— Да, — ответил я, хоть и знал, что мои слова сдирают коросту с его язв. — Ты для меня однажды кое-что сделал, и я… — Я добавил тебе несколько рубцов, только и всего, — хмуро возразил я. Вот и все. Струпья содраны. — Ястреб, покажи, — попросил я. Он глубоко вздохнул, затем расстегнул медные пуговицы. Полы куртки распахнулись. Светящийся внизу рисунок расцветил его грудь пастельными тонами. У меня стянуло кожу на лице. Я не отвел взгляда, но с присвистом вздохнул, чего тоже не следовало делать. Он посмотрел мне в глаза: — Куда больше, чем тогда, верно? — Ты решил себя угробить? Он пожал плечами. — Даже не знаю, какие из них — старые, какие — новые. — Он опустил голову и уставился на грудь. — Не надо! — произнес я слишком резко. Ястреб трижды глубоко вздохнул. С каждым вздохом (я это ясно видел) ему все больше становилось не по себе, и наконец его пальцы потянулись к нижней пуговице. — Зачем ты это делаешь? Я хотел, чтобы в голосе не звучало отчаяния, — и перестарался. В голосе вообще ничего не прозвучало. Отчаянная пустота. Он пожал плечами, видя, что я не желаю отчаянной пустоты. На миг в зеленых глазах вспыхнул гнев. Этого я тоже не желал. Поэтому он сказал: — Знаешь, нормальный человек так устроен: коснешься его — мягко, нежно, любовно, — и в мозг поступает информация о прикосновении как о чем-то приятном. А с моим мозгом что-то не так, он почему-то воспринимает все наоборот… Я покачал головой: — Ты Певец. Певцам и положено быть не такими, как все, но… Ястреб затряс головой. Снова в его глазах мелькнул гнев, и снова исказились черты лица, реагируя на боль — впрочем, сразу утихшую. Он опять опустил взгляд на щуплую грудь, покрытую язвами. — Застегнись, дружище. И забудь мои слова. — Ты в самом деле считаешь, что я связался с легавыми? — Застегнись, — повторил я. Он застегнулся и сказал: — Ого! — И пояснил: — Между прочим, уже полночь. — Ну и что? — Эдна только что сказала мне Слово. — Какое? — Агат. Я кивнул. Он застегнул воротник и спросил: — О чем ты думаешь? — О коровах. — О коровах? — удивился Ястреб. — А что о них думать? — Ты бывал на молочной ферме? Он мотнул головой. — Для повышения удойности у коров заторможена жизнедеятельность. Это практически полутрупы. Они лежат в стальных ящиках, а в пищеводы по шлангам, разветвляющимся на тонкие трубки, поступает из огромного резервуара питательный раствор. — Я видел на картинках. Так при чем тут коровы? — Сейчас ты сказал мне Слово, и теперь оно пойдет дальше, как питательный раствор по шлангам. От меня — к другим, от других — к третьим, и так — до завтрашней полуночи. — Я схожу за… — Ястреб! Он оглянулся: — Что? — Насколько я понял, ты не считаешь, что я стану жертвой таинственных сил, которые осведомлены куда лучше нашего и любят играть с людьми в кошки-мышки. Что ж, интересно было узнать твое мнение. Но даю слово: как только я избавлюсь от этого… — я похлопал по брифкейсу, — ты увидишь фокус с исчезновением, какого ни разу в жизни не видел. Чело Ястреба прорезали две глубокие складки. — А ты уверен, что я его не видел? — Если честно — не уверен. — Наконец-то я позволил себе ухмыльнуться. В шумном выдохе паренька угадывалась структура смеха. — Приведу Ястреба. — И Ястреб исчез за деревьями. Я смотрел вверх, на листву, усыпанную лунными блестками. Потом опустил взгляд на брифкейс. Между валунами, огибая окустья высокой травы, приближался Ястреб. На нем был серый вечерний костюм с серой же шелковой манишкой. Лицо будто высечено из камня. Голова обрита наголо. — Мистер Кэдвейлитер-Эриксон? Я пожал протянутую руку — острые мелкие косточки в дряблой коже. — А вы, если не ошибаюсь… — Арти. — Арти Ястреб. Не знаю, укрылся ли от него беглый осмотр, которому я подверг серый наряд. Он улыбнулся: — Да, Арти Ястреб. Я приобрел это прозвище, будучи моложе нашего общего друга. Алекс сказал, что у вас есть… скажем так: вещи, которые не совсем ваши. То есть по закону вам не принадлежащие. Я кивнул. — Нельзя ли взглянуть? — А вас предупредили, что… Его нетерпеливый жест не дал мне закончить фразу. — Все в порядке, показывайте. Он протянул руку, улыбаясь — любезный, как банковский клерк. Я провел пальцем по краю брифкейса. «Тск», — щелкнул замок. — Скажите, можно отвязаться от Специальных служб? — спросил я, разглядывая склонившийся к брифкейсу бритый череп. — Похоже, я чем-то привлек их внимание. Череп приподнялся. Удивленное выражение сменилось усмешкой каменного истукана.