В конце книги на вкладном листке Эда нашла имя, написанное округлым почерком и свежими чернилами. Никлайс. Расчесывая волосы, Эда рассуждала. Для Ментендона это имя было довольно обычным, однако, прибыв ко двору, она застала здесь некоего Никлайса Рооза. Он превзошел анатомию в Бригстадском университете и, по слухам, занимался алхимией. Ей он запомнился веселым пузанчиком, достаточно добродушным, чтобы заметить Эду, которую другие не желали замечать. Позже какие-то неурядицы заставили его покинуть Инис, но какого рода были эти неурядицы – хранилось в строгой тайне. Эда помолчала, прислушиваясь к своему телу. В прошлый раз убийца едва не побил ее, добравшись до большой опочивальни. Дрожь сторожков она почувствовала слишком поздно. Ее сиден ослабел. Год за годом она с его помощью устанавливала сторожки, сберегавшие Сабран, но теперь он затухал, как свеча, когда догорает фитиль. Сиден, дар апельсинового дерева, – магия огня, дерева и земли. Безмозглые инисцы называли его колдовством. Их представления о магии порождались страхом перед неведомым. Маргрет однажды объяснила Эде, отчего инисцы так боятся магии. Согласно древней легенде, которую до сих пор рассказывали детям на севере, здесь обитала некая Лесная хозяйка. Имя ее затерялось в веках, но вот страх перед ее чарами и ее жестокостью пропитал инисцев до костей и переходил из поколения в поколение. Даже Маргрет, весьма благоразумная в большинстве случаев, о ней говорила с неохотой. Эда подняла ладонь. Собрала силу, и золотистый свет брызнул из кончиков пальцев. В Лазии, вблизи апельсинового дерева, сиден сиял в ее жилах, как расплавленное стекло. А потом обитель послала ее сюда, охранять Сабран. Если годы и расстояние совсем угасят ее силу, Сабран останется без защиты. Чтобы этого не случилось, пришлось бы спать с ней рядом, но на ложе королевы допускались только дамы опочивальни. Эде до звания фаворитки было далеко. За ужином, за рассказом ее решимость дала трещину. Она годами училась этой игре, повторяла инисскую ложь и твердила их молитвы, но самой пересказывать искалеченную легенду оказалось труднее. И хотя ее нечаянная дерзость повредила надеждам на продвижение при дворе, Эда не в силах была по-настоящему о ней сожалеть. Зажав под мышкой книгу и письма, Эда взобралась на спинку кресла и нажала на потолочную дощечку, сдвинув панель в сторону. Она уложила находки в то же углубление, где прятала свой лук. В бытность фрейлиной Эда зарывала его в землю у того дворца, куда переезжал двор, но сейчас была уверена, что ее тайника не обнаружит даже Ночной Ястреб. Приготовившись ко сну, она села к столу и написала послание Кассару. Условным шифром поведала о новом покушении на Сабран и о том, как она его предотвратила. Кассар обещал отвечать ей на письма, но ни разу не ответил. Ни разу за все эти восемь лет. Эда сложила письмо. Главный почтмейстер прочтет его по поручению Ночного Ястреба, но найдет лишь обычные любезности. Кассар узнает правду. В дверь постучали. – Госпожа Дариан? Эда накинула на плечи халат и отодвинула засов. За дверью стояла женщина со значком крылатой книги – служительница Сейтона Комба. – Да? – Госпожа Дариан, добрый вечер. Меня послали известить тебя, что главный секретарь желает тебя видеть завтра в половине десятого утра. Я провожу тебя в Алебастровую башню. – Только меня? – Дам Катриен и Маргрет допросили сегодня. Пальцы Эды стиснули дверную ручку. – Так это допрос? – Думаю, да. Другой рукой Эда плотнее стянула халат на груди. – Хорошо, – сказала она. – У тебя все? – Да. Доброй ночи, госпожа. – Доброй ночи. Когда служительница ушла и в коридоре воцарилась темнота, Эда закрыла дверь и прижалась к ней лбом. В эту ночь ей будет не до сна. «Роза вечности» покачивалась на воде, взволнованной восточным ветром. Этот корабль должен был унести их за море, в Искалин. – Хороша, – объявил Кит, подходя. – Будь я сам кораблем, я бы на ней женился. Лот не мог с ним не согласиться. «Розу вечности» покрывали боевые шрамы, но она была красива – и огромна. Он, даже посещая с Сабран военный флот, ни разу не видывал таких громад, как этот одетый в броню корабль-воин. Сто восемь орудий, устрашающий таран, восемнадцать парусов, украшенных эмблемами Истинного Меча – гербом страны Добродетели. Герб утверждал принадлежность корабля Инису, так что любые действия его команды, какими бы сомнительными ни выглядели, считались одобренными монархией. Любовно отполированная фигура Розариан Четвертой глядела на них с форштевня. Черные волосы, белая кожа. Глаза зеленые, как морское стекло. Тело сходилось в позолоченный хвост. Лот тепло вспоминал королеву Розариан в годы до ее смерти. Королева-мать, как ее теперь называли, часто смотрела, как они с Сабран и Розлайн играли в саду. Она была мягче Сабран, легко смеялась и позволяла себе забавы, до которых никогда не снисходила ее дочь. – Красива, что правда, то правда, – отозвался Гедрор Плам – судовой квартирмейстер, малорослый лазиец. – Хотя и вполовину не так хороша, как дама, от которой капитан получил этот дар. – Ах да. – Кит снял шляпу перед носовой фигурой корабля. – Да покоится она вечно на руках Святого. Плам цокнул языком: – Королева Розариан была морская душа. Ей бы покоиться в объятиях моря. – Красиво сказано, клянусь Святым. А что, морской народ, к слову, и вправду существует? Видали их в плаваниях через Бездну? – Не видал. Гринд, гигантских спрутов, китов насмотрелся, но от морской девы и колпачка не видел. Кит увял. В перечеркнутом полосами облаков небе кружили чайки. Порт Гнездовье, как всегда, был готов к худшему. Причалы гремели под шагами солдат с дальнобойными мушкетами. На берегу угрюмо выстроились во много рядов баллисты, пушки с цепными ядрами, рядом были сложены камни для метания. На сторожевых вышках обосновались лучники, в готовности засветить маяки при первом хлопке крыльев или при виде вражеских кораблей. Выше по берегу стоял оживленный городок. Гнездовье получило свое название за то, что примостилось на двух больших скальных полках, соединенных от берега до верхней точки утесов длинной и «пьяной» лестницей. Здания гнездились на них, как птицы на ветках. Кита этот причудливый вид позабавил (Святой, архитектор, должно быть, с головой нырнул в чашу с вином!), но у Лота на душе было неспокойно. Ему казалось, что один хороший шквал может сдуть городок в море. И все же он упивался его видом, впитывая в память. Быть может, он последний раз видит Инис – единственную страну, какую знал в жизни. Гиана Харло они нашли в каюте, погруженного в составление письма. Любимец королевы-матери оказался не совсем таков, как представлялся Лоту. Он был чисто выбрит, с накрахмаленными манжетами, но под изящной внешностью угадывалась острая сталь. И челюсти у него смыкались, как челюсти капкана. Капитан поднял взгляд, когда они вошли. Его дочерна загорелое лицо было изрыто оспой. – Гедрор. – Грива отливающих оловом волос блеснула на солнце. – Это, как я понимаю, наши… гости. Выговор у него был отчетливо инисский, но Кит помнил, что Харло родом с далеких берегов. По слухам, он происходил из народа Карментума – процветавшей некогда на юге республики, павшей в Горе Веков. Выжившие рассеялись по всему свету. – Они самые, – устало вымолвил Плам. – Благородный Артелот Исток и благородный Китстон Луг. – Кит, – немедленно поправил последний. Харло отложил перо. – Добро пожаловать на борт «Розы вечности», мои господа, – с холодком произнес он. – Спасибо, капитан Харло, что так срочно нашли нам каюты, – сказал Лот. – У нас дело чрезвычайной важности. – И чрезвычайной секретности, как мне сообщили. Удивительно, что для него не нашлось другого исполнителя, кроме наследника Златбука. – Харло присмотрелся к Лоту. – Мы отплываем в искалинский порт Перунта в сумерках. Моя команда не привыкла, чтобы вельможи путались под ногами, так что всем нам будет удобнее, если вы, пока остаетесь с нами, посидите в своих каютах. – Да, – протянул Кит, – хорошая мысль. – У меня таких полно, – заверил капитан. – Кто-нибудь из вас бывал раньше в Искалине? Когда оба покачали головой, он спросил: – Который из вас прогневал главного секретаря? Лот скорее угадал, чем увидел, как Кит ткнул в его сторону большим пальцем. – Благородный Артелот. – Харло хрипло рассмеялся. – А с виду такой паинька. Видно, ты так раздосадовал его милость, что он предпочел бы не видеть тебя среди живых. – Капитан откинулся в кресле. – Вам обоим, конечно, известно, что дом Веталда открыто объявил себя вассалом драконьего племени. Лот вздрогнул. Сознание, что всего за несколько лет целая страна могла сменить почитание Святого на поклонение его врагу, потрясло все страны Добродетели. – И все повиновались? – спросил он. – Люди поступают, как велит их король, но им больно. От портовых грузчиков мы слышали, что весь Искалин охватила чума. – Харло вновь взялся за перо. – Кстати, о чуме, мои люди не станут провожать вас на берег. В Перунту доберетесь шлюпкой. Кит проглотил слюну: – А дальше? – Вас встретит посланец, который и доставит в Карскаро. Двор, несомненно, свободен от болезни: знатные господа, когда приходит такая беда, могут позволить себе роскошь запереться в крепости. Однако, – добавил Харло, – постарайтесь никого не касаться. Чаще всего зараза передается с кожи на кожу. – Откуда это известно? – спросил его Лот. – Драконьей чумы не видели сотни лет. – Я интересуюсь всем, что помогает выжить, благородный Артелот. И тебе советую обзавестись такой же любознательностью. – Капитан встал. – Мастер Плам, готовь корабль. Позаботимся доставить благородных господ в целости, даже если на берегу их ждет смерть.