— Здесь нечего стыдиться, — тепло улыбнулся я, — это естественная реакция. Кстати, прежде чем я уйду, еще один момент… Моя рука доведенным до автоматизма движением нырнула в карман, вытащила мобильник, а затем набрала цифры номера Лизаветы, который покойный Роман знал наизусть. — А? — вопросительно подняла на меня заплаканные глаза женщина, когда с кухни донесся мелодичный перезвон ее смартфона. — Сохрани этот номер, — попросил я. — Вне зависимости от того, какое решение ты примешь, вы с Ксенией всегда можете рассчитывать на мою помощь. Даже если я разорву связь с сознанием твоего мужа, его воспоминания все еще останутся при мне. Ваш первый поцелуй, отпуск на море, кинотеатр под открытым небом, твое белоснежное свадебное платье и винное пятно на его подоле. Рождение Ксю, ее первый зубик, первый шаг, первый синяк. Нет, я ни на что не претендую, не подумай плохого. Мне незачем лезть в вашу жизнь, ведь я понимаю, что чужой для вас. Но вы для меня — нет. Так что, если вдруг у вас возникнет какая нужда или проблема, можешь смело обращаться ко мне. — К-какая проблема? — глупо переспросила Лиза. — Да без разницы, — развел я руками. — Может деньги понадобятся или перевезти что-нибудь. А то и вовсе какой-нибудь отчаянный дурак, да примет бог к себе его душу, вздумает вас обидеть. — Кхм… спасибо, — смутилась вдова, а потом зарделась еще сильнее. — А вот вы сказали, что знаете все, что и Рома. Значит, про тот шалаш вам тоже известно? — В Анапе? — понятливо хмыкнул я, а потом увидел, как румянец заливает супругу бойца от шеи и до самых корней волос. — Да… — выдавила из себя хозяйка. — Не волнуйся, Лиза, — успокаивающе тронул я собеседницу за плечо, — все эти воспоминания умрут вместе со мной. Клянусь тебе, что никакая душа, ни живая, ни мертвая, не услышит от меня ни единой подробности о вашей с Романом жизни. — Очень надеюсь, что так и будет… — Слово даю, отец наш небесный тому свидетель, — пообещал я. — Можете мне напоследок объяснить, почему вам понадобился именно мой муж? Почему не кто-то другой? — Потому что мы с ним очень похожи, — поделился я после непродолжительных раздумий. — Я не стану тебе рассказывать о том, как тяжело найти одаренному подходящего помощника, поскольку сам не владею вопросом. Все что мне известно, это лишь слова других людей и гипотезы некробиологов. Долгое время инквизиторам вообще запрещалось трогать тела погибших, и только растущая угроза со стороны радикальных инфестатов вынудила снять это табу. Но в случае с Романом, все произошло само собой. Словно злодейка-судьба свела поставила нас под одно знамя в том бою. — Вам тогда тоже досталось? — участливо поинтересовалась женщина. — Более чем, — хмыкнул я и немного оттянул воротник футболки, демонстрируя жирный расходящийся шрам, оставленный патологоанатомами. — Я думала, что про смерть это была фигура речи, — вмиг осипла от моего признания Лиза. — К сожалению, я не склонен приукрашивать. Ты прости, но мне в самом деле пора. Приходя к вам, я и так нарушил все мыслимые и немыслимые запреты. Можешь не провожать, дорогу знаю. Я покинул спальню и вышел в прихожую. Однако когда я уже обулся и схватился за дверную ручку, меня нагнал дрожащий голосок Лизы: — Простите… Юрий, кажется, да? — Да? — повернулся я к ней. — Я подумала и готова принять окончательное решение. — Ты не обязана делать этого прямо сейчас, — попробовал я отговорить ее. — Я не тороплю тебя. Посоветуйся хотя бы с Ксю. — Она слишком мала для таких обсуждений! — категорически рубанула ладонью воздух вдова, вновь демонстрируя свой несгибаемый внутренний стержень. — Роман так не считает, — упрямо проворчал я. — Юрий, вам нет нужды осторожничать, ведь я собиралась сказать, что согласна, — решительно сверкнула глазами Лизавета. На этот раз мой пристальный взгляд женщина выдержала. Не поежилась, не отвернулась и не отступила. Теперь я четко знал — она не передумает. — Спасибо тебе, — горячо поблагодарил я хозяйку. — Просто найдите их, — тихо, но зло прошипела вдова. — Всех и каждого, кто повинен в смерти Ромы. Большего я не прошу… — Так и будет, Лиза, — в глубине моих глаз снова зажглось черное пламя. — Грядет расплата, и возмездие моё со мною, чтобы воздать каждому по делам его… * * * Закатное солнце, набухшее вечерней краснотой, клонилось к горизонту, однако жар его лучей даже и не думал ослабевать. Поднимающееся от высушенной почвы тепло заставляло воздух прерии плыть и преломляться. Удлинившиеся тени превратили и без того отнюдь не прекрасное лицо Аида в зловещую маску, словно высеченную в камне. Многие говорят: глаза — это зеркала души. Так вот у Секирина в них отражались только ад и тлен, потому что ничего другого внутри него не осталось. Этот человек давно уже был мертв… Сергей поведал Максу о перипетиях своей жизни. О том, как московский шоумен и миллионер превратился в главный кошмар новейшей истории. И о том, как Секирина использовали втемную, как пытались устранить, как манипулировали им и его окружением. Как он бегал от властей и криминала с каждым новым днем уподобляясь загнанной дичи. И о том, сколько на самом деле пролилось из-за этого крови, когда зверь все же пробудился. Выходило, что официальные источники занижали количество жертв минимум в несколько раз. Однако после услышанного Изюму оказалось сложно испытывать к рассказчику ненависть. Теперь боец больше сочувствовал ему, а в некоторых моментах возможно и восхищался. Сдержанно. Нет, правда. Спецназовец даже в теории не мог поставить себя на место Аида. Каково это стать первым инфестатом за многие десятилетия, а то и вовсе века? Углубляться во тьму собственной души, брести наощупь, проваливаться в заполненные нечистотами ямы, выкарабкиваться из них и идти дальше? Как познавать свой дар, когда не существует разработанных методик по самоконтролю и психологической оценке? Как, в конце концов, себя вести если ты даже не знаешь, что твой внутренний мрак способен тебя менять⁈ Ничто из этого, конечно, не умаляет тяжести грехов Секирина. Но хотя бы делает их более понятными. Всякий одаренный регулярно задавался этими вопросами. Думал, что произойдет, если воля рухнет под натиском внутреннего зла. — Впервые голос Древнего обратился ко мне в могиле, — Аид обо всех своих злоключениях рассказывал бесстрастно, будто уже не считал, что эти события его хоть как-то касаются. — Но к тому моменту я знал — мой дар неуникален. Не ведал только того, что люди, способные подчинять себе мертвецов, издревле ходили по этой земле. Их называли по-разному — Темными Жрецами, Последователями Морты, чумными слугами. Но потом по какой-то причине исчезли. Сперва я думал, что изобретение и распространение огнестрельного оружия сократило количество инициаций Адептов смерти. Будто бы тысячи одаренных так и не осознали себя, когда вместо клинков получили в руки аркебузы. Однако, добравшись до ватиканских архивов, я понял, что закат эры Темных Жрецов начался раньше. — А что именно ты там нашел? — спросил Изюм, с трудом ворочая пересохшим языком. — Много чего. И, поверь, не обо всем этом стоит рассказывать, — покачал головой Секирин. — Просто чтоб ты понимал, нынешний уровень развития современных инфестатов смехотворен. Большинство из них в средние века едва ли удостоились бы званий Адептов. Сила же истинных Темных Жрецов, тех, кто познал самые сокровенные секреты Морты, потрясала воображение. — Звучит до усрачки интригующе, — криво ухмыльнулся беглый инквизитор, — но кто такая Морта и что за секреты? Можно просто в общих чертах, без конкретики, если это настолько страшная тайна. — Некроманты древности считали источником своего дара некую богиню смерти, которой и поклонялись. Я не нашел корней мифологии, породившей Культ Морты или пантеона, откуда произошла сама богиня. Может, потому что все упоминания об ее происхождении тщательно искоренялись, но вряд ли это сейчас важно. В общем, Последователи Морты были достаточно сильны вплоть до заката Поздней Античности. Пока Иезуус Хорст хорошенько не проредил культистов… — Как-как ты сказал? — прищурился спецназовец. — Звучит знакомо… — Да, Третий, ты верно уловил созвучность имен, — отстраненно кивнул Аид. — В современных священных текстах этот человек известен как Иисус, и он, по сути, стоит у истоков всего христианства. За давностью лет уже невозможно сказать, создал ли он эту конфессию или грамотно встроил себя в сюжет зарождающейся религии. Даже информация из священных архивов по этому поводу была спорная и противоречивая. Однако факт — он первый Темный Жрец, который объявил войну своим собратьям. — Ну ни ху… — Макс хлопнул себя по лицу, ошарашенный подобным известием. — Божий сын существовал в реальности⁈ И он был инфестатом⁈ — Существовал и был, — медленно прикрыл веки Аид, на секунду пряча свои жуткие глаза. — Но вот есть ли в его появлении хоть что-то божественное, мне неизвестно. Личность Хорста покрыта завесой абсолютной и непроницаемой тайны. Он пришел из ниоткуда, а потом бесследно исчез, как пустынный мираж. Правда, попался мне на глаза дневник одного сумасшедшего монаха, который уверял, будто сам Иезуус поведал ему, что вернется в назначенный час для спасения рода людского. Однако исходя из состояния бумаги, качества чернил и фигурирующих в остальных частях дневника именах, записи эти были сделаны ориентировочно в пятнадцатом веке. То есть тогда, когда Хорст уже считался ушедшей легендой. — А может он тайно правил своими последователями, но не показывался на глаза широкой публике? — выдвинул свою версию россиянин. — Возможно, — равнодушно пожал плечами Сергей. — Но останки тех, кто мог ответить на мои вопросы, уже не спросишь. — Потому что они были инфестатами, — полуутвердительно закончил за собеседника Макс. — Да, мы тоже с этим столкнулись во время экспедиции в Рим. Ладно, это, конечно, охренеть, как интересно, но все-таки чем еще ты занимался последние годы? Не только же пыльные фолианты листал, а? — Не думал, что ты настолько любопытен, Третий, — Аид изобразил подобие улыбки, но глаза его остались все такими же холодными и безжизненными. — Сам себе удивляюсь, — через силу признался Виноградов, — но, и смолчать не могу. Хоть стреляй меня. — Ну как знаешь. Впрочем, в этом нет большого секрета. Часть времени мы со стаей провели, охотясь на разбежавшихся некромантов. Тех, кого успел завербовать Древний. Еще пару лет я устранял… — Подожди, а может сделаем перерыв? — перебил Секирина Изюм. — Не знаю как ты, а я скоро сдохну тут от жажды. Извини за прямоту. — Не вопрос. Если тебе нужно отдохнуть, то мы можем продолжить разговор и завтра, — неожиданно предложил бывший медиум. — Я просто не хочу говорить об этих вещах рядом с сыном. Боюсь, что любознательность Дамира сильнее остальных его качеств… — Мне достаточно пары литров прохладной водички, — отказался от любезного предложения Макс. — После твоих историй все равно уснуть еще долго не получится. Сечешь, Сергей? — Я понял тебя, — серьезно кинул собеседник. — Ты, ежели что, не стесняйся напоминать о своих потребностях. Я в последние годы время воспринимаю очень своеобразно и не совсем слежу за его ходом. Равно как и регулярно забываю, что остальным нужна пища, питье и сон. Пойдем, Третий, Вика к твоему визиту наверняка приготовит что-нибудь особенное. — Да мне можно только попить, я без еды могу хоть неделю провести, — пренебрежительно фыркнул спецназовец. Однако живот Виноградова, напомнивший о себе оглушительным и требовательным урчанием, со словами своего хозяина, кажется, был категорически не согласен. Глава 14 Ужин под звездами действительно был чрезвычайно вкусен и необычен. Но причудливости ему добавляли отнюдь не выставленные на столе блюда, а окружающая обстановка. Темнота, безмолвие, в котором не слыхать даже ветра, свет желтых фонариков над головами, стайки белесых мотыльков и едва различимые движения химер, сливающихся со мраком. Макс не мог сказать наверняка, но ему чудилось, будто порождения некроэфира резвились вокруг ужинающих людей подобно стайке разыгравшихся щенков. Правда производили при этом поразительно мало шума. Только редкие удары костяных наростов, стукающих друг об друга, да клацанье жутких челюстей изредка доносились до чуткого слуха инквизитора. Иными словами, сидя чуть поодаль от легендарного инфестата, Изюм казался самому себе гостем какой-то сказки. Но только далеко не доброй и поучительной, которую заботливые редакторы причесали и адаптировали под детскую публику. А жестокой, в лучших традициях народных сказаний. Когда сидишь и не знаешь, то ли счастливый конец тебя ждет, то ли зажарят заживо. — Слушай, Аид… — позвал Макс медиума, но сразу же осекся, когда Виктория бросила на него суровый взгляд. — Ой, простите… то есть, Сергей. Почему твои химеры так странно себя ведут? Они что, тренируются? — Они играются. — И зачем? — Что «зачем?» — не понял Секирин. — Ну для чего ты заставляешь их это делать? — пояснил Изюм.