Это был гимн жизни. Зов из привычного, реального мира с голосами прохожих, сигналами автомобилей, смартфонами, компьютерами. Того, где люди не попадают в несуществующие места, не проваливаются в трясины и не плутают в тумане, населенном невиданными тварями. Трясущимися руками я достала из сумочки телефон, нажала на кнопку. – Привет, – беззаботно произнес Жан. Я силилась ответить и не могла, только крепко сжимала телефон в одеревеневшей руке. Зубы стучали, как от холода. Закрыв глаза, слушала, как Жан зовет, вновь и вновь произносит мое имя. – Девушка, вам плохо? – спросил кто-то. Я подняла голову. Надо мной склонился пожилой мужчина в смешной шапочке, похожий на постаревшего Мурзилку. – Вы больны? – Да она пьяная! – уверенно сказала какая-то женщина. – Нет, не похоже. Вроде одета прилично, – вступил в дискуссию кто-то третий. – Может, «Скорую» вызвать? – предложил «Мурзилка». – А то только неприличные пьют! Все пьют! Тем более молодежь! – не сдавала позиций женщина. Я обнаружила, что сижу прямо на тротуаре, у входа в парк. В телефоне слышался голос Жана. Вокруг – ничего необычного, ни липкой грязи, ни пустыря, ни тумана. Только кучка граждан, активно обсуждающих, пьяна я или больна. С трудом, пошатываясь, я поднялась на ноги. Старик в шапочке с готовностью подал мне руку. – Вас проводить? Или врача вызвать? – Нет-нет, у меня машина рядом. Спасибо, – слабо улыбнулась я и неверной походкой поспешила прочь. Стараясь не смотреть, как старик печально качает головой, провожая меня взглядом. Глава 12 Уже из машины я перезвонила Жану. – Аллилуйя! – с облегчением отозвался тот. – Что стряслось? Напугала до смерти… Звоню, зову. И в этот момент я поняла, что сейчас все ему расскажу. Потому что больше некому. Татьяна, где ты?.. Я чувствовала себя одинокой и потерянной. Мне необходимо было поговорить с кем-то, кто хотя бы выслушает, а может, и посоветует что-то дельное. Не с Ирой же советоваться – у нее один ответ: «Иди к врачу». Но я была уверена, что дело вовсе не в болезни или стрессе. Ладно, с Жаном мы, как ни крути, не чужие. Он, в общем-то, неплохой человек и вроде бы искренне переживает. Искренне ли? Пожидаев ведь актер. Однако выбирать не приходится. А у Жана, как сейчас говорят, креативное мышление. Нестандартный подход ко многим вещам, в чем я, к сожалению, убедилась на собственном опыте. Но в данной ситуации это, возможно, на пользу. – Послушай, Жан, я… Он умолк на полуслове: оказывается, что-то говорил. – Я-то слушаю. А вот ты меня – нет, – слегка обиженно произнес он. – Прости… У меня… кое-что произошло. В общем, появилась проблема. Вернее, не проблема, а… – Ох, как же тяжело! Я сбилась и уже жалела, что завела этот разговор. – Тебе нужно выговориться, так? – спокойно спросил Жан. Ура! Он и сам все понял. – Так и есть. Мы можем поговорить? – Забыла? Я предлагал, если что нужно, обращайся. В любое время. «Все-таки какой он молодец! – Я против воли была растрогана. – Хотя и сволочь, конечно». – Завтра? Часов в десять? Или у тебя репетиции? – Не важно, что там у меня. Куда прийти? – Давай встретимся в кафе на Гоголя. Возле твоего дома. Там не шумно. Мы часто туда ходили, – зачем-то сказала я, и голос опасно дрогнул. Дернул черт за язык! Только бы не заметил! Жан, разумеется, не мог не заметить. – Помню, Манюня. Как же глупо… – Пожалуйста, не надо! Мне правда не до этого и… все позади. – Просто это так похоже на свидание, – мягко и чуть виновато проговорил он. Играет или вправду грустит о прошлом? Вечно с ним так: не поймешь что к чему. – Нам было хорошо вместе. У меня никогда ни с кем не было таких отношений. Не сердись. – Я не сержусь. И это не свидание, – отрезала я. Не хватало разнюниться! Я ругала себя за безволие, потому что знала: между нами ничего и никогда быть не может. И обида велика, и любовь закончилась, и Жан никогда не изменится. Я переболела им и не собиралась начинать все сначала. Так почему так ноет душа? Откуда эта глухая тоска? После разговора я съездила на кладбище к дяде Алику: вчера туда не попала. Позвонила Зое Васильевне, чтобы узнать, как найти могилу, а та предложила съездить вместе. Мы положили цветы на заваленную венками и букетами могилу, поплакали, погоревали. О вчерашнем эпизоде Зоя Васильевна не упоминала. Возможно, попросту забыла: слишком погружена в собственное горе, чтобы обращать внимание на окружающих. Попала домой я лишь поздно вечером. Когда отвезла Зою Васильевну домой, та ни в какую не хотела меня отпускать. Пришлось подняться, попить чаю, поговорить. Потом пришла с работы Елена Васильевна, которая некоторое время решила пожить с сестрой, и я смогла уйти. Уже забравшись в ванную, с досадой вспомнила, что хотела покрасить волосы, но забыла краску в машине. Ладно, пес с ней, с краской. Можно и завтра. А лучше в салон сходить. В сердце кольнуло: Жан увидит меня такой страхолюдиной!.. Ну и пусть! Так даже лучше! Кто он мне, чтобы перед ним красоваться? Утром специально надела простые джинсы, водолазку и светло-голубую куртку, волосы гладко зачесала в строгий пучок. Из косметики – только тушь и прозрачный бледно-розовый блеск. Не на свидание же, в самом деле! В кафе, кроме нас, никого не было. Мы подошли к дверям одновременно. Жан пришел пешком – жил в соседнем доме. Если его и удивили мой измотанный вид и седина, он этого не показал. Сам Пожидаев не изменился: был все так же хорош собой. Я снова невольно залюбовалась им. Высокий, широкоплечий, большеглазый, с густыми волнистыми волосами того редкого оттенка, который принято называть пшеничным. Лицо выразительное, с правильными чертами и ямочками на щеках. Единственным недостатком идеальной внешности был курносый нос, поэтому Жан терпеть не мог поворачиваться к кому-либо в профиль. Я и не заметила бы этого изъяна, но он сам однажды пожаловался мне на досадный промах природы. Ничего, в шутку говорил он, стану звездой – сделаю пластику. Впрочем, почему в шутку? Во всем, что касалось его персоны и обожаемой профессии, Жан был предельно серьезен. Сегодня на нем был белый свитер с высоким горлом и серые джинсы. На мизинце красовалось кольцо с прозрачным камнем. Прежде я его не видела. В заведении всегда царил полумрак, и на столах для клиентов зажигали маленькие свечки в круглых стеклянных подсвечниках. Мы, не сговариваясь, выбрали столик подальше от выхода, в самом углу, возле окна. – Что будешь? – спросил Жан. – Есть хочу, как сто китайцев! Он улыбнулся. Было время, когда за одну его улыбку я с готовностью отдала бы десять лет жизни. У меня аппетита не было, но не сидеть же за пустым столом. – Кофе со сливками, пожалуйста. И шоколадное пирожное, – заказала я. Официантка послушно чиркнула в блокнотик и повернулась к Жану. В глазах сразу зажегся огонек. Девушки всегда на него реагировали. «Я ревную?» – спросила я себя. И не смогла ответить. Жан заказал греческий салат, отбивную с овощами и ананасовый сок. Он всегда и везде его заказывал. Официантка ушла. Пожидаев поставил локти на стол, сцепил ладони и уперся в сплетенные пальцы подбородком. Его любимая поза. Взгляд получается интимный, глаза в глаза. Что такое, в конце концов?! Сколько можно этих воспоминаний? – Видишь, я изменилась, подурнела, – с места в карьер начала я, чтобы развеять свое размягченное меланхоличное состояние. – Не перебивай, пожалуйста! В то, что со мной происходит, сложно поверить, но уверяю тебя, я не тронулась умом и ничего не выдумываю… – Многообещающее начало, – хмыкнул Жан, – но я в курсе, что ты не сумасшедшая. Я прикусила губу, обдумывая, с чего начать. Нам принесли заказ. Жан немедленно принялся за салат. Я посмотрела в чашку с кофе и стала рассказывать. Старалась говорить спокойно, не слишком вдаваясь в детали, но против воли срывалась на эмоции. Рассказала про брак отца с Азалией, про ссору с папой, уход из дома и непростые отношения с мачехой. Потом перешла к событиям последних месяцев. Подробно описала свои видения. Поделилась подозрениями. Жан слушал внимательно, не забывая при этом есть. То, что война войной, а обед по расписанию, был одним из немногих жизненных принципов, которые он соблюдал. К моменту, когда я закончила, перед ним стояла идеально чистая пустая посуда. Сама я к еде не притронулась, но, умолкнув, выпила залпом всю чашку. Кофе остыл, но это было неважно: в горле пересохло, хотелось пить. – Да… Такого я не ожидал. – Я сама не ожидала. Но это правда, – почти жалобно сказала я. – Не сомневаюсь, – успокоил он. – Но что со всем этим делать? – Только не надо посылать меня к врачам! – И не собирался.