Если он и хотел что-то уточнить, ему не дал этого сделать Флориан, который вернулся в этот самый момент. В правой руке он сжимал большой нож, в глазах застыла решимость. — Что… ты задумал? — спросила Сандра, не в силах отвести взгляд от длинного, сверкающего лезвия. — Хотите держаться вместе? Хорошо, не вопрос. А вот я сяду в самый дальний угол — и не советую вам приближаться ко мне. — Флориан, это… — Закрой рот! — крикнул он на Йенни и выставил при этом нож, так что острие указывало на нее. — Это и тебя касается. Здесь ты мне не начальница, ясно? — Хорошо-хорошо, — Давид примирительно вскинул руки, — мы тебя поняли. Отправляйся в свой угол, он в твоем распоряжении. Только не надо помечать территорию, ладно? Вонь поднимется, да и никому не хочется глазеть на твой отросток. Давид явно провоцировал Флориана, и Йенни злилась на него за это. Однако Флориан в ответ лишь сощурил глаза, после чего развернулся и принялся перетаскивать массивное кресло в дальнюю часть комнаты. Когда одно кресло оказалось на месте, он взялся за второе. Остальные наблюдали за его потугами. Наконец Флориан сдвинул кресла таким образом, чтобы получилась относительно удобная площадка. — У меня такое чувство, что я умру здесь, — произнесла вдруг Эллен с таким спокойствием и ясностью, что у Йенни холод пробежал по спине. При этом Эллен отстраненно смотрела на тлеющий огонь в камине. — Мне кажется, еще многие из нас умрут. А из остальных сделают слепоглухонемых зомби. Одного за другим. Мне так страшно… Она подняла глаза, и Йенни вновь содрогнулась, заметив ее потухший взгляд. Эллен встала, обошла тело Йоханнеса и задержалась в дверях, так же отстраненно глядя на труп. — Мне не хочется оставаться с вами. Я боюсь вас. — Эллен, это не лучшая… — начала Сандра, но та просто развернулась и вышла. — Хорошего мало, — сказал Нико и потер ладонью подбородок. От его прежнего мальчишеского задора не осталось и следа. — Да, но все до жути логично, — ответил Давид. — Кто бы ни стоял за этой вакханалией, мерзавец действует как лев во время охоты. Тот пытается разделить стадо, потому что в одиночку жертва слабее, чем в группе. И, по всей видимости, ему это удалось. — Ты тоже думаешь, это послужило поводом убить Йоханнеса? — спросила Йенни. Она снова пришла к выводу, что ее собственные мысли перекликались с рассуждениями Давида. — Думаю, это послужило поводом убить кого-нибудь. Не знаю, действительно ли это был яд, и если да, то находился он в бутылке или только в стакане. Запаха нет, и я не горю желанием что-то пробовать. Как бы там ни было, факт остается фактом: доверять нельзя больше никому. — И что это значит для тебя? — поинтересовалась Сандра. — Я лично не хочу оставаться одна. Для меня это даже хуже, чем находиться здесь. Несмотря на подозрения, что кто-то из нас может оказаться убийцей. Давид кивнул. — В конечном счете идея Флориана не так уж плоха, как я подумал поначалу. Нам лучше остаться здесь, но не сводить друг с друга глаз. — И, по-твоему, всем нужно вооружиться ножами, чтобы в случае чего друг друга перерезать? — резко спросила Йенни. Несколько секунд Давид раздумывал над ответом и наконец сказал: — Да. 32 Она приходит в такое возбуждение, что игнорирует боль и начинает мотать головой, пытаясь при этом стонами привлечь к себе внимание. Чтобы кто-нибудь положил ладонь ей на лоб. Горло горит от боли, но Анна не знает, издает ли стон, хрип или какой-то еще звук. Затем она ждет. Неизвестно, сколько проходит времени, но ничего не происходит. Может, она снова одна? Или ее где-нибудь положили, и никто за ней не смотрит? А что, если — эта мысль внушает ужас — уже никого нет в живых? Может, этот монстр всех убил или изувечил и теперь использует ее тело в своих извращенных играх? Как знать, — лукаво произносит новый голос, — может, ты вместе с другими уже украшаешь этот отель в качестве статуи? Сложно сказать, какая из перспектив пугает больше: остаться жить, пребывая несколько лет в таком вот растительном состоянии, или же вероятность, что все, кроме этого монстра, мертвы либо в том же состоянии, что и она. Или возможность через несколько дней умереть от жажды. Другая мысль вклинивается в сознание. Скверная, омерзительная мысль. Анна уже довольно долго пребывает в таком состоянии, ее тело лишено контроля. Что, если за это время она… Анна втягивает воздух, пытается уловить запах, который подтвердил бы ее опасения, но ничего не ощущает. Пока что. Все-таки она человек, и человеческому организму рано или поздно необходимо… Чтобы вытеснить эту мысль, она пытается вновь сосредоточиться на том, что ее так взбудоражило. На… на… что же это было? Анна в панике ворошит память в поисках причины возбуждения. Это было важно. Чрезвычайно важно. Проклятье, ведь прошло всего несколько минут … или уже часов? Все в ней требует высвобождения в пронзительном, надрывном крике. Но даже это ей недоступно. Она отчаянно мотает головой из стороны в сторону, заходясь при этом в беззвучном крике. Боль алчными лапами прибирает сознание. И в этой оргии из боли и страдания вдруг возвращается искомая мысль. Анна знает, как могла бы общаться с другими. По крайней мере, с Флорианом и Йенни. В этот момент она чувствует ладонь на щеке, затем на лбу. И замирает. Значит, она не одна. Анна благодарит Бога, в которого никогда не верила. Возможно, это сработает. 33 Когда со стороны матраса донесся зловещий, надрывный хрип, Сандра и Йенни среагировали почти синхронно. За долю секунды Сандра оказалась на месте и опустилась на колени рядом с Анной. Еще через мгновение подоспела Йенни. Сандра осторожно тронула сначала щеку Анны, затем лоб. Голова Анны замерла. — Ну что? — спросила Йенни. — Есть жар? Сандра закрыла на секунду глаза, чтобы лучше сосредоточиться. — Не знаю, вроде бы нет. Разве что немного повышенная температура. Но… — Она отняла руку и беспомощно взглянула на Йенни. — Я не могу определить. Мне даже трудно сказать, какая у меня сейчас температура. Прости. Попробуй сама. Йенни кивнула и положила ладонь на лоб Анны, выждала немного. — Нет, — заключила она, — кажется, жара нет. В этот момент голова Анны снова качнулась в сторону, однако в этот раз движение не перешло в хаотичное метание, а было размеренным. Влево, затем вправо, после чего голова замерла. Йенни уже хотела снова тронуть ей лоб, как движение повторилось, но теперь вверх-вниз. — Мне кажется, она без сознания, — проговорила Сандра. — Выглядит так, будто она бредит. — Когда вы в последний раз давали ей обезболивающее? — спросил Давид. Йенни задумалась. — Недавно, может, час назад. Пожалуй, дам еще. Флакон ибупрофена был на полу рядом с матрасом. Анна не пыталась сопротивляться, когда Йенни разомкнула ей губы. Напротив, сама раскрыла рот, ощутив ее пальцы. Значит, она не спала. Покончив с этим, Йенни взглянула на тело Йоханнеса. Лицо за это время так потемнело и отекло, что в нем уже невозможно было опознать куратора. — Хорошо бы вынести отсюда Йоханнеса, — сказала она, поднимаясь, и сама удивилась, как все они очерствели на фоне последних событий. Как будто их способность к восприятию притупилась. Еще неделю назад при мысли, что она окажется в одной комнате с мертвым — с отравленным, — ее бросило бы в пот. — Можем положить его рядом с Томасом. Мы довольно много прокопали перед террасой, — предложил Нико. Он говорил, запинаясь, и лицо его стало несколько бледнее. — Какие же мы предусмотрительные, — невесело рассмеялся Давид. — Будем надеяться, что не придется расширять наш мавзолей. — Он поднялся и взглянул на Флориана. — Ты нам не поможешь? Тот словно и не услышал вопроса. Точно под гипнозом, он смотрел в одну точку на стене. — Флориан? — Йенни сделала шаг, затем еще один. Его глаза по-прежнему были направлены в одну точку. — Флориан, прошу тебя, отзовись. Когда до крепости из кресел оставалось три шага, Флориан вскинулся и стал лихорадочно шарить вокруг себя. В следующую секунду он выставил нож и направил на Йенни. — Стой, где стоишь. — Его покрасневшие глаза горели яростной решимостью. Йенни застыла на месте. — Флориан, ты же не думаешь, что я… — Я знаю, чего вы хотите, и никому больше не верю. По-твоему, я такой тупой и не замечаю, что вы думаете, будто за всем этим стою я? Сыт по горло ложными обвинениями! Второй раз не поведусь. Хочешь знать, почему я никогда не рассказывал про это дерьмо? Так я тебе скажу: если б сразу тебе это выложил, то не получил бы работу, а если б открылся потом, ты меня мигом турнула бы. — Но это неправда. — Не ври мне! — закричал на нее Флориан. — Знаешь, каково было, когда эта… психичка сначала заявила на меня в полицию, а потом попыталась убить себя? Хотя с меня сняли все обвинения и дело не дошло до суда, об этом уже все знали. Еще бы не знать, когда полиция нагрянула ко мне домой и перевернула все вверх дном… Представь себе, я потерял работу. Мне сказали, что уверены в моей невиновности, но я же понимаю, как остро реагируют клиенты, и все такое… Шагу не мог ступить, чтобы на меня не глазели. Он сделал паузу. Йенни раскрыла было рот, но Флориан жестом остановил ее. — Нет, ни слова. В конце концов мне пришлось переехать, искать новую работу где-нибудь, где никто не слышал об этом деле или понятия не имел, что я и есть тот самый счастливчик. И я знал, что не получил бы эту должность, если б хоть словом обмолвился о той истории. Я ведь хорошо работал, разве нет? Йенни не была уверена, ждет ли он ответа от нее, но все же решила попробовать и сказала как можно спокойнее: — Да, ты хорошо себя показал.