Часть 89 из 139 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Да-а? Только не говори, что в детстве тебя напугали ангелы и ты с тех пор мечтаешь им отомстить.
— Я предупреждала, что мы будем спорить, Блэки. — Она крутанулась на стуле. — Последний раз я проводила подключение в Скалистых горах. Секта вегетарианцев. Мясо они ели раз в году в канун осеннего равноденствия. Никогда не забуду лица того ребенка. Первая стрела пригвоздила его рубашку к дубу…
— С Хеллоуином, святой Себастьян. Бррр! Но они вовсе не каннибалы, Мейбл.
— А перед этим мы подключали группу утопических социалистов в Швейцарских Альпах. Я не могу доказать, что в убийствах повинны именно они, извини, я не считаю троих моих людей, которые погибли, когда дело дошло до открытого столкновения. Но в сравнении с ними вегетарианцы были белые и пушистые. А до этого…
— Мейбл…
— Надеюсь, ты перебиваешь меня потому, что принял мою точку зрения.
— Мы говорили с тобой про образ жизни. Тебе не приходило в голову, что образы жизни могут быть разные?
— Глупо отвечать на этот вопрос. Встань с пола.
Я встал.
— Раз уж мы начинаем спор с очевидных банальностей, подумай вот о чем. Тяжелая работа не ломает человеческий механизм. Для этого мы и созданы. Но тяжело работать только для того, чтобы недоедать, или работать больше, чем в твоих силах, чтобы кто-то жил хорошо, когда ты голодаешь, или сидеть без работы и видеть, как голодают ты и другие, — это для человеческого механизма губительно. Помести любую статистически значимую группу людей в такие условия, и через пару поколений получишь войны, гражданские и межгосударственные, а также все неврозы, порождаемые таким Weltanschauung[28].
— Ставлю тебе пятерку за банальность.
— В мире, где все взаимосвязано, двести миллионов голодных азиатов произвели не поддающееся учету воздействие на психологию и социологию двухсот миллионов закормленных и не особенно перетруждавшихся североамериканцев во времена наших дедов.
— Четверка за самоочевидность.
— Вывод…
— За который ты автоматом получаешь трояк.
— …вот уже сорок лет на земле нет войн. В прошлом году в Нью-Йорке было всего шесть убийств. В Токио — девять. Девяносто семь процентов населения земного шара грамотно. Восемьдесят четыре процента знают как минимум два языка. Из всех политических и технологических факторов прошлого века, которые к этому привели, главный, вероятно, создание Мировой энергетической системы. Люди больше не должны работать сверх сил и при этом умирать с голоду. Эта проблема снялась и нынешнее положение сложилось примерно за то время, за какое ребенок становится дедом. Поколение, при котором началось строительство Линий, получило время произвести на свет занятное поколение невротиков, и им хватило ума вырастить достаточно здоровых детей, которые стали нашими родителями.
— Исторический экскурс закончен?
— Не язви. Я просто хочу сказать: в мире, где миллионы гибли на войне и сотни тысяч от других причин, было, возможно, какое-то оправдание для того, чтобы при виде несправедливости развести руками и сказать: «А что я могу поделать?» Но нынешний мир не таков. Наверное, мы слишком много знаем про мир наших дедов, если считаем такое допустимым. Однако при нынешней статистике даже один мальчик, пригвожденный стрелами к стволу, — это очень серьезно.
— Но то, что я увидел там, наверху…
— …свидетельствует о насилии, грубости, неоправданной жестокости и если не об убийстве, то о потенциале убийства на каждом шагу. Я угадала?
— Но они сами выбрали такую жизнь! У них собственное понимание чести и ответственности. Ты их не видела, Мейбл. Я видел.
— Послушай! Сегодня утром меня пытались убить вот этой самой штуковиной, которая до сих пор у тебя на поясе!
— Ме-ейбл!.. — Но это восклицание уже не имело никакого отношения к нашему спору.
Она схватила микрофон, ткнула пальцем в кнопку:
— Скотт, что ты там вытворяешь, черт тебя побери!
Ее голос, усиленный громкоговорителями, прокатился по скалам и обрушился на головы демонов.
А Скотт вытворял вот что.
Он вскарабкался на перемычку — ехать обратно в Ядозуба. Почти все штыри были вывернуты, так вот он взял соединительный провод (и небось сказал перед этим Сью: «Держу пари, ты такого в жизни не видела!»), подал на него высокое напряжение и прижал его к металлической оболочке. Ток там в долю ампера, так что опасности почти никакой. А высоковольтное напряжение на оболочке дает коронный разряд по всей длине выкопанного кабеля. Очень впечатляет. Трехфутовые фонтаны искр, а Скотт ухмыляется, и волосы на голове дыбом.
Стена платины…
Река бриллиантов…
Усыпанная самоцветами змея…
Что здесь опасно и почему рассердилась Мейбл, это (Раз) случись что при таком напряжении, мало не покажется. (Два) Перемычка касается (Бах!) крюка лебедки, лебедка крепится к (Пых!) корпусу крана, а кран (Бип!) стоит на главном шасси, а значит, может произойти много чего плохого.
— Черт бы тебя подрал, Скотт!
Мейбл села за пульт и медленно повела вниз рукоятку реостата. Она могла снизить силу тока вообще до нуля (а все вольты мира ничего сделать не могут, если за ними нет ни ампера).
— Они прекрасно знают, что я не люблю, когда впустую тратят энергию! — проворчала она. — Ну все, слышите, шуты в серебряных латах! — загремел ее голос над скалами. — Марш на корабль! На сегодня хватит!
Она злилась. Я не стал продолжать разговор.
Рожденный не в то время, я бродил в недрах Ядозуба. Сел. Снова заходил. Мне нужно было заполнять бумажки в штурманской рубке, а я думал, не лучше ли сменить серебристую форму на джинсы и бороздить облака. Зачем таскаться по свету с грязными демонами, когда можно нестись в ночном небе на метле, бросая свою злость навстречу ветру, оправдывая обычаи ангелов, если не богов, перед… только злился я исключительно на Мейбл.
Я вышел на балкон, отдохнуть от писанины.
И, опершись на поручень, увидел и подслушал:
Сью и Питт стояли на краю траншеи.
— Я тебе скажу, — говорила Сью, — мне нравится здесь работать. Всего два года Академии после школы — и ты знаешь про энергетику все. А еще тут здорово потому, что много путешествуешь.
Она продолжала, словно читала вступление к учебной брошюре. Что ж, неплохое вступление.
— А кстати, — закончила она, и по тону было ясно, что она не сразу решилась задать этот вопрос, — что у твоего парня с глазом?
Питт помолчала, ковыряя носком землю.
— Подрался тут с одним… потом воспалилось.
— Ясно, — сказала Сью; девушки глянули в сторону леса. — А почему он не выйдет? Никто тут его не тронет.
— Он стесняется. А еще он плохо слышит.
— Ну ладно, пусть остается где хочет.
— Здорово, наверное, путешествовать в этой вашей машине, — сказала Питт.
— Хочешь зайти внутрь?
— Нет-нет! Ой, мне уже пора!
Через мгновение она исчезла между деревьев. Возможно, успела заметить меня на балконе.
— До свиданья! — крикнула Сью. — Передай ему еще раз спасибо, что покатал меня над горами! Было здорово!
Через минуту над деревьями, сбивая тонкие ветки, взмыла метла.
Я вернулся к себе. Вошла Мейбл и, усевшись бочком на мой стол, принялась разглядывать бланки, которые я заполнял.
Я придумывал, о чем бы поговорить, чтобы избежать спора с боссом.
— Слишком трудно найти что-нибудь, о чем мы не будем спорить, — сказала Мейбл. — Может, закончим?
— Давай. Только у меня не было возможности спорить.
— Отлично. Продолжай.
— Это ты продолжай. У меня есть единственный способ тебя поймать: дать тебе наговорить столько, чтобы ты сама загнала себя в тупик.
Она положила бланки на стол.
— Поймай себя сам на очевидной банальности: допустим, мы провели линию, установили розетки. Никто не заставит их ими пользоваться. Не хотят — не надо.
— Эх, Мейбл! Это дело принципа!
— Я еще не загнала себя в тупик.
— Послушай… Ты начальник. Я сказал, будем делать по-твоему. И я от своих слов не отступаюсь. Спокойной ночи!
Раздосадованный, но с чистой совестью и в серебристом костюме, я вышел из рубки.
Фрэнк Фальто как-то говорил мне, что по-французски это называется l’esprit d’escalier — остроумие на лестнице. Самые убедительные доводы придумываются задним числом. Я лежал на подвесной койке в новой комнате и не мог уснуть.
Вечер шуршал листьями за окном, бросая на стекло золотые покерные фишки. Поворочавшись, я встал и вышел взглянуть на игру.
book-ads2