Дополнительное предложение: секс втроем с участием Фиби Лоутон. Пишите в наш «Инстаграм»! Я проглатываю комок в горле, молча пялясь на свой ник в «Инстаграме», накарябанный внизу страницы. Вот он, ответный удар от Брэндона за то, что вышвырнула его из своей квартиры на прошлой неделе. Сволочь! Ну уж нет, Монике я удовольствия не доставлю. Что бы я ни сказала сейчас и ни сделала, все тут же станет известно Брэндону. – А ты, случайно, на игру не опаздываешь? Тут через мое плечо кто-то тянет руку, хватает голубой листок за угол и срывает его с доски. Я оборачиваюсь. За спиной стоит Эмма, комкая объявление в ладони. На сестре, как всегда, оксфордская рубашка, волосы стянуты ободком. – Какая дрянь! – говорит она прямо в лицо самодовольно ухмыляющейся Монике и, легонько оттолкнув ее, швыряет бумажный комок в мусорную корзину. – Ах, извини. Я хотела сказать, какая-то дрянь к руке прилипла. Прости за опоздание. – Сестра обращается уже ко мне. – Нужно было задать несколько вопросов мистеру Боузу после урока истории. Ты готова? – Готова. Она быстрыми шагами направляется к выходу, и мне приходится почти бежать. Мозги буквально закипают. Неужели Эмма меня простила? Или как минимум больше не испытывает ненависти? – Спасибо тебе, – лепечу я по пути к парковке. Эмма искоса бросает на меня взгляд – не то чтобы дружеский, но и не сердитый. – Некоторые зашли слишком далеко, – говорит она. – Есть пределы. Актовый зал в школе «Грейнджер-Мидл», где учится Оуэн, точно такой же, каким я его запомнила: духота, слишком яркое освещение, пахнет ветошью и карандашной стружкой. Откидные сиденья для зрителей занимают половину помещения ближе к сцене. А вот и мама – сидит в третьем ряду и энергично машет рукой нам с Эммой. Тяжелый занавес приоткрывается; на сцену выходит женщина средних лет, в мешковатом кардигане и юбке длиной до колен. – Начало через несколько минут, – объявляет она. Никто и внимания не обращает. Мама продолжает махать рукой, пока мы не подходим совсем близко, затем убирает сумку и пальто с двух соседних стульев и сдвигает колени в сторону, чтобы пропустить нас. – Успели вовремя! – Мама выглядит прекрасно – кашне в осенних тонах удачно сочетается с ее темными волосами и оливковой кожей. Как я рада за нее! Сегодня мама похожа на ту, какой она была, когда я сама училась в «Грейнджер-Мидл». У мамы превосходное чувство стиля. На каждое школьное мероприятие она одевалась лучше всех среди родителей. Жаль, что после папиной смерти себя забросила. А вот подготовка к свадьбе Эштон и Эли, без сомнения, благотворно влияет на ее душевное состояние. – Поможешь мне сделать кое-что для свадьбы? – спрашивает она Эмму, тронув ее за рукав. Пока мама с сестрой общаются, я украдкой достаю телефон. По дороге Эмма, как ни странно, разговаривала со мной, и я не хотела нарушать хрупкое перемирие просмотром «Инстаграма». Теперь пора наконец узнать, сколько дерьма на меня вывалили. Сообщения одно за другим заполняют экран, едва я вхожу в аккаунт. Кто бы сомневался. Мой последний пост – селфи с работы – вчера собрал два десятка комментов. Сейчас их больше сотни. Я читаю первый – запиши меня на секс втроем, урок для начинающих – и немедленно закрываю. – Рады приветствовать наших учеников и членов их семей на ежегодном состязании по орфографии в «Грейнджер-Мидл»! – Мое сердце и так готово вырваться из груди, а тут еще и этот усиленный микрофоном голос бьет по нервам! За трибуной в углу сцены стоит та самая женщина в кардигане. Школьники, и Оуэн в том числе, выстроились перед ней в шеренгу. – Позвольте мне представить участников состязания, которые поразят вас успехами в учебе! Первым попробует свои силы Оуэн Лоутон, сегодня он единственный из шестиклассников. Я громко аплодирую, пока директриса не переходит к следующему участнику, и снова берусь за телефон. Ощущение, будто сорвала повязку с раны и ковыряюсь в ней… Закрываю профиль в «Инстаграме» – нет чтобы сделать это неделей раньше! – и прокручиваю личные сообщения. Незнакомые парни упрашивают стать их «наставницей». Один даже телефон оставил. Разве так делается? Хоть одна девушка в истории когда-нибудь писала неизвестно кому, просто потому что он кинул свой номер ей в личку? Я уже готова нажать «Отклонить все» и выбросить их навсегда из своего аккаунта, но тут в глаза бросается ник в самом низу экрана. ДерекКулпеппер01 Привет, это Дерек. Я… Тьфу ты! А бывшему Эммы что от меня надо? С того вечера в бельевой у Джулс мы с ним не общались. Телефонами тоже не обменивались, в противном случае ему не пришлось бы искать меня через «Инстаграм». Неужели хочет извиниться за то, что разболтал о нас? Нужны мне теперь его извинения! Поздно. Я снова тянусь к кнопке «Отклонить все», однако любопытство берет верх. Привет, это Дерек. Я не теряю надежды, что мы еще поговорим. Напиши мне. И дальше номер телефона. Вот тебе и на! Вопросов больше, чем ответов. Я прикрываю экран ладонью, чтобы Эмма не могла подсмотреть, и захожу в «Инстаграм» Дерека. Ну и ну! Ни единого селфи. В прямом смысле ни единого! Постит еду и фото своей собаки, больше ничего. Ладно бы еще был уродом… Но у него вполне заурядная внешность. Эмма покашливает, и я снова украдкой поглядываю на нее. Лучше отдам руку на отсечение, чем еще раз перемолвлюсь хоть словом с Дереком Кулпеппером! И я абсолютно уверена, что сестра чувствует по отношению к нему то же самое. А значит, Дерек единственный в нашем запутанном треугольнике, кто заинтересован в установлении канала связи. – Ну что ж, приступим. Первое задание для Оуэна Лоутона. Оуэн, произнеси нам, пожалуйста, по буквам слово кардинальный! Я успеваю вовремя спохватиться. Брат как раз смотрит мне в глаза и с улыбкой поднимает вверх большой палец, думая, что больше никто не видит. Я откладываю телефон в сторону и улыбаюсь в ответ. Мама на работе, а мы с Эммой у себя в комнате. Я лежу на кровати с учебником, сестра сидит за столом в наушниках, слегка покачивая головой в такт музыке. Мы не сказать чтобы помирились, но напряжение несколько ослабло. Раздается стук, и в дверь просовывается голова Оуэна. – Привет! – Я приподнимаюсь с кровати. – Поздравляю еще раз, умник! – Спасибо, – скромно отвечает брат. Эмма сдвигает наушники. – Да с кем там соревноваться! Никто больше не справился! – Алекс Чен произвел хорошее впечатление, – вмешивается Эмма. – Еще бы восьмикласснику не знать, как пишется «параллельный»! – Оуэн устраивается на краешке моей кровати. – Фиби, забыл тебе сказать! – Его очки заляпаны чем-то, и я снимаю их, чтобы протереть стекла краем своей футболки. Без очков глаза брата выглядят беспомощными. – Ты должна пригласить к нам своего друга. Его зовут Нокс. Вроде бы. – Что я должна? – Я удивленно моргаю, возвращая Оуэну очки, и он криво цепляет их на нос. – И откуда ты знаешь Нокса? – Я познакомился с ним в кафе «Контиго», и он играет в «Баунти уорс». Можно подумать, это мне что-то объясняет! – Ты и Нокс Майерс друзья? – Эмма приподнимает бровь. – Если точнее, у нас с ним общие друзья. – Мне кажется, он хороший парень, – говорит сестра. – Хороший, – соглашаюсь я. – Оуэн, а почему ты хочешь, чтобы я его пригласила? – В «Баунти уорс» поиграть. Мы в «Контиго» обо всем договорились. Так, обстановка проясняется. Брат то и дело неправильно истолковывает обычную вежливость. Пока Оуэн ожидал пакет с едой, Нокс, вероятно, мило поболтал с ним, расспросил про любимую игру. Я не настолько хорошо знаю Нокса, но типаж известен: такие молодые люди нравятся родителям девушек, потому что они легко находят общий язык с детьми и стариками. Аккуратно подстриженный и вежливый. В свое время меня поразило, что он встречается с Мейв – странная парочка! Мейв из тех редких красавиц, мимо которых пройдешь и не заметишь, но если присмотришься внимательнее, диву даешься – как можно было проглядеть такое? Наверное, дело в глазах – я никогда раньше не видела такого насыщенного медового оттенка. А как она идет по школе – будто скользит сквозь толпу, и плевать ей на наши заморочки. Неудивительно, что Луис Сантос глаз от нее отвести не в силах. Вот они были бы хорошей парой! Просто созданы друг для друга. Хотя Нокс тоже перспективный. Вес набрать, прическу сменить, самооценку повысить и… та-дам! Разрешите представиться, Нокс Майерс, жгучий сердцеед! Впрочем, пока ему до этого далеко. – Мы с Ноксом не настолько друзья, чтобы вот так запросто ходить друг к другу в гости. Брат недовольно выпячивает нижнюю губу: – Ну почему? Брэндона ведь ты приглашаешь! При воспоминании о том, как отвратительный язык Брэндона вторгается ко мне в рот, у меня перехватывает дыхание. – Это не… – Брэндон Уэбер? – выкрикивает Эмма так громко, что мы с Оуэном подпрыгиваем. – Этот гад был в нашей квартире? – Я не отвечаю, и выражение лица сестры на глазах трансформируется из ошеломленного в агрессивное. – Боже мой… Так вот, значит, с каким уродом ты спала в последнее время? – Может, прямо сейчас не надо уточнять? – Я кивком показываю на Оуэна. Куда там! Лицо Эммы покрывается красными пятнами, она срывает с затылка наушники, резко вскакивает и надвигается на меня, словно собираясь размазать по стенке. Я уже готова спасаться бегством, но она останавливается в одном шаге, уперев руки в бока. – Боже, Фиби… Какая ты дура! Брэндон Уэбер – кусок дерьма, которому плевать на всех, кроме своей персоны. И ведь ты знаешь! Я пялюсь на сестру, совсем сбитая с толку. Вроде бы мы наконец разрулили ситуацию с Дереком, а теперь она набрасывается на меня из-за Брэндона? Неужели?.. Боже, нет. Только не это. – Ты и с Брэндоном… тоже? – вырывается у меня. У Эммы падает челюсть. – Ты в своем уме? Да я с ним… никогда! Как ты могла… Нет, быть того не может. Вот в чем проблема – ты вообще не думаешь. Ты сразу делаешь. Делаешь что хочешь. – Она возвращается к своему столу, хватает тетрадь, ноутбук и прижимает к груди. – Я в библиотеку. Духу моего не будет в этой вонючей дыре! Сестра с треском захлопывает дверь за собой. Оуэн смотрит ей вслед. – Вы когда-нибудь прекратите ругаться? Я опускаю плечи. Устала притворяться, что понятия не имею, о чем он говорит. – Когда-нибудь прекратим. Наверное. Оуэн подходит ближе, шаркая ногами по полу. – От нашей семьи ничего не осталось? С папой у нас была семья. А когда… – Оуэн, нет! – Я обнимаю его за тощие плечи и притягиваю к себе, но он лишь неуклюже прислоняется сбоку. Я вздрагиваю словно от внезапной боли. Когда я в последний раз обнимала брата? А сестру? – Ну что ты. Мы одна семья. И все у нас в порядке. Просто и у меня, и у Эммы сейчас временно наступила черная полоса в жизни. Едва произнеся слова утешения, я понимаю – этого слишком мало. И слишком поздно. За три минуты не наверстать три упущенных года.