— Вы занимались когда-нибудь наркобизнесом? Я насупил брови. — Нет, я серьезно. Попробую объяснить… Видите ли, правдивый ответ на этот вопрос может упростить жизнь нам обоим. — Косвенно, — ответил я. — Уверен, что в ваших досье найдется правдивый ответ на любой вопрос. — А я занималась наркобизнесом несколько лет, и отнюдь не косвенно. До перевода в Специальные службы я работала в Регулярных, в отделе по борьбе с наркотиками, и круглые сутки имела дело с наркоманами и наркодилерами. Чтобы ловить крупных торговцев, нам приходилось дружить с мелюзгой. Чтобы ловить крупнейших, мы дружили с крупными. Мы говорили на их языке, месяцами жили на тех же улицах, в тех же домах, что и они, спали и бодрствовали синхронно с ними. — Мод отошла от перил, пропуская юного туриста. — Мне дважды пришлось лечиться от морфадиновой зависимости. И мой послужной список был получше, чем у многих. — К чему вы клоните? — Вот к чему. Мы с вами движемся по одной орбите только потому, что уважаем свои профессии. Вы бы поразились, узнав, сколько у нас общих знакомых. Не удивляйтесь, если однажды мы столкнемся на Беллоне посреди Суверенной площади, а через две недели встретимся на Япете, в каком-нибудь ресторане Люкса. Да, у нас с вами одна орбита, и она не так уж широка. — Пойдемте в «Глетчер». — Кажется, это прозвучало не так бодро, как мне хотелось. — Угощу вас мороженым. Мы двинулись к выходу из коридора, держась за перила. — Видите ли, — продолжала Мод, — если вы сумеете достаточно долго не попадаться земным и местным Специальным службам, может наступить момент — пусть не завтра и не послезавтра, а через несколько лет, — когда кривая роста ваших огромных доходов станет пологой и ровной. Такое в принципе возможно. Как только это случится, Специальные службы потеряют к вам интерес. Так что нам незачем считать друг друга врагами. Думаю, даже стоит иногда встречаться, оказывать взаимные услуги. Ведь я располагаю огромными запасами информации и могу кое-чем вам помочь. — Опять эти байки насчет голограмм? Мод пожала плечами. В бледном сиянии планеты ее лицо казалось призрачным. Когда мы вошли в город и естественный свет сменился искусственным, она сказала: — Между прочим, недавно я встретила ваших друзей, Льюиса и Энн. — Певцов? Она кивнула. — Вообще-то, я с ними почти не знаком. — Да? В таком случае они о вас наслышаны. Может быть, от третьего Певца? От Ястреба? — О, — сказал я. — Они ничего о нем не рассказывали? — Пару месяцев назад я прочла в газете, что он выздоровел. Что с ним стало с тех пор — не знаю. — У меня примерно те же сведения. — Я встречалась с ним один-единственный раз, — сказала Мод. — Когда вытащила его из бассейна. Ястреб еще пел, пока мы с Арти выходили из здания. На другой день я узнал из новостных лент, что, допев до конца, он сбросил куртку и брюки и снова прыгнул в бассейн. Ястреб получил ожог третьей степени — семидесятипроцентное поражение кожи. Я изо всех сил старался не думать об этом. — Вы его вытащили? — Да. Я была в том вертолете. Думаю, тогда наша встреча произвела бы на вас неизгладимое впечатление. — Возможно. А как получилось, что вам пришлось его вытаскивать? — Как только вы двинулись к выходу, охрана Арти заклинила кабины лифтов на семьдесят первом этаже, и мы опоздали в вестибюль. А когда спустились, Ястреб попытался… — Вы сами его спасли? Своими руками? — Да. Дело в том, что пожарные лет двадцать не видели настоящего пожара и совершенно разучились работать. Я велела моим парням заполнить бассейн пеной, потом забралась туда и вытащила мальчишку… — Вот как? — сказал я. С того дня прошло одиннадцать месяцев. Я трудился в поте лица и добился неплохих результатов. К тому же меня не было в вестибюле, когда случилось то, о чем рассказывала Мод. Меня это не касалось. — Мы надеялись, что он скажет, где вас искать. Но когда я выволокла его на ковер, он был без сознания, все тело — ужасная кровоточащая… — Мне бы следовало знать, что Специальные службы пользуются услугами Певцов, — сказал я. — Как ими пользуются все кому не лень. Кстати, сегодня меняется Слово. Льюис и Энн, случаем, не назвали вам новое? — Я видела их вчера, и Слово изменится еще только через восемь часов. Да они бы мне его и не сказали. — Она посмотрела на меня и нахмурилась. — Уж не сомневайтесь. — Давайте выпьем лимонада, — предложил я. — Выпьем и поговорим о том о сем, как старые друзья. Вы послушаете меня в надежде, что я проговорюсь и тем самым ускорю собственный арест, а я в ваших словах попытаюсь найти лазейку, чтобы избежать ареста. Идет? Она кивнула: — Угу. — Чем вы объясните нашу встречу в том баре? Глаза у нее — словно льдинки. — Я же сказала, у нас с вами общая орбита. Ничего удивительного в том, что однажды вечером мы оказались в одном баре. — Короче говоря, мне далеко не все положено знать. Так? Мод ответила двусмысленной улыбкой. Я понял, что допытываться не стоит. Я не возьмусь пересказывать нашу пустую болтовню. Было очень скучно. Сидя за горами взбитых сливок, увенчанных вишнями, и притворяясь, будто разговор нам не в тягость, мы порядком утомили друг друга. Сомневаюсь, что кому-то из нас был прок от той беседы. В конце концов Мод ушла. Я посидел еще немного в грустных раздумьях о черном обугленном фениксе. Потом управляющий позвал меня на кухню и спросил насчет контрабандного молока (в «Глетчере» подают не привозное, а приготовленное здесь же мороженое), о поставке которого я договорился, будучи в последний раз на Земле (оказывается, за эти десять лет прогресс почти не коснулся молочных ферм — старого болтливого вермонтца по-прежнему до обидного легко обвести вокруг пальца), и в сиянии ламп дневного света среди большущих пластиковых резервуаров, пока я старался разложить по полочкам услышанное от Мод, он высказался насчет Гения криминальной эстетики. От его трепа мне стало совсем тошно. К вечеру собрался народ, заиграла электронная музыка, засверкали хрустальные стены, и в зале, несмотря ни на что (при перевозке потерялся — или был украден, но не мог же я высказать такую догадку — ящик с театральными костюмами), должно было вот-вот начаться представление среди публики, наше последнее новшество. Бродя в тоске между столиками, я собственноручно поймал с поличным маленькую патлатую грязнулю, совершенно обалдевшую от морфадина. Она пыталась стащить у посетителя бумажник, прячась за спинкой стула. Я схватил ее за руку и увлек к выходу — деликатно, грациозно, — а она лишь таращилась на меня расширенными зрачками и моргала. Вытолкав ее за дверь, я, разумеется, ничего не сказал посетителю. Актеры, решив: черт с ними, с костюмами, вышли в зал au naturel[45], и все балдели, как в старые добрые времена, а мне хотелось удавиться. Я вышел за дверь. Сидя на широких ступенях, рычал, когда приходилось отодвигаться, чтобы пропустить входящих или выходящих. Последний, на кого я зарычал (семьдесят пятый по счету), остановился рядом со мной и прогудел: — Я знал, что найду вас, если буду искать надлежащим образом. Я посмотрел на ладонь, что похлопывала меня по плечу, поднял взгляд по руке к черной манишке, к бритой наголо голове с мясистым ухмыляющимся лицом. — Арти? Откуда вас черти принесли? А он знай похлопывает и смеется с непрошибаемой Innerlichkeit[46]. — Дружище, знаете, где я раздобыл ваш снимок? Не поверите — в здешнем Департаменте Специальных служб, за взятку. Снова молниеносное перевоплощение? Ловко, очень ловко. — Ястреб уселся рядом и положил руку — косточки в рыхлом тесте, пронизанном жилами, — мне на колено. — И теперь у вас чудесное заведение. Мне нравится, честное слово. Хотя не настолько, чтобы предложить за него хорошую цену. Вы растете на глазах — придет время, и я буду хвастаться тем, что помог вам взобраться на первую ступеньку нашей лестницы. — Он убрал кисть с моего колена и сплел ее с другой. — Если всерьез собираетесь играть по-крупному, намотайте на ус: надо хотя бы одной ножкой прочно опираться на закон. Главное — стать необходимым для нужных людей. Добившись этого, способный жулик приобретет ключи ко всем сокровищницам Солнечной системы. Впрочем, боюсь, я не открыл вам ничего нового. — Арти, не кажется ли вам, что если нас здесь увидят… Он пренебрежительно помахал ладонью: — Никто не сможет нас сфотографировать. Тут кругом мои люди. Я не появляюсь на публике без охраны. Слышал, вы тоже обзаводитесь охраной? Это соответствовало действительности. — Здравая мысль. Очень здравая. Вообще, мне нравится, как вы держитесь. — Спасибо, Арти. Знаете, что-то здесь не жарко. Я вышел глотнуть свежего воздуха и сразу — обратно. Он снова помахал рукой: — Не волнуйтесь, я не собираюсь рассиживаться. Вы правы, не нужно, чтобы нас видели вместе. Я просто мимо проходил и решил вас навестить. Он встал и двинулся вниз по ступенькам. — Арти! Он оглянулся. — Рано или поздно вы пожелаете приобрести мою долю в «Глетчере» и вернетесь. Вам кажется, что я слишком быстро расту. А я не подчинюсь, так как буду считать, что вполне способен с вами справиться. Мы станем врагами. Я попытаюсь убить вас. Вы — меня. Впервые на лице Арти — замешательство. Затем — снисходительная улыбка. — Вижу, вам запал в душу «архив голографической информации». Что ж, вы правы — это единственный способ перехитрить Мод. Но, создавая собственный «архив», постарайтесь не упустить ни единой мелочи. Увидеть картину во всех деталях — единственный способ перехитрить меня. Он улыбнулся. Хотел было идти, но задержался и произнес: — Если вы сможете бороться со мной и при этом расти, если доведете свою защиту до совершенства, то рано или поздно может возникнуть ситуация, когда нам будет выгодно не враждовать, а сотрудничать. Сумеете продержаться — и мы снова станем друзьями. — Спасибо на добром слове.