— Завяжите крупные узлы с шагом где-то два фута. Как высоко мы над вами? — Сорок футов? Тридцать футов? Эдгар! Сесил! Хосе! Вы же слышали. Вяжите узлы! На экране под ногами Лорк увидел скольжение тени яхты по льду. Он дал кораблю упасть еще ниже. — Лорк, открой люк в генераторной, когда мы… — Мы висим на семнадцати футах, — сказал Лорк через плечо. — Князь, ниже не выйдет! — Он протянул руку. — Открыл. — Отлично! Князь нырнул в дверь генераторной. К спине Лорка подступил морозный воздух. Дан и Брайан не давали ветрам качать корабль. На экране Лорк увидел, как один парень швырнул веревку в яхту — Князь, видимо, встал в открытом проеме и ловил ее серебряной перчаткой. На третий раз поймал. Затем сквозь ветер донесся голос Князя: — Вот! Привязал. Лезьте сюда! И один за другим они стали обнимать узлистую веревку. — Так, пошел. Осторожнее… — Какая холодрыга! Стоит выйти из греющего поля… — Поймал. Давай внутрь… — Я уж думал, нам кранты. Эй, кто хочет «Шатонёф-дю-Пап» сорок восьмого года? Чхе говорит, его не достать… Генераторную заполнили голоса. Затем: — Князь! Как упоительно, что ты меня спас! На твоей вечеринке будет турецкая музыка девятнадцатого века? Местные станции не ловились, но была образовательная программа из Новой, вообрази, Зеландии. Небесно! Эдгар изобрел новый танец. Становишься на четвереньки и раскачиваешься взад-вперед. Хосе, не свались обратно на эту свинскую гору! Иди сюда сейчас же и познакомься с Князем Красным. Это он закатывает вечеринку, а у его отца миллионов куда больше, чем у твоего. Закрой дверь, и выйдем уже из моторного отсека. Все эти машины и всякое тут. Где они и где я. — Прошу внутрь, Чхе, можешь вволю надоедать капитану. Ты знаешь Лорка фон Рэя? — Что, правда, тот самый, первое место на всех гонках? Да у него же денег еще больше… — Шшшшш! — сказал Князь сценическим шепотом на входе в рубку. — Пусть он побудет в неведении. Лорк оттянул корабль от горы, развернул. — Это ты берешь все призы? Да ты красавец! На Чхе Он был полностью прозрачный термокостюм. — Ты их берешь на этом кораблике? Она оглядела рубку, еще терзаемая одышкой после подъема по веревке. С каждым вдохом под винилом расплющивались румяные соски. — Какая красота! Я не была на яхтах много дней. Позади нее поднялся гвалт: — Что, никто не хочет этого, сорок восьмого года?.. — Музыка не ловится, вообще. Почему здесь не ловится музыка?.. — Сесил, у тебя не осталось золотого порошочка? — Мы над ионосферой, глупый, электромагнитные волны уже не отражаются. Кроме того, мы движемся слишком… Чхе Он обернулась к ним всем: — Ах, Сесил, куда задевалась чудесная золотая пыль? Князь, Лорк, вам надо попробовать. Сесил — сын мэра… — Губернатора… — …на крошечном мирке, ну, о них вечно говорят, мол, они далеко-далеко. У него есть золотая пыль, ее там собирают в расщелинах. Ты смотри, у него этой пыли как грязи! Под ними переворачивался мир. — Гляди, Князь, ее вдыхаешь, вот так. Аххххх! Куда ни глянь, видишь такие чудесные цвета, чего ни слушай, слышишь такие изумительные звуки, и внутри все вращается и вставляет запредельные абзацы после каждого слова. Лорк, держи… — Берегись! — Князь смеялся. — Ему еще везти нас до Парижа! — Ай! — воскликнула Чхе. — Это ничуть не помешает. Просто домчимся с ветерком, вот и все. Позади другие говорили: — Где, она сказала, будет эта чертова пирушка? — Остров Сен-Луи. В Париже. — Где-где?.. — Париж, крошка, Па-риж. Мы летим на пирушку в… В середине четвертого века византийский император Юлиан, устав от социальных вихрей Сите (чье население, о ту пору менее тысячи, ютилось в основном в теснившихся вокруг каменно-деревянного храма Великой Матери хижинах из шкур), переехал по воде на островок поменьше. В первой половине двадцатого века королева мировой косметической индустрии, дабы избежать претензий Правого берега и богемных излишеств Левого, основала здесь свой парижский pied à terre[1], украсив стены сокровищами искусства на целое состояние (а в это время на соседнем островке деревянный храм сменился собором с башнями-близнецами). В середине тридцать второго века — центральная авеню увешана огнями, переулки ломятся от музыки, зверинцев, выпивки и игорных палаток, и фейерверки грохают в ночи — остров Сен-Луи принимал вечеринку Князя Красного. — Сюда! За мной! Они кочевали всей толпенью по эстакадному мосту. Посверкивала черная Сена. За рекой листва опадала на каменные балюстрады. За деревьями парка на Сите вырастали освещаемые по ночам скульптурные контрфорсы Нотр-Дама. — Никому не дозволяется входить на мой остров без маски! — крикнул Князь. Когда они достигли середины моста, он запрыгнул на парапет, схватился за перекладину и замахал толпе серебряной рукой. — Вы на вечеринке! На вечеринке Князя! Вход только в масках! Сферы фейерверков, синие и красные, расцветали во мраке за его костлявым лицом. — Небесно! — завопила Чхе Он, подбегая к парапету. — Но если я надену маску, Князь, меня никто не узнает! Студия сказала, мне можно ехать, если будет резонанс! Князь спрыгнул, взял ее за виниловую перчатку и повел вниз по ступеням. Там на стеллажах сияли сотни масок на всю голову. — Для тебя у меня особая маска, Чхе! — Он вытащил двухфутовую прозрачную крысиную голову: уши оторочены белым мехом, брови в блестках, на концах проволочных усов покачиваются драгоценные камни. — Небесно! — запищала Чхе, когда Князь нахлобучил маску ей на плечи. За прозрачными глазенками крысы утонченное зеленоглазое лицо Чхе Он кривил смех. — Держите, это для вас! Со стеллажей явились голова саблезубой пантеры для Сесила; орел для Эдгара, с радужным оперением; темная шевелюра Хосе исчезла под головой ящерицы. Лев для Дана (тот упирался и не хотел идти, хотя все настаивали, и был позабыт в миг, когда воинственно согласился) и грифон для Брайана (того все так и не замечали, хотя он пошел охотно). — Теперь ты! — Князь обратился к Лорку. — У меня и для тебя есть кое-что особое! Смеясь, выхватил со стеллажа голову пирата с глазной повязкой, банданой, шрамом на щеке и кинжалом в оскаленных зубах. Маска села на голову Лорка легко; теперь он смотрел на мир через сетчатые отверстия для глаз в воротнике. Князь хлопнул Лорка по спине. — Пират — для фон Рэя самое то! — крикнул он, когда Лорк двинул по мостовой. Громче смех — людей на мосту прибавлялось. Над толпой девушки с напудренными гигантскими, двадцать третьего века, доэштонкларковскими прическами швыряли с балкона конфетти. По улице проталкивался человек с медведем. Лорк думал, что это кто-то в костюме, пока его плеча не коснулась шерсть и он не унюхал мускус. Щелкнули когти. Лорка захватила толпа. Лорк слушал во все уши. Лорк смотрел во все глаза. Блажь отполировала поверхность всякого рецептора до зеркального блеска. Восприятие включилось вдруг (как поворачивались корабельные крылья), когда он шел по мощеной улице под яростным обстрелом конфетти. Он ощутил присутствие стержневого «я». Его мир сфокусировался на «теперь» рук и языка. Голоса вокруг ласкали его осознанность. — Шампанское! Ну небесно же! — Прозрачная пластиковая крыса прижимала грифона в цветочном жилете к винному столику. — Тебе разве не весело? Я так просто балдею! — Конечно, — отвечал Брайан. — Просто я в первый раз на подобной вечеринке. Такие, как Лорк, Князь, ты, — вы все люди, о которых я раньше только слышал. Трудно поверить, что вы реальны. — Строго между нами, у меня порой та же самая проблема. Хорошо, что ты тут и мне об этом напомнил. Так, значит, ты говоришь…