Дело не в возбуждении от вечеринки. Дело в ее лице и в том, как оно менялось и преображалось под ее слова. Дело в бреши внутри его, столь явной теперь, потому что миг назад, пока они обменивались банальностями, эта брешь полнилась ее лицом, ее голосом. — …И проблема со всем этим простая: никакой культурной цельности в основе. — (Лорк скосил глаза: грифон выступал перед серьезными броненосцами, приматами и выдрами.) — Движение от мира к миру таково, что нет уже настоящего искусства, одно только псевдомежпланетное… В дверном проеме на полу — головы льва и лягушки. Внутри, во тьме, Дан — спина вспотела от танца — зарывается носом в девушку с плечами, усыпанными блестками. А чуть дальше вглубь квартала Лала всходит по ступенькам за витым железом. — Лала! Он рванул… — Эй, полегче… — Осторожно! Куда ты… — Охолони… …Перемахнул через перила и загромыхал по лестнице вслед за ней: — Лала Красная! — И сквозь дверь: — Лала?.. Широкие гобелены меж тонких зеркал обрубили эхо. Дверь у мраморного столика приотворена. Он пересек вестибюль, открыл ее. Лала обернулась на вихрящийся свет. Волны цвета потекли по полу, затопили комнату, отражаясь от мощных кристально-черных ножек мебели Республики Вега. Лишенная тени, она отступила. — Лорк! Ты зачем сюда пришел? — Она только положила птичью маску на одну из круглых полок, дрейфовавших по комнате на разных уровнях. — Хотел еще с тобой поговорить. Брови Лалы — темные арки над глазами. — Прости. Князь готовит пантомиму для летающей сцены, ее спустят в центре острова в полночь. Мне надо переодеться. К нему подплыла полка. Отреагировать на тепло его тела и отплыть подальше не успела: Лорк взял со стеклянной панели с нитяным узором бутылку. — Тебе обязательно спешить? — Поднял бутылку. — Я хочу знать, кто ты, чем занимаешься, что думаешь. Хочу рассказать все о себе. — Прости. — Она пошла к спиральному лифту, чтобы подняться на балкон. Ее остановил его смех. Она стала оборачиваться, чтобы увидеть причину. — Лала? И продолжала поворачиваться, пока не замерла лицом к его лицу. Он перешел зыбящийся пол и положил руки на мягкую ткань, осевшую на ее плечах. Его пальцы охватили ее руки. — …Лала Красная. — Его модуляция отразилась на ее озадаченном лице. — Уйдем отсюда вместе. Можем поехать в другой город, на другой мир, под другое солнце. Тебе не приелась здешняя карта созвездий? Я знаю планету, где созвездия называются Выводок Безумной Совы, Бо́льшая и Меньшая Рысь, Око Вахдамины… Лала взяла с мимоплывшей полки две рюмки. — Это с чего у тебя такой кайф? — Потом улыбнулась. — С чего бы ни, тебе идет. — Поедешь? — Нет. — Почему нет? — Лорк разлил по рюмочкам пенящийся янтарь. — Во-первых. — Она передала ему рюмку, он поставил бутылку на другую плавучую полку. — Это очень невежливо — не знаю, как там у вас на Ковчеге, — когда хозяйка сбегает с вечеринки до полуночи. — Тогда после полуночи? — Во-вторых. — Она пригубила алкоголь и сморщила носик (Лорка изумило, шокировало то, что эта чистая-пречистая кожа выдержала столь человеческую морщинку). — Князь планировал вечеринку много месяцев, и я не хочу огорчать его тем, что не появлюсь, когда обещала. — (Лорк коснулся ее щеки.) — В-третьих. — Ее глаза стрельнули с обода рюмки, в упор. — Я — дочь Аарона Красного, а ты — темный, рыжий, высокий, красивый сын… — она отвернулась, — белобрысого вора! — Холодный воздух на его пальцах там, где была ее теплая рука. Лорк коснулся ее лица ладонью, запустил пальцы ей в волосы. Лала отстранилась и шагнула на спиральный лифт. Возносясь прочь, прибавила: — И в тебе маловато достоинства, раз ты позволяешь Князю так над собой глумиться. Лорк запрыгнул на подножку кружащегося лифта. Лала удивленно отпрянула. — Воры, пиратство, глумиться — что все это значит? — Злость: не на нее — на посеянное ею смятение. — Я не понимаю — и не уверен, что так уж хочу понять. Не знаю, как тут у вас на Земле, но на Ковчеге над гостями не смеются. Лала посмотрела на свою рюмку, ему в глаза, снова на рюмку. — Прости. — И затем в глаза: — Лорк, уходи. Князь будет с минуты на минуту. Мне нельзя было с тобой заговаривать… — Почему? — (Комната вращалась, отлетала.) — С кем тебе можно заговаривать, с кем нельзя; не знаю, о чем вообще речь, но ты говоришь так, будто мы — простые. — Лорк вновь засмеялся, неспешный тусклый смех поднялся из его груди и затряс плечи. — Ты — Лала Красная. — Он взял ее за плечи, притянул; на миг голубые глаза дрогнули. — И ты принимаешь болтовню простых всерьез? — Лорк, тебе лучше… — Я — Лорк фон Рэй! А ты — Лала, Лала, Лала Красная! Лифт почти пронес их мимо первого балкона. — Лорк, прошу тебя. Я должна… — Ты должна уйти со мной! Ты полетишь со мной на рубеж Дракона, Лала? Полетишь на Ковчег, где вы с братом никогда не были? Или на Сан-Орини. Там стоит дом, ты его вспомнишь, когда увидишь, там, на краю галактики. — (Они поднялись до второго балкона, завращались к третьему.) — Мы будем играть за бамбуком на языках каменных ящериц… Она закричала. Потому что стекло с нитяным узором врезалось в потолок лифта — и выпал дождь осколков. — Князь! — Отскочила от Лорка, уставилась на подножку лифта. — ОТОЙДИ ОТ НЕЕ! — Его серебряная перчатка ухватила еще одну полку в индуктивном поле, в котором те дрейфовали по комнате, пульнула в лифт. — Черт тебя подери, ты… — Голос Князя царапнул по безмолвию его злости, потом прорвался: — Пошел отсюда! Второй диск прошипел у их плеч и разбился о пол балкона. Лорк выпростал руку, отбрасывая осколки. Князь побежал через комнату к лестнице слева от ярусной залы. Лорк выбежал из лифта и понесся по ковру балкона, достиг верха той же лестницы — Лала за ним — и стал спускаться. Они сошлись на первом балконе. Князь держался за оба поручня, задыхаясь от ярости. — Князь, черт возьми, что на тебя… Князь сделал выпад. Серебряная перчатка клацнула по поручню там, где только что был Лорк. Медный брусок прогнулся, металл треснул. — Вор! Мразь! — зашипел Князь. — Мародер! Убийца… — Ты что такое говоришь… — …отродье мрази! Если хоть пальцем тронешь мою… — Его рука хлестнула вновь. — Нет, Князь! — Лала. Лорк кувыркнулся с балкона, пролетел двенадцать футов к полу. Приземлился, рухнув на четвереньки, в лужу красного, а оно выцвело до желтого и взрезалось кочующим зеленым. — Лорк!.. — Опять Лала. Он встряхнулся, покатился по многоцвету… и увидел, как Лала у поручня зажала рот руками. Князь взвился с поручня, застыл в воздухе, стал падать на Лорка. Ударил туда, где была голова Лорка, серебряным кулаком. Хрусть! Лорк уже стоял на нетвердых ногах и пытался отдышаться. Князь не шевелился. Многоцвет под перчаткой трескался. Ломаные линии исчертили его в радиусе ярда от удара. Узор солнечной вспышкой замерз вокруг слепящего пятна. — Ты… — начал Лорк. Слова барахтались в одышке. — Ты и Лала — ты с ума сошел?.. Князь качнулся, встав на колени. Гнев и боль перемкнули лицо абсолютной яростью. Губы над мелкими зубами, веки над бирюзовыми глазами била дрожь. — Ты шут, ты скот, прилетел на Землю и посмел коснуться руками, своими руками моей… — Князь, не надо!.. — Ее голос натянулся над ними плотным пологом. Мучение. Яростная красота расколота криком.