– Во-первых, они коллективные существа, – сказал Дан, но, увидев взгляд девушки, вынужден был пояснить: – Их сознания соединены в одно целое. Слияние неполное. Скорее, частичное. Но достаточно плотное в рамках иерархии. Которая у них, кстати, тоже есть. – И что дало тебе это знание? – не поняла Пелла. – А это уже «во-вторых». Теперь становится понятна высокая осведомлённость их «старейших»… – ответил Дан. – Им доступно всё, что видели «старшие» и какие-нибудь «средние». Как я понимаю, у «младших» этот иерархический механизм не работает. Равно как и у хаблов. – А обидеть ты их не боишься? – поинтересовалась Пелла. – Нет, – покачав головой, очень серьёзно ответил Дан. – Не боюсь. Потому что если они обидятся на такие мелочи, то нам не стоит даже начинать с ними переговоры. Хотя, если честно, я до сих пор не понимаю, что им вообще от нас понадобилось… Поскольку Пелла, как приличная девушка, всё ещё должна была обижаться, то, удовлетворив своё любопытство, именно этим она и занялась. А заодно и поела: когда Дан отключил своё странное устройство, к ней наконец-то вернулся аппетит. Правда, когда Пелла после еды решила вздремнуть, вышел небольшой конфуз. Стоило ей улечься на огромный лист, как тот сразу начал сворачиваться, облепляя её с ног до головы. Испугавшись, девушка с криками принялась вырываться, и лист тут же послушно раскрылся. А вредный Дан лишь смотрел на её мучения и смеялся… В результате, Пелла обиделась на него ещё больше. А потом всё-таки соизволила снова заговорить. И жалобно спросила, где же ей теперь подремать. Дан посоветовал спать именно на листе, не обращая внимания на его странные действия. И даже показал пример: улёгся и сладко засопел, когда лист нежно обхватил его, оставив вне кокона только лицо. – И как оно там? – опасливо поинтересовалась Пелла, подождав пять минут. Но Дан ничего не ответил: он уже спал и видел сны. Дан Старган и Пелла Флинт, центр Марчелики, конгломерат Самой Старой, 9 августа 1936 года М.Х. На встречу с Самой Старой их привёл всё тот же сопровождающий. То ли его персонально приставили к гостям, то ли просто больше было некого. Как понял Дан, каждое дерево было огромным комплексом, который создавал для аборигенов комфортную среду обитания. Пройти из одного дерева в другое можно было, не выходя из него. В случае необходимости, этот процесс можно было даже ускорить. Примерно так же, как ускорили их с Пеллой «доставку». Кроме своего проводника, гости не видели здесь больше ни одного аборигена. У Дана в голове было две версии происходящего: либо их очень мало, либо людей специально изолировали от обитателей конгломератов. Так или иначе, он был уверен, что скоро всё узнает. И даже умирать, раскрыв такую тайну, ему будет не так уж и обидно… А в том, что их убьют (и сделают это легко и непринуждённо), если не получится договориться, Дан теперь не сомневался. Они с Пеллой находились в полной власти этих странных существ. Конгломераты гостям не подчинялись, и ничто не мешало хозяевам дерева схлопнуть помещение, в котором находятся люди, чтобы раздавить их в лепёшку. Впрочем, Дан готов был рискнуть. Слишком уж интересные перспективы вырисовывались… В конце концов, вдруг ему удастся разгадать тайну червоточины, через которую он попал в систему Эрфы… Почему она так работает? Почему червоточину не контролируют те, кто её создал? И создали ли её сами аборигены? Или они такие же «пользователи», как и земляне? По пути в комнату, где их ждала Самая Старая – и, видимо, самая главная, как решил Дан – ему запомнились лишь бесконечные переходы внутри дерева. Большую часть этих переходов они миновали в полёте, с бешеной скоростью. И только по некоторым нормально прошли. Если честно, комната для приёмов не впечатлила: маленькая, тесная, а внутри всего пара стульев, выросших из пола, и какой-то кокон из древесных ростков. Пелла с Даном сели на стулья и стали ждать прихода Самой Старой. А их проводник ушёл, так толком ничего и не объяснив. Но не успели Дан и Пелла заскучать, как кокон зашевелился… Ростки покидали плотное переплетение, втягиваясь куда-то в древесные стены. И вот из кокона показались стройные, не лишённые изящества ноги, затем прикрытые какой-то тканью бёдра, живот без пупка, идеально плоская грудь без сосков, изящные руки и узкие плечи… А затем появилось лицо. Наверно, именно лицо больше всего удивляло людей во всех аборигенах. У них оно, скорее, походило на морду. А вот у Самой Старой лицо оказалось именно лицом. И даже чем-то напоминало человеческое. Куда смотрит Самая Старая, несложно было догадаться. Её бездонные чёрные глаза были обращены на гостей. Хотя, в отличие от обычных григио или проводника, в них не было даже намёка на белок – только угольная чернота зрачка… Да чего уж там… Создание, представшее перед Пеллой и Даном, так же разительно отличалось от того же проводника, как он сам – от григио. При этом сказать, что это существо некрасиво, было нельзя. Пусть его красота и была несколько чуждой, но плавность движений и грация завораживали. Когда кокон принял форму кресла и Самая Старая села в него, Дан с Пеллой смогли оценить, как это было сделано… Говорят, что кошки умеют быть грациозными в любой ситуации. А также в любом месте – и почти в любой момент времени. Так вот, если бы в комнате присутствовала кошка, она бы уже удавилась бы от зависти при виде того, как двигается Самая Старая. Из простейшего действия – сесть в кресло – она умудрилась сотворить практически танец… Несколько минут прошло в молчании. Молчала Пелла, считая, что она тут просто за компанию. Молчал Дан, который считал, что переговоры стоит начинать тому, кто их запросил. Молчала Самая Старая, у которой на это, несомненно, тоже имелись причины – но едва ли их сумел бы понять человек. У людей, наверно, их даже причинами не назовут. Наконец, Самая Старая открыла аккуратный ротик и произнесла чарующим голосом: – Ита-ак, рабы верну-улись! – этот мелодичный тембр проникал в самую глубину сознания, заставляя отзываться на него, следовать ему, идти за ним… Во всяком случае, Пелла явно ощущала что-то подобное. Что ощущал Дан, она не знала. А если бы узнала, то очень удивилась. Потому что Дан злился. – Верну-улись, чтобы служить! – продолжала Самая Старая. – Хреном тебе по балде, а не служить, дендроид… – хриплый бас касадора разорвал волшебство, растоптал сказку, а заодно и безжалостно вырвал Пеллу из цепей подчинения. – А если ещё раз так сделаешь, я постараюсь прервать твою жизнь раньше, чем прервут мою! – Вы и в самом деле измени-ились… – задумчиво заметила Самая Старая. – Как ты защитил сознание, раб? – Всё, переговоры окончены! – Дан остался спокоен. – Вы нас как, сразу убьёте или сначала выпустите? – Что я сказала не так? – удивилась Самая Старая. – Оши-иблась в слове? – Ты назвала меня рабом, – выразительно пояснил Дан. – В вашем языке слово «раб» обозначает кого-то, кто до-олжен вечно служить своему хозяину? – уточнила Самая Старая. – Всё верно, – кивнул Дан. – Тогда мне непоня-атно, в чём я ошиблась… – призналась его собеседница. – Ты хотела поговорить? – уточнил Дан. – Всё так, – согласилась Самая Старая. – Ты сама нас пригласила? – вновь уточнил Дан. – Всё верно, – снова подтвердила Самая Старая. – Рабов не просят о переговорах, – пояснил Дан. – Рабам приказывают. А мне ты приказывать не можешь. И не будешь. Если хочешь говорить, называй меня Даном. Услышу ещё раз слово «раб» – и переговоры закончены. – Ладно, это прие-эмлемое условие… – немного помолчав, решила Самая Старая. – Тогда задам тебе вопрос напрямую, Дан… Где наш эвакуационный транспорт?! Прошло сто пятьдесят тысяч циклов! Сколько можно ждать?! Как может догадаться читатель, это был долгий и тяжёлый разговор… И не потому что Дан и Пелла узнали какую-то особо страшную правду. А, скорее, потому что собеседники временами просто не понимали друг друга. Конечно, страшные рассказы тоже прозвучали, но они не трогали ни Самую Старую, ни Дана, ни даже Пеллу – потому что всё случилось давно и уже быльём поросло. В общем, немало сил было потрачено, чтобы найти точки соприкосновения. И достигнуть взаимопонимания достаточного, чтобы не тянуться к револьверам – или к чему-то, чем пользуются жители центра Марчелики в качестве оружия. Однако, шаг за шагом, картина далёкого прошлого раскрывалась перед Пеллой и Даном во всей своей красе… Жили-были в давние времена на одной планете чудесные создания – ходячие деревья. Их планета была скудна на ресурсы, и расти в одном месте было бы форменным самоубийством. Поэтому деревья всё время ходили по её просторам, выискивая необходимые минералы. А вместе с ними по просторам негостеприимной планеты перемещались их симбионты – маленькие живые существа, строившие в деревьях свои гнёзда или ульи… Миллиард лет понадобился этим маленьким существам, чтобы обрести разум. Росли бродячие деревья, а с ними увеличивались размеры симбионтов и их многообразие. И однажды настал тот миг, когда небольшая группа симбионтов додумалась, как взять своё дерево под полный контроль. Так и началась история тех, чьим потомком была Самая Старая… Славная история! Великая история! Жаль, что почти полностью забытая… И всё же нынешние жители конгломератов ещё помнили, как их народ впервые обратил свой взгляд к звёздам. А обратив, решил их достигнуть. Тысячелетиями они выращивали новые виды деревьев, которые будут способны путешествовать в космосе. И, наконец, первое дерево вышло на орбиту их планеты. Да-да… То, на что у людей ушло примерно пятьдесят лет, у древесных симбионтов заняло куда больше времени. Ведь их планета и в самом деле была очень скудна на ресурсы. Если бы на ней оказался человек, то посчитал бы её практически пустой – да ещё и непригодной для жизни. Тысячелетия – да что там, десятки тысячелетий! – древесные симбионты готовились к межзвёздной экспансии. Спустя какое-то время они научились работать с минералами, обнаруженными в своей звёздной системе, и дело наконец-то пошло на лад. Огромные деревья, бывшие их домами, космическими кораблями и смыслом существования, обзаводились новыми элементами, усложнялись всё больше и больше… А потом были десятки тысяч лет межзвёздной экспансии!.. Империя древесных симбионтов ширилась и росла. Вот только братьев по разуму им никак не удавалось встретить. Так уж получилось, что в окрестностях их родной звезды было совсем немного планет, на которых была хоть какая-то жизнь… Но однажды симбионты наткнулись на планету, которая показалась им ужасно агрессивной. И даже деревья там были настолько ленивые, что не пытались ходить – а росли прямо там, куда упало зерно. Живые существа бегали по планете, где им вздумается, и варварски подъедали всю зелень на своём пути. А те, кому зелени было мало, вообще кушали других существ. Древесным симбионтам показалось удивительным такое положение дел. Ещё долгие годы они изучали планету – пока не обнаружили, что один из видов, обитающих на ней, успешно применяет простые инструменты. Конечно же, речь идёт о Земле – где предки людей как раз начинали свой исторический путь. Древесные симбионты сумели приручить некоторых из них, а затем и распространить их по своим колониям. А чтобы управлять этими агрессивными существами, были выведены те, кого теперь было принято называть «младшими». Видимо, речь шла о григио. Со временем, конечно, симбионты узнали, что при избытке жизни такое положение дел, как на той агрессивной планете – скорее, правило, чем исключение. Жизнь вообще любит жрать сама себя, тем самым ограничивая собственное развитие – которое, в ином случае, приводит к её же вымиранию. Ну а далёкие потомки человекоподобных обезьян так и остались ручными слугами симбионтов. Рабами, которых использовали там, где условия были слишком суровыми или опасными. Симбионтам казалось, что впереди ещё миллионы лет развития и эволюции. Ведь у них тоже были свои учёные – и среди них нашёлся тот, кого можно назвать дендроидным братом-близнецом Энрико Ферми с планеты Земля. Он утверждал, что жизнь в галактике – шутка крайне редкая, и планеты, пригодные для жизни, разбросаны слишком далеко в пространстве. А разум – так вообще разбросан и в пространстве, и во времени. И даже встреча со странными животными, которых удалось сделать рабами, была не иначе, как чудом. Его имя история древесных симбионтов сохранила. Поющий Ветер… Во времена Дана – да и за сотню тысяч лет до него! – древесные симбионты называли «поющим ветром» любого своего соотечественника, который делал далеко идущие выводы, основанные на слишком ограниченных и шатких основаниях. В общем, имя его со временем стало нарицательным… Поющий Ветер подарил своим родичам уверенность, что лишь они во всей бескрайней галактике обладают знаниями о том, как путешествовать среди звёзд. В то же самое время, основываясь на том же убеждении, начинал свой звёздный путь народ, который предал, по мнению древесных симбионтов, само понятие жизни. Народ, решивший, что всё искусственное – куда лучше естественного. Народ, который практически превратил себя в искусственные механизмы. Как саранча, они распространялись от системы к системе, пожирая ресурсы, уничтожая жизнь – и строя на месте прекрасных лесов уродливые конструкции из камня, металла и комбинированных материалов… Надо ли говорить, что эти два необычных народа встретились – по закону, который гораздо древнее Энрико Ферми, Поющего Ветра – и даже, наверно, самой Вселенной?.. И имя ему было Закон Подлости. Вот так две цивилизации, которые проповедовали совершенно разные пути развития и были категорически не способны ужиться друг с другом, оказались близкими соседями в пространстве и времени. Как вспышка сверхновой, как яркая гибель звезды, они сошлись в яростном пламени всепожирающей войны… Чтобы триллионы одних существ практически уничтожили триллионы других, понадобилось всего-то четыре сотни лет. Всего за триста лет обе стороны наизобретали такое оружие, о котором ещё и мечтать не смели в злополучный миг встречи…