Девица непонимающе замотала головой. Павел продублировал восклицание на французском. Девушка стушевалась, бросила сигарету и затоптала ее шлепанцем. – И мне не мешало бы покурить, – со вздохом произнес Павел, когда они пришли на пристань. – В рукав можно, – предложила Элис. Залив был забит яхтами и другими малотоннажными судами. – А кораблики тоже не плавают в этот праздник? – спросила Элис. – Ничто не ездит и не плавает, только велосипеды. Даже границы закрыты, – ответил Павел. Погода портилась, с севера надвигались кучевые облака, грозившие превратиться в тучи, потянуло сыростью. Они вернулись в квартиру и стали вместе готовить ужин – котлеты с картошкой, как и хотела Элис. Надвигался вечер. Внезапно и назойливо прозвучал дверной звонок. Элис пошла открывать дверь. – Это за тобой, – крикнула она из прихожей. «Именно «за тобой»? Не «к тебе»?» – мысленно заметил Стрельцов. В прихожей стоял сержант. Павел не удивился – он обязан был оставить в части адрес пребывания. – Война началась. Египет напал на Синай. Вам необходимо немедленно прибыть в часть. Павел кивнул, запер дверь, вернулся на кухню и встретил настороженный взгляд Элис. – Война началась, девочка моя. Мне надо ехать. Он быстро облачился в военную форму, поцеловал жену и покинул квартиру. Во дворе стояли несколько машин. В одной из них скучал водитель. Праздник заканчивался, скоро должны были снять запрет на передвижение транспорта. – Война. Доставь меня в часть, – сказал Паша, подойдя к машине. – Война, не война… Я в армии не служу, – вяло ответил шофер и отвернулся, не желая продолжать разговор. Павел, не раздумывая, выдернул из кобуры пистолет и приставил его к виску водителя. – Вылезай из машины и отходи. Мужчина побледнел и немедленно подчинился. Ключи торчали в замке зажигания. Павел завел мотор и рванул в сторону шоссе. На выезде из города его попытался остановить полицейский. Паша притормозил и гаркнул в открытое окно: – Война! И ничего больше не объясняя, он рванул дальше по шоссе, глядя в зеркало заднего вида на застывшего, как статуя, служителя закона. Прибыв в часть, Стрельцов первым делом позвонил в полицию, продиктовал номер угнанной машины и назвал место ее нахождения. «Парень хоть и пацифист, но ни в чем не виноват. Как прижмет, так сразу все поймет и превратится в милитариста». Зайдя к Дакану, он обнаружил командира сидящим за столом и нетерпеливо поглядывающим на телефонный аппарат. – Связь – грязь, – сказал он вместо приветствия. – С Бер-Лева все понятно, его захватили арабы и обрезали провода. Но и со второй линией обороны связи нет – тоже захватили?.. Еще и грозовой фронт рядом, по радио одни помехи. – Он набрал номер и прижал трубку к уху. – Нет, никакого отзвона! – крикнул он кому-то на том конце с отчаянием в голосе. Далее началось выяснение отношений с ремонтной бригадой связистов с обильным употреблением непечатных слов. Судя по выражению лица полковника, разговор оказался безрезультатным. Наконец он обратился к Павлу: – Вот что, Стрельцов. О войне ты уже знаешь, иначе сюда не прискакал бы на ночь глядя. Довожу до сведения. Арабы взяли Бер-Лева – по крайней мере, наш участок ответственности. Где они сейчас, непонятно. От летчиков доклады поступают невнятные. Связи нет. Нам приказано выступать в шесть ноль-ноль как самым подготовленным. Танковые соединения подтянутся позднее по мере готовности. А куда двигаться? Надеяться на случайную встречу в пустыне?.. Короче, выедешь в течение часа и прояснишь обстановку. Твоя группа прибыла в полном составе. Берите броневик и гоните ко второй линии. Об обстановке доложите по радиосвязи, если она появится. Если не появится, вернетесь или встретите нас по дороге. Вот, возьми вот это. – Дакан достал прибор, похожий на бинокль. – Это прибор ночного видения – большой дефицит. Отдашь, когда вернешься. Все, вперед! Стрельцов выехал через полчаса после разговора с полковником, взяв с собой двух сержантов, Натана и Танаха. Небо было покрыто непроницаемой пленкой облаков – ни одной звезды. Дождя не было, но дул порывистый ветер. На полпути свернули с дороги и поехали наискосок, чтобы не нарваться на неприятности. Так медленнее, но надежнее. Да и время еще есть. – Все, надо тормозить, – сказал Танах, сидевший за рулем. – Мы в пяти километрах от укреплений. Дальше может быть опасно. – Согласен. Глуши мотор, – приказал Стрельцов. Он высунулся из броневика и поднес к глазам прибор ночного видения. «Контур у капонира какой-то невнятный – разрушен, что ли? И сзади шевеление… Похоже, это танки, и их много!.. До рассвета осталось около часа, бригада выступает через два часа. Подождем». – Натан, походи вокруг. И вот это возьми. – Павел передал ему ПНВ. Натан покинул броневик и скрылся в темноте. Минут через пятнадцать он вернулся с израильским солдатом, испуганным и подавленным. – В машину – там поговорим, – сказал Стрельцов. – Рав-турай Фрумер, пулеметчик, – представился найденыш, когда оказался в кабине. Включили свет. Откуда Фрумер взялся здесь, спрашивать смысла не было – и так все ясно. Лицо у него было перепачкано машинным маслом, а кисть руки перевязана окровавленной тряпкой. – Сеген-мишне Стрельцов. Докладывай, что там у вас произошло. – Павел в упор посмотрел на сержанта. – Египтяне напали танками и пехотой на вторую линию обороны, – начал доклад Фрумер. – Сопротивлялись как могли. Подкрепление не подошло, связи не было. Капонир раздолбили из танков, и мы отступили. – Разбежались, – уточнил Павел. – Ну да, а что было делать? – удрученно проговорил Фрумер. – По дороге бежать нельзя – перестреляли бы, как уток. Мы разбежались в разные стороны. Я решил спрятаться и подождать до утра, а тут ваш человек меня обнаружил. И как только нашел в темноте?.. – Было чем искать. Стрельцов попытался связаться по рации с командованием. Радиосвязь восстановилась, и вскоре он услышал голос Дакана: – Дакан на связи. Павел доложил обстановку. – Побудь пока там, понаблюдай. Если будет горячо, делай ноги и езжай нам навстречу. Мы выступаем через полчаса. Нам поставлена задача отбить укрепленный пункт или связать противника боем. Что ты на это скажешь? – Отбить вряд ли удастся – здесь сосредоточены большие силы. – Понял тебя. Конец связи. Когда рассвело, Павел увидел в бинокль руины бастиона и массу танков позади, начавших вполне осмысленное движение. Внезапно в паре десятков метров от него раздался взрыв. В лицо полетел песок. «Заметили. Надо уходить». Стрельцов, на ходу протирая глаза, запрыгнул в броневик, и машина понеслась по пустыне. Сзади прогремели еще два взрыва. Павел высунулся из машины. Египетская танковая лавина устремлялась на восток. «Не достанут и не попадут. И в первый раз с задранным дулом стреляли», – успокаивал себя Стрельцов и, к счастью, оказался прав – не достали и не попали. Он связался с начальством: – С той стороны началась движение. Вы где? – В пути. Даю координаты, – последовал ответ. Стрельцов встретил колонну танков, когда она шла походным строем по дороге. Увидев приближающийся броневик, Дакан остановил колонну, вышел и остановился в ожидании Стрельцова. Через несколько минут они встретились. – Там их слишком много, да их еще сопровождает пехота с гранатометами – они нас сомнут, – не дожидаясь разрешения, заговорил Павел. – У меня приказ, – жестко ответил полковник. – Ты свою задачу выполнил, поэтому не путайся на своей коробке под ногами, а сиди в арьергарде. Все, Стрельцов, не до тебя. Дакан был опытным командиром – прошел Шестидневную войну, успел повоевать в Сирии, – поэтому оценивал ситуацию реально. «Если все так, как говорит Стрельцов – а оно скорее всего так и есть, – то нам долго не продержаться. Логичнее отступить и дождаться подхода основных сил, но это расценят как профессиональную непригодность, трусость, а то и предательство. Может быть, потом разберутся, но это будет потом. Надо ввязаться в бой, а там – по обстоятельствам». Он вернулся в свой танк и отдал команду на боевое перестроение. Танки противников бросились навстречу друг другу, как стаи обезумевших зверей. «Центурионы» против «Т-55». Разразилась беспорядочная стрельба, и она усиливалась. Грохот взрывов пробивался через броню и давил на уши. Стороны сошлись в танковую рукопашную. Загорелось несколько машин, причем больше с израильской стороны – не столько из-за численного перевеса противника, сколько от действий пехоты. Египетские солдаты активно применяли советские гранатометы «Малыш» с вручную управляемыми ракетами. У одного из танков разрывом снаряда сорвало гусеницу. Двое бойцов выскочили из крутящегося на месте танка и стали пытаться устранить поломку. По ним открыли автоматную стрельбу. Израильтяне залегли за танк и отстреливались до тех пор, пока их не упокоили гранатой. Один из «Центурионов» подбил два танка противника, но третий не успел – его самого подбили из гранатомета. Башню наполнило дымом, танк загорелся. Из-под него начали выползать бойцы. Двое побежали, а один остался на месте, увидев, что прямо на него движется вражеский танк. Он вернулся в горящую машину, пошел на таран и на полном ходу врезался в противника своей пылающей броней. Танковая бойня достигла апогея. Два танка уперлись передками и, отчаянно ревя двигателями, пытались пересилить друг друга. Израильский танк исхитрился повернуть пушку и выстрелить в упор. Башня слетела с машины противника, как шляпа с головы при порыве ветра. Победивший танк начал сдавать назад, но получил выстрел из гранатомета и загорелся. Так и остались стоять в обнимку две горящие машины, выпуская клубы желто-черного дыма. Танкисты с обеих сторон дрались яростно, полностью поглощенные боем. Убить! Убить! Одолеть врага! Другие чувства и желания отсутствовали. – Нас обходят с двух сторон, – прохрипела рация. Дакан понял, что настал критический момент: если сейчас не отступить, то их размолотят в труху. Он отдал приказ к отступлению, и изрядно потрепанная танковая бригада обратилась в бегство. Она свою задачу выполнила. Навстречу ей двигалась целая армада «Центуринов». «Здесь героизмом не поможешь, – думал Дакан по дороге в свою часть. – Героизм – это для вертлявых журналистов, которые, как говорит Стрельцов, вешают публике лапшу на уши для поднятия патриотического духа. Нужна выучка, а не героизм, а еще четкое планирование операций и сопоставимое вооружение. Вот как бороться с этими «Малышами», дьявол их побери?» Позже нашли примитивный, но действенный способ борьбы с обстрелами из гранатометов: ставили танк за дюну, выставив одно дуло. Израильская армия сумела остановить наступление египтян на этом участке фронта. Обе стороны понесли огромные потери и перешли к позиционной войне. Наблюдая с броневика за ходом сражения, Стрельцов внезапно получил сильный удар по голове. Резанула острая боль, он потерял сознание и повис на броне. Его втянули внутрь, и машина, развернувшись, на полной скорости устремилась на восток.