— Да. Меня зовут Елена Бурцева. Но выступаю под псевдонимом Алена Бур. Я цирковая. Мой дед был клоуном, народным артистом РСФСР. — Я Олег Кравченко. Путешественник, серфингист, философ, зоозащитник. — Иначе говоря, бездельник, — мысленно дополнил его краткое резюме Леша. А вслух сказал: — Он дал вашему козлику имя Боря. Говорит, на Ельцина похож. — Да, очень. — Аленушка улыбнулась Олежке. — И неравнодушен к алкоголю. Постоянно бутылки из-под него облизывает. Но пришлось малыша назвать Иванушкой. — А кот, случаем, не ваш? — спросил Леша, направившись к машине. — Я его первый раз вижу. Бездомный, наверное. — Гуляющий сам по себе, — поправил ее Олежка. — Мы в город. Хотим купить мясца, замутить шашлык. Не желаете вечером к нам присоединиться? — Я вегетарианка. — Овощи на углях тоже хороши. А для вашего Иванушки у меня найдется пара опорожненных бутылочек пива. Лизать не перелизать. — Хорошо, мы придем. И, помахав ему маленькой ладошкой, пошла меж берез в сторону стоящего на пригорке домика с увенчанной петушком крышей. Иванушка потрусил следом. До Приреченска доехали за пятнадцать минут. Леша прикинул, что пешком, если срезать через лес, добраться можно за полчаса. Он притормозил у супермаркета, который, по его мнению, находился в центре города. Тут и здание мэрии, и Дом культуры, и вечный огонь. Были и кафе, причем симпатичные, в европейском стиле, с летними террасами. — Какой городок замечательный, — выразил их общее мнение Олежек. До этого он говорил только об Аленушке. — Чистый, уютный. И мы не встретили ни одного алкаша. — Еще не вечер. — Я тебя умоляю, — фыркнул друг. — Пьяный часов не наблюдает. Они вышли из машины и проследовали к магазину. Взяв тележку, пошли по рядам. Олежек с видом знатока выбирал продукты, и Леша ему не мешал. Он был в еде неприхотлив. Покупал ее, не глядя. Мог выбрать колбасу по упаковке. Привлекла взгляд — кинул в корзину. Состав никогда не читал. И удивлялся тем, кто делает это. Раевскому казалось, что вся колбаса на один вкус, если она не копеечная. Но и дешевую мог есть. Только без удовольствия. — Винишка, может, возьмем? — предложил Олежка. — Красненького. Под мясо — самое то. — Бери, если хочешь. Я пить не буду. — Почему? Мы же остаемся. — Я еще не решил. — Лех, ну давай? В машине поспишь, она у тебя большая. Или к Аленушке напросимся. Выделит тебе комнатку. — А ты будешь делить комнатку с ней, так? — Нет, я не такой. В день знакомства сплю только с профессионалками. А за барышнями ухаживать нужно. Лягу, где придется. — Ладно, уговорил. Давай возьмем вина. Олежка радостно понесся в отдел с алкоголем. И тут Леша последовал за ним, потому что, если Кравченко дать волю, он наберет дрянного пойла и много. А нужно хорошего и всего две бутылки. Три максимум. У прилавка с испанскими винами Леша столкнулся с красивой девушкой. Она шла от стеллажа с бальзамами и настойками, неся в руках маленький «Егермейстер». — Богдан? — воскликнула она удивленно. — Вы ко мне обращаетесь? — решил уточнить Раевский. — Да, да, конечно! — Девушка всплеснула руками. — Надо же, не думала, что увижу тебя еще… Как ты? — Нормально. Но я не Богдан. — Нет? — Меня зовут Алексеем. — Точно? — Сто процентов. Могу права показать. — С ума сойти, как похож… Глаза, нос, уши… И шрам на брови. — Девушка смутилась и поспешила извиниться. После чего добавила: — С Богданом мы в раннем детстве были очень дружны, но я его не видела сто лет, вот и перепутала… Еще раз простите. Всего вам доброго. — Девушка, постойте. Как вас зовут? Но она уже убежала, а Леша не стал догонять. И все потому, что незнакомка невероятно ему понравилась. — Что за красотуля? — спросил Олежек, подойдя к тележке с двумя коробками бурды, выдаваемой за шардоне. — Перепутала меня с каким-то Богданом. — Я бы притворился им на твоем месте. Девочка — огонь. — Да, симпатичная. — Догони и позови к нам на пикник. — Не… — Ой, ну тебя. Я сам! — и затрусил по аллейному залу супермаркета в сторону касс. А Леша выложил из тележки коробки с пойлом и загрузил в нее три бутылки «Карранс». В Испании, где он все же побывал, это вино стоило два с половиной евро, в России дороже, но всего втрое. Молодое, с простым букетом, но оно явно лучше, чем коробочное псевдошардоне. — Не догнал, — выпалил Олежка, вернувшись к тележке и кинув в нее большую пачку чипсов. — Думал, на кассе перехвачу, но она своего «Егеря» оставила и улизнула. — И ладно. Пойдем за мангалом и пластиковой посудой. Еще я бы прикупил пару полотенец, швабру и чистящие средства. — Решил устроить уборку? — Навести небольшой марафет дому, пока ты жаришь шашлык и овощи. А воду наберем на роднике. Я вспомнил, что у меня в багажнике есть две пустые канистры. На том и порешили. И отправились в отдел, где продавалось все для марафета дома. Глава 6 В квартиру Эскиных удалось попасть, не ломая двери. У соседей оказался запасной ключ. Его вынесла мама водителя труповозки Димона, которой он, по всей видимости, позвонил. Женщина поджидала Пыжова у подъезда. А вместе с ней еще три пенсионерки, одной из которых было на вид лет сто. Все имели что сказать оперу, в том числе она. — Ты в соседнем доме живешь, Пална, — отодвинула бабулю другая, побойчее, с волосами цвета сельди под шубой: корни белые, концы красные, а между ними желтая морковь. — Ступай к себе, не мешай следствию. — Зато я тут старожил, — проскрипела в ответ Пална. — А ты понаехала. И уже после того, как мать и сын Эскины померли. — А я с Кирой позавчера разговаривала, — вклинилась третья. — Считай, была последней, кто с ней общался. — Да тебе лишь бы с кем поболтать. К любому прохожему цепляешься… Тетеньки заспорили. Константин подхватил под руку маму Димона и увел в подъезд, решив, что если понадобится еще понятой, то привлечет кого-нибудь из трех склочных пенсионерок. Об этом он рассказал начальнику, когда тот прибыл на место. — Судя по тому, что в квартире ты один, делаю вывод: ничего заслуживающего внимания не обнаружено? — Точно. А мама Димона пошла к себе за бутербродами. Решила меня, бедолагу, накормить. Грачев осмотрелся. Обычная советская двушка: на стенах выцветшие бумажные обои, там же ковры, репродукции. Югославская мебель. Люстры из стекла и «самоварного» золота. Коля въехал в такую же квартиру, когда женился. Но сделал ремонт, и сейчас там было приятно находиться. У Эскиных же было неуютно. Квартира угловая, мрачная. В ней холодно и… тоскливо? — Ты передернулся, — заметил Костя. — Почему? — Не по себе мне тут. — Мне тоже. Какая-то аура нехорошая у этой квартиры. — Ты веришь в такие глупости? — Глупости или нет, а все жильцы, которым хата сдавалась, съезжали через год максимум. А тут все исправно: отопление, канализация. Последние почти на халяву жили. Только коммуналку платили и пару тысяч сверху. Так сказать, за износ. И все равно отказались от квартиры. Пустовала полгода. Кира на продажу ее выставила. Но не нашлось желающих ее приобрести.