Йенни заметила краем глаза, что Давид собирается что-то сказать, и опередила его: — Довольно, — сказала она резко. — Если мы с Сандрой хотим искать вместе, то мы будем искать вместе; это не тебе решать. Не знаю, почему ты вдруг решил, что можешь командовать здесь, но могу тебя заверить, что это не так. Если кто-то и несет ответственность, то это Сандра. Все-таки она сотрудница нашего оператора «Трайпл-О-Джорни». Даже Давид не сумел выдать ничего, кроме недоуменного «Что?» и, как и все остальные, вопросительно уставился на Сандру. Та, в свою очередь, смотрела на Йенни, и трудно было истолковать этот взгляд. — Что ж, ладно, — ответила наконец Сандра. — Это правда; с недавних пор я работаю на «Трайпл-О-Джорни» и отправилась сюда, скажем так, инкогнито, поскольку сама разработала концепцию цифрового детокса и хотела в качестве стороннего наблюдателя оценить проект и посмотреть, что в нем можно улучшить. Что касается ответственности, — она снова посмотрела на Йенни, — это уже по части Йоханнеса. Он здесь куратор и останется таковым впредь, если детокс-тур устойчиво впишется в нашу программу. — Это все, конечно, интересно, — прокомментировала Анника. — Но что с Анной? — Будем искать, — сказал Давид и повернулся к Йенни и Сандре. — Я полностью с вами согласен. Только не лучше ли нам поменяться? Может, так будет еще надежнее? Это казалось вполне разумным, и прежде чем Йенни успела что-то обговорить с Сандрой, за спиной послышался голос Хорста: — Если ты не возражаешь, я пойду с тобой, Йенни. Анна твоя сотрудница, а я хорошо здесь ориентируюсь. — Хорошо. Предлагаю начать с подвала. Пойдем. Не дожидаясь, пока кто-нибудь возразит, Йенни вышла из комнаты. Хорст последовал за ней. Когда они спускались по лестнице, техник сказал: — Не дело запирать Тимо в этом холодильнике. Он не имеет никакого отношения к этим зверствам, уверен. — Я, конечно, не питаю такой уверенности, как Маттиас, но кое-что говорит и против Тимо. И его повадки… Ей вспомнилось помещение с полиэтиленовым занавесом. Они спустились, и Хорст показал на дверь по правую руку. — Там еще несколько пустующих комнат. Не знаю, проверял их уже кто-то или нет. — И я не знаю. Давай лучше посмотрим. Хорст кивнул, но помедлил перед дверью. — Что касается повадок Тимо… этому есть свои причины. Он же не всегда таким был. Несколько лет тому назад одна из постоялиц обвинила его в том, что он украл у нее колье ценой в сотню тысяч евро. — Почему она решила, что это он? — Женщина утверждала, что видела, как он выходил из ее номера. Вскоре после этого она заметила пропажу. — Но Тимо ничего не крал? — Нет. Поднялся жуткий скандал, вызвали полицию, и его забрали. Тимо клялся, что никогда не был в том номере и не имеет ко всему этому отношения. Но все поверили женщине. Судья поместил его под стражу по подозрению в краже крупных размеров, потому что Тимо не смог сказать, где колье. Там ему здорово досталось от сокамерников, потому что те тоже хотели знать, куда он спрятал добычу. Его избили до полусмерти. — Кошмар. — Да не то слово. Через неделю выяснилось, что та женщина — мошенница и сама продала колье, застрахованное на крупную сумму. Тимо долгое время провел в больнице, пока не оправился от увечий. Телесных. Психические раны так никогда и не зажили. — Это кое-что объясняет. — С тех пор Тимо крайне болезненно реагирует, если чувствует себя несправедливо обвиненным. Но к Томасу и Анне он не имеет отношения, могу дать руку на отсечение. Когда его заперли в этом холодильнике, он, наверное, обезумел. Я его знаю. Если Тимо не освободить в ближайшее время, он совсем съедет с катушек. — Я понимаю, и мне жаль Тимо. Позже ты должен рассказать эту историю остальным. Возможно, тогда они поймут, что совершили ошибку. Я с радостью тебя поддержу, но сначала мы должны разыскать Анну. Хорст кивнул и открыл дверь. Большинство комнат по коридору оказались пустыми. Кое-где попадались покрытые пылью ящики или ржавое оборудование. Самое просторное из помещений было заставлено еще упакованной садовой мебелью. Вряд ли она принадлежала новым владельцам, поскольку на целлофане толстым слоем лежала пыль. Они вернулись и пошли в направлении прачечной. Йенни уже проходила здесь с Флорианом и Сандрой. Когда они миновали металлический шкаф, Йенни вспомнила, что именно здесь она слышала какой-то шум. Или, вернее, ей послышался какой-то шум. Она замедлила шаг и заглянула в узкий коридор. — Что такое? — спросил Хорст и тоже остановился. — В первый раз, когда мы были здесь с Флорианом и Сандрой, мне что-то послышалось, но в помещении, что в конце коридора, ничего не было. И мне показалось, что звук был поближе. — Хм… Хорст взглянул на металлический шкаф и открыл обе дверцы. Как и в предыдущий раз на них пахнуло зловонием. Он обвел взглядом старые банки, после чего пожал плечами. — Вряд ли это были мыши — в шкафу нет отверстий, чтобы пробраться внутрь, — он закрыл дверцы. — Может, шум все-таки доносился из помещения? Там запросто могут быть мыши. Хорст нашарил выключатель, и под потолком зажглась неоновая лампа. Он указал на дверь. — Там хранятся коробки со старыми декорациями. К Пасхе, Рождеству, или что там еще… — Да, Флориан говорил про какие-то ящики и старую тележку для белья, — вспомнила Йенни. — Тележку для белья? Такого я не припомню. Странное совпадение, тебе не кажется? Йенни не понимала, к чему он. — В смысле? — Ну, Томаса обнаружили в прачечной, а тут стоит старая тележка для белья, которую я не могу припомнить… Игнорировать такое совпадение было нельзя. — Я, пожалуй, взгляну, — сказал Хорст и двинулся к двери. Йенни последовала за ним. В этот раз ей хотелось самой взглянуть на помещение. Хорст открыл дверь и без проблем нашел выключатель. Когда зажглись неоновые лампы, взору Йенни открылась в точности та картина, какую описал Флориан. Вдоль стен и по центру громоздились запыленные коробки. Между ними с противоположной стороны стояла тележка для белья. Йенни уже не раз видела такие в других отелях. Вдвое больше тележки из супермаркета, из плотной синей материи, местами потрепанной и выцветшей. Стоя в дверях, Йенни не могла разглядеть, что лежало в тележке. Флориан, вероятно, тоже не заходил внутрь и не заглядывал в тележку. Что мешало ему осмотреться внимательнее? Вместо него этим занялся Хорст. Когда он приблизился к тележке, то так переменился в лице, что на миг у Йенни замерло сердце. В несколько прыжков она оказалась рядом с Хорстом. На дне тележки, скорчившись, лежала Анна. Глаза были закрыты, веки распухли, но как-то иначе, чем у Томаса. С первого взгляда Йенни не могла определить различие. Она перегнулась через край, приложила два пальца к сонной артерии, выждала пару секунд — и облегченно вздохнула. — Жива. 22 Когда что-то касается ее горла, Анна так пугается, что вздрогнула бы, если б только могла. Даже такое мягкое прикосновение вызывает адскую боль. И все равно это самое прекрасное, что она ощущала в своей жизни. Значит ли это, что ее отыскали и к ней прикоснулся кто-то из группы? Невозможно понять. И когда она осознаёт это, отчаяние вновь накрывает ее волной, но голос разума твердит, что нужно верить. Верить, что ее обнаружил кто-то из своих. И это прикосновение должно послужить якорем для рассудка. Все обрывается так же внезапно. Рука отнимается. Ею снова овладевает паника. Хочется кричать в отчаянии, просить, умолять; что угодно — только не гнетущее одиночество. Безысходности. Но она не может. Не может вообще ничего. Внезапно вспоминается голос, услышанный ранее. Лежи тихо. Вероятно, это были последние слова, которые она слышала в своей жизни. Может, она все-таки ошиблась? Должно быть, ошиблась. Она желала этого. Лежи тихо. Больше ей ничего не остается. Только бы еще раз ощутить прикосновение. Анна плачет от безысходности. Без единого звука и без слез. И едва новый голос цинично нашептывает ей, что еще есть надежда и страдания, возможно, продлятся недолго, ведь Томас тоже умер сравнительно быстро, — снова касание. Даже ощутимее, чем прежде, пальцем или двумя кто-то проводит по щеке. С напряжением всех сил ей удается чуть повернуть голову, показывая, что она чувствует прикосновение. На краткий миг касание прерывается, и ее тотчас охватывает паника. Но уже в следующую секунду вся ладонь ложится на лоб. Это так восхитительно, что на мгновение она даже забывает о болях. Нет, она уверена, это мягкое, исполненное заботы прикосновение не может исходить от того монстра. Эта ладонь принадлежит кому-то другому. Что-то подсказывает ей, что это рука Йенни. 23