети заполночи». А когда от корпуса и его начинки осталось решето, фаэтон подожгли, но перед этим заботливо положили на крышу одинокую пружинную ходулю. Ну, вы должны знать, что это за хрень, верно?! Такой имплантат облегченного вида, позволяющий не самым крепким чу-ха прыгать на два своих роста вверх. Именно такие штуки торжественно цепляют к нижним лапам члены казоку «Вертких прыгунов», да? Разуме-е-ется, ходуля оказалась на крыше расстрелянного фаэтона совершенно случайно… Теперь про комплеблок. Пока на севере ассолтеры неизвестных налетчиков безжалостно дырявили борт фаэтона, в котором сидели подданные Нискирича Скичиры, на западе Бонжура группа отменно вооруженных боевиков ворвалась в «Комплеблок-11/75». Прошлась рейдом по нескольким норам, оперативно перебила всех найденных внутри и кое-что унесла с собой. Ах, да, коне-е-ечно, мои любознательные, Чапати должна непременно добавить, что в этих упомянутых норах располагались мобильные цеха по разбавлению фабричного стриха безобидным дерьмом для увеличения объема и веса дозы. Да, кстати, именно запасы этого стриха нападавшие и унесли с собой. А еще улица поговаривает (и Моноспектральная не видит оснований не верить ей), что все выскобленные цеха контролировались «Детьми заполночи». А теперь Чапати расскажет пару слов про нападавших. Потому что все наблюдавшие за рейдом в один голос утверждают, что это были вовсе не «Верткие прыгуны», а самые что ни на есть настоящие «Добродетельные Садовники»! Да-да, мои сладенькие, Чапати отлично знает, что большинство из вас считает этот таинственный синдикат наемников обычной городской легендой. А их девиз «Цветок взойдет, когда сорняк лишится корня» — пугалкой смирпов, специально внедренной в небогатые районы для устрашения бандитских кланов. Но Чапати поспешит вас расстроить: увы, «Ломкая горечь» гарантирует существование «Садовников», и при желании может даже раскрыть адреса двух штаб-квартир организации в Такакхане. Солнечный свет эти милашки не жалуют, да. А потому почти не высовываются из Нижнего Города, регулярно пополняя свои ряды отбросами казоку и, едва ли не в первую очередь, отставными ракшак, у которых после службы в пустыне еще не спеклись мозги. Ну и офицерами кубба, конечно же. Они-то, спросите любого тетрона, в отставку выходят вовсе не полудурками, да еще и сохраняют вживленные на службе имплантаты. Да, мои хвостатенькие, нас с детства учат, что змееголовые демоны-прислужники Бансури обитают в далеком подземном мире, где царят жара и боль. Но Чапати считает, что этот мир куда ближе, чем считали наши родители, и имя ему — Такакхана… Так во-о-от, мои несравненные, вернемся в Бонжур: именно эти самые бравые «Садовники» появились в наших комплеблоках и за считанные минуты завернули хвосты сразу восьми чу-ха, неустанно трудящимся на благо Нискирича фер Скичиры. А в Ишель-фаве в те же минуты догорал фаэтон с еще тремя «жилетками». И на их крыше лежала пружинная ходуля. Говорит ли все рассказанное Моноспектральной Чапати, что управляющие «Верткими прыгунами» братец Риробури и сестрица Раромари наняли «Добродетельных Садовников» для мстительного точечного удара по «Детям заполночи»? Возможно… Но выводы Чапати предоставит делать вам, мои сладкие. Говорит ли случившееся о том, что война подступила к Бонжуру, как никогда ранее за минувшие десять лет? И вот тут у Чапати нет никаких сомнений! Помяните слова самой неподкупной прокламаторши Юдайна-Сити: если накал страстей между казоку продолжит набирать силу, то, когда бойня развернется в полную мощь, очередь в крематории гнезда придется занимать основательно загодя. Всего доброго вам, мои внимательные! Берегите себя и близких, приглядывайте за детьми, потому что сейчас самое время вспомнить невеселую старинную мудрость: «Огню плевать, чьи кости лизать», и обязательно слушайте самые оперативные и честные сводки «Ломкой горечи»! Глава 10. СЛЕПОЙ ПЕРЕКУПЩИК За порогом меня нежно обняла настоящая стена спертого воздуха, хотя по сравнению с корытом, на котором мы с Симайной покинули Гариб-базар, любые запахи отныне казались благоуханными ароматами. Ярким световым пятном, привлекающим внимание еще с «улицы», оказалась неоновая вывеска «НОВЕЙШИЕ ЗАПЧАСТИ ГИ-ГИРО», тоже выставленная на продажу. Остальной свет давали потолочные лампы под железными кожухами, причем он оказался до того мертвенным и размытым, что я замешкался в коротких раздумьях, не зря ли спрятал «Сачирато». Но вынимать не стал и ограничился прищуром, позволявшим хоть отчасти привыкнуть к полумраку. Помещение было квадратным, высоким, и когда-то очень просторным. Новые владельцы основательно его сузили, расставив по периметру зарешеченные витрины, но места все равно оставалось немало. Решетками, кстати, оказались усилены не только шкафы или выводящие в «Киноварь» панорамные окна — защищая контору от подкопов, металлическая сетка также покрывала потолок и проглядывала под плитками пола, превращая лавку в глухую звериную клетку. «Болтушка» сразу просигнализировала о практически полной потере миц-сигнала… Напротив двери растянулась длинная зарешеченная стойка, над которой нависал немолодой плечистый чу-ха, по всей видимости — сам Куирколь, с добротным протезом от локтя правой лапы, неспешный в жестах и движениях, посверкивающий ярко-белыми бельмами на миндалевидных глазах. Несмотря на почти полную слепоту, перекуп не пользовался имплантами зрения, что придавало ему вид загадочный и весьма мрачный. Перед Куирколем на стойке стояли три картонных коробки с мелкими деталями. Глядя в пустоту просторной комнаты, чу-ха неспешно вынимал из первой одну, подносил к седому морщинистому носу, внимательно ощупывал тонкими пальцами здоровой лапы, а затем протирал тряпицей и по лишь ему понятному принципу откладывал во вторую или третью. Слева от входа, в самом углу, обнаружился стол, за которым коротала время троица помощников перекупщика. Они же, со всей очевидностью, являлись охранниками злачного заведения. Охранниками крепкими, зубастыми, одетыми вполне прилично и очень удобно для внезапной драки. Перед мордоворотами стояла початая бутылка дешевой паймы, стаканы, невысокий кальян, несколько полупустых коробок с холодной лапшой и портативная консоль. Над столиком витал и полосками тумана расползался по всей лавке пряный дым слабенькой «карамели». Двое охранников играли в моннго потертыми костяными дощечками. И даже на самый мимолетный взгляд награбастали себе в пулы такое количество фоловых фишек, что будут сидеть в обороне до нового пришествия Двоепервой Стаи. Третий оказался босолапым натуралистом и пребывал в иллюзиумной отключке, спрятав морду под массивным обручем очков. Голова его сонно запрокинулась, нос подрагивал, из пасти на воротник плотной куртки почти дотянулась блестящая ниточка слюны. Массивная створка за моей спиной закрылась с грозным металлическим щелчком. Партия тут же прекратилась, игроки неспешно отложили фишки картинками вниз, а один из них локтем толкнул «очкарика». Тот, впрочем, не отреагировал, предпочитая оставаться в мире мицелиумных грез… Полуслепой Куирколь не донес до морды очередную детальку, опустил лапы на стойку и мелко подергал носом. По крупным желтым резцам скользнул язык, усы встопорщились. Через мгновение кустистые брови над белесыми глазами сдвинулись к переносице. Ух, как же много шуток можно было бы про него отвесить! Например: «эй, пунчи, ты не видел тут спятившую синтетическую онсэн?». Или вот: «приятель, успел поглазеть на кулон, который она тебе продала?». Или вот даже еще горячее: «за такими, как наша Симайна, требуется глаз да глаз, верно?!».