— Играла Покахонтос? — Бабку переклинило на этом персонаже. — Нет, я позже пришла. Татьяну Ларину, Кончиту, Русалочку, Эсмеральду. — Вы ставили «Собор Парижской Богоматери»? — удивилась Райка. — Отрывок из романа. — Самый, мать его, чувственный, — снова встряла бабуля. И Райка включила динамик, чтобы в беседе участвовали все. — Этот похотливый енот видел эротизм во всем. Даже на 9 Мая сценки, что показывали дети, были обязательно с телесным контактом. Один солдат выносит другого из-под обстрела, санитарка делает искусственное дыхание раненому бойцу и прочее… — А Печерский на самом деле на енота похож был, — рассмеялась Марго. — Челка с проседью, клычки и суетливые маленькие лапки. — Мне он показался красивым, — заметила Райка. — Естественно. У тебя же отвратительный вкус. Вы бы, Эмма Власовна, видели ее первую любовь. Облезлое чмо. Родись Райка раньше и в наших краях, то втюрилась бы в Маэстро. — Как, говоришь, тебя зовут? — откликнулась старушка. — Марго. — Это ты на водонапорной башне с маленьким гением изображала страсть? — Ага. — Тебя Печерский тоже продал столичным продюсерам? — Нет, мне он только помог готовиться к экзаменам. — Значит, девчонки не пользовались у них спросом. Только пацаны. — Вы чего несете? — Мальчишку этого, не помню, как зовут… Что с тобой играл! — Родя. — Вот Родю он и продал. А ты думаешь, как в рекламу попадают? — Да вы, Эмма Власовна, извращенка похлеще Печерского. У вас больное воображение! Родя был талантлив и имел покровителя. Его привели к нужным людям, те оценили его способности и сняли. — Если б все было так, не сиганул бы мальчишка с башни, — не унималась бабуля. — А вы все сектанты! Вашим идолом был Печерский. Бедные дети, зомбированные старым, испорченным говнюком, в кого вы превратились? — Рай, успокой бабулю, — прошептала Марго. — В ее возрасте вредно так нервничать. — Да, я отключаюсь. — Ты точно хочешь остаться у нее на ночевку? — Она гневливая, но безобидная. Все, пока, подруженька! Райка отключилась. Взяла тарелку, которую Яша опустошил, и стала ее мыть. А Эмма Власовна взялась за сигарету. Прикурила ее. Сколько же эта старушка смолит? Или она курит, только когда выпьет? — Вы были влюблены в Павла? — спросила Райка. Помыв Яшину посудину, она взялась за чашки и ложки, что скопились в раковине. — Ты с дуба рухнула, девочка? Конечно, нет. — А Марго считает… — Бестолковая она. Но чего еще ждать от воспитанницы Пашки? Психика покалечена. Как и у остальных адептов его творческой секты. Уверена, что твоя подружка ничего в жизни не добилась. — Я тоже. Как и многие другие люди. Вы, к примеру, разбогатели только в старости. — Дело не в деньгах. Я прогремела на огромную страну, имя которой СССР. И получила от государства много материальных благ, просто распорядилась ими неправильно. Хорошо, дачу эту сохранила, не продала, чтобы одного из мужей из беды вызволить. — Эмма Власовна скурила сигарету меньше чем за минуту. Затушив ее в пепельнице, достала вторую. — Все они были, как я уже тебе говорила, мудаками, но я таких не просто так выбирала. И меня когда-то испортил такой, как Печерский. — В смысле? Надругался? — Поработил эмоционально. Но секс тоже между нами был. Вяленький, правда. Я попала под крыло знаменитого писателя. Фамилии называть не буду, он советский классик. Зачем чернить его имя? Тем более о покойниках либо хорошее, либо ничего, а он еще в прошлом веке скончался. — Райка не стала говорить о том, что сейчас никому нет дела до тех писателей. Их произведения даже из школьной программы исключены. — Назовем его Мастером. Он учил меня, поддерживал, вселял веру в свой талант. Но еще и пил энергию, как вампир. Все эти старые гении (даже не гении, просто одаренные и признанные люди) иссякают с возрастом. Им нужна свежая кровь. — Все старики хотят молодых. Не важно, чем они занимаются. — Нет, ты поверхностно мыслишь. Возьми Сальвадора Дали. Его Гала была старше физически. Но оставалась эмоционально юной до смерти. Поэтому и вдохновляла. А я быстро иссякла. Хоть внешне оставалась персиком. И Мастер меня выбросил, как отработанный материал. Ладно, я успела поиметь хоть что-то. Иначе осталась бы ни с чем, как твоя подруга. Она ж наверняка играет роли с единственной репликой: «Кушать подано!» — Спорить не буду. Карьера ее не задалась. Но при чем тут Печерский? Но ответа Райка не получила. Эмма Власовна вела диалог только на своих условиях. Поэтому продолжила рассказ, проигнорировав вопрос: — Когда я рассталась с Мастером, то вышла замуж за мужика, кардинально от него отличавшегося. Молодого, простого, сильного. Он был спортсменом-тяжелоатлетом. Гора мышц, в башке одна извилина и та прямая. Мы совершенно друг другу не подходили. Но мне хотелось контраста. Когда я отказалась беременеть в первый же год, он немного потерпел и заделал ребеночка другой бабенке, а развелись мы, когда он уже родился. Два последующих мужа были хуже. Особенно третий. Я решила подпитаться им, молодым, красивым, творческим. И ему готова была родить, а мне уже шел пятый десяток. Но этому не нужно было мое потомство, только денежки. — Мне жаль, что ваша личная жизнь не сложилась. — Свою не просри, Покахонтос! — Парадоксальная вы женщина, Эмма Власовна. В вас уживаются как будто две личности: одна интеллигентная поэтесса, вторая… — говорить «рыночная хабалка» не хотелось, это оскорбление, да еще хозяйки дома, милостиво ее приютившей. — Вторая — грубиянка с рабочей окраины. — Я и родилась в промзоне города Горького, — хмыкнула бабка. — Я так послать могу, мало не покажется! За это меня Мастер и любил. Не только за молодость, красоту и талант. — Она смачно зевнула. — Ладно, пошли укладываться. Сморило меня с коньяка. — Яшу тут оставлять? — Нет, конечно. Он будет лазить везде, шуметь, греметь. Я его на ночь в террариум сажаю. Бери Яшку и тащи в зал, он там стоит, на комоде. Она так и сделала. Опустила жирное тельце дракончика в емкость размером с конуру для крупного сторожевого пса. Впрочем, в нем могла поместиться и сама Райка. Но ей указали на диван в той же комнате. Сказали, где найти одеяло, подушку и, если надо, белье. — А помыться можно? — Если тебя устроит холодный душ. Бойлер шумит, греется долго, а я спать хочу. — Ладно, я просто оботрусь. — Вставать под холодную воду не хотелось. Райка быстро привела себя в относительный порядок. Пальцем почистила зубы, трусишки простирнула, потому что сменных не имела. Кроме спальных принадлежностей и свежего полотенца отыскала в шкафу хлопковую футболку до колен. Облачилась в нее. Чем не ночная рубашка? А поутру она все постирает. Видела стиральную машинку, но если та не работает, нагреет воды и ополоснет все руками. Застелив диван и открыв окно, чтобы дышать свежим воздухом, Райка улеглась. Думала, не уснет так сразу. Час не поздний, место незнакомое, и Яша возится. Но стоило закрыть глаза, как дрема окутала Раю. Но погрузиться в глубокий сон помешала пружина, впившаяся в ребро. Когда боль уже нельзя было игнорировать, девушка перевернулась и долбанулась носом о деревянный подлокотник. Чертыхнувшись, привстала. Ощупала лицо. Вроде не пострадало. Райка перекинула подушку на другой край дивана, стала укладываться, и тут увидела Эмму Власовну. Старушка шла от дома к калитке. Без ходунков, только с тростью. И что-то бормотала себе под нос (ее губы шевелились). Райка глянула на телефон. Прошло пятнадцать минут с того момента, как она улеглась. И это хорошо, потому что впереди целая ночь! А бабка… Бабка пусть гуляет! Может, у нее старческая бессонница? Или она встречается со старичком-лесовичком? Конечно же, мудаком, как все ее бывшие… Глава 8 Он купил цветов. Не ко дню рождения или 8 Марта. Просто так… Выбрал красивый букет из роз, довольно дорогой. Наташа любила желтые цветы, но Коля помнил, что это цвет разлуки, поэтому выбрал розовые. По словам флориста, они символизировали восхищение и нежность чувств. А как дивно они пахли! Ему хотелось помириться с женой хотя бы потому, что впервые за долгие годы ему понравилась другая женщина. Не просто показалась приятной, она зацепила! По всей видимости, парад планет не закончился, и судьба преподнесла ему еще один подарок — влюбленность. Крохотная татарка с раскосыми глазами и розовыми волосами привлекла внимание Грачева сразу. Он направлялся к супермаркету, но вместо этого зашел в кафе, взял стакан сока и салат. Потом заказал форель. А когда смог уговорить девушку присоединиться к нему, из кожи вон лез, чтобы казаться спокойным, тогда как внутри творилось что-то катастрофическое: рушилось, низвергалось, взрывалось, вздымалось… Она казалась ему такой красивой, эта крохотная татарка. Даже изъяны ее внешности были изюминками: и плоский нос, и опущенные веки, и упрямая морщинка меж бровей. Кто-то бы сказал, она старит и придает угрюмый вид. А Коле хотелось поцеловать в нее Райку, чтобы она расслабилась, а потом засмеялась, и глаза ее скрылись под складочками кожи. А из-под них торчали бы только длинные, прямые как палки ресницы. За весь день Наташа ему ни разу не позвонила. Как и он ей. И поздним вечером Грачев вернулся домой. Он открыл дверь своим ключом, тогда как обычно звонил в домофон и его встречали на пороге. Заслышав шум в прихожей, из детской выбежал Мишаня. Обнял отца, начал что-то рассказывать. Усадив его на плечи, Коля направился в кухню. Жена находилась там. Она пила чай, смотрела телевизор. Увидев мужа с букетом, удивилась: глаза стали большими, рот приоткрылся. И Коля заметил, что она его подколола. У Наташи были красивые, но суховатые губы. А сейчас сочные. Значит, делала инъекции в них. И не вчера-позавчера, потому что никаких красных точек или синяков. Прошло уже как минимум дней десять. А он и не обращал внимания… — Прости, — сказал он и протянул букет. — И ты меня! — Наташа порывисто подалась вперед и поцеловала Колю своими новыми, чувственными губами в щеку. — Очень красивые цветы, спасибо. Коля опустил сына на пол. Тот через пару минут унесся обратно к себе в комнату, где его ждали игрушки-трансформеры и лего-город. Парнем он был самодостаточным, от родителей много внимания не требовал, только засыпать любил не один, а рядом с кем-то из них и желательно под сказку.