Часть 10 из 139 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Наверное, вам надо сообщить патрульным, — сказал Кейтин.
Фон Рэй повел их к воротам на взлетную площадку, туда, где во тьме корчился по всей длине своей стометровой колонны Дракон.
— Телефон там, где начинается мост…
Фон Рэй оборвал Кейтина взглядом:
— Я хочу убраться с этой скалы. Если я сообщу им отсюда, они заставят всех ждать, пока каждый не выдаст свою версию в трех экземплярах.
— Наверное, можно сообщить с корабля, — предложил Кейтин, — когда будем улетать.
На миг Мыш опять усомнился, что верно оценил возраст капитана.
— Этому печальному дураку уже не поможешь.
Мыш бросил тревожный взгляд на бездну, нагнал Кейтина.
Вне зоны жарких ветров ночь стала зябкой; туман увенчал нимбами индуктолюминесцентные фонари, усеивавшие площадку.
Кейтин и Мыш плелись в хвосте процессии.
— Интересно, что́ иллирий для этого красавца, — тихо прокомментировал Мыш.
Кейтин хрюкнул и сунул руки за пояс. Чуть погодя спросил:
— Скажи, Мыш, что ты имел в виду, когда сказал про старика, что у него все чувства мертвы?
— Когда они в прошлый раз пытались добраться до новы, — ответил Мыш, — он слишком долго смотрел на звезду через сенсорику, и все его нервные окончания прижгло. Но не убило на самом деле. Просто сдавило до постоянного возбуждения. — Он дернул головой. — Разницы ноль… Почти.
— Ой, — сказал Кейтин и посмотрел на дорожную плиту.
Вокруг стояли звездные грузовики. Между ними — совсем маленькие стометровые шаттлы.
Поразмыслив немного, Кейтин сказал:
— Мыш, ты понимаешь, сколько можешь потерять в этом рейсе?
— Ага.
— И не боишься?
Мыш сжал кисть Кейтина грубыми пальцами.
— Жуть как боюсь, — прохрипел он. Откинул челку, чтобы посмотреть товарищу-дылде в глаза. — Знаешь что? Вот такое, как с Даном, мне не нравится. Боюсь страшно.
Глава третья
Какой-то штырь черным мелом нацарапал на панели крыль-проектора «Ольга».
— Ладно, — сказал Мыш машине. — Ты Ольга.
Мурр и блик, три зеленые лампочки, четыре красные. Мыш начал утомительную проверку распределения давления и фазовых показателей.
Чтобы корабль скакал от звезды к звезде быстрее света, надо использовать самое кривизну пространства, реальные искажения, которые создает материя прямо в континууме. Говорить о скорости света как границе быстроты перемещения объекта — все равно что говорить о 12–13 милях в час как границе быстроты перемещения пловца в море. Стоит нам поставить себе на службу движение самой воды, а также ветер над нами, а также парус, граница исчезает. У звездолета семь энергокрыльев, работающих почти как паруса. Шесть подконтрольных компьютерам проекторов машут этими крыльями в ночи. А каждый киберштырь контролирует по одному компьютеру. За капитаном — седьмой. Энергокрылья следует настроить на изменчивую частоту стазисного давления; ну а сам корабль спокойно запускается с этого уровня пространства энергией иллирия в ядре. Для этого существуют Ольга и все ее родичи. Но контроль над формой и углом крыла лучше оставить человеческому мозгу. Такова работа Мыша — под командованием капитана. Капитан обладает также веерным контролем над многими свойствами субкрыльев.
На стенах кабины красовались граффити прежних команд. Имелся тут и ложемент. Покопавшись в ряду охлаждающих змеевиков в 70 микрофарад, Мыш установил индукционный люфт, задвинул планшет в стену и сел.
Сунул руку под жилет, нащупал разъем на пояснице. Разъем в основание позвоночника ему вживили еще в Куперовке. Выбрал первый рефлекс-кабель, что кольцами вертелся по полу и исчезал в панели компьютера, и стал его прилаживать, пока не щелкнула, скользнув в разъем, дюжина зубцов. Взял втык поменьше, в шесть зубцов, вогнал под левое запястье; другой такой же — под правое. Оба лучевых нерва подключились к Ольге. Еще один разъем жил у Мыша на загривке. Туда он воткнул последний провод — очень тяжелый, чуть тянувший шею, — и увидел искры. Провод посылал импульсы сразу в мозг, минуя зрение и слух. По нему уже шел еле слышный гул. Мыш протянул руку, покрутил ручку на панели Ольги, и гул перестал. Потолок, стены и пол покрывали системы настройки. Помещение было таким маленьким, что Мыш дотягивался почти докуда угодно, не вставая с ложемента. Но когда корабль взлетит, трогать ничего не придется — крыло надо будет контролировать напрямую, нервными импульсами из тела.
— У меня вечно чувство, что я готовлюсь к Великому Возвращению, — раздался в ухе голос Кейтина; другие штыри в кабинках по всему кораблю втыкались, устанавливая контакт. — Все-таки поясница — странное место для сенсорной пуповины. Надеюсь, театр марионеток выйдет на славу. Ты точно в курсе, как работать с этой штукой?
— Если ты еще не в курсе, — сказал Мыш, — мне тебя жалко.
Идас:
— Это шоу — об иллирии…
— …иллирии и нове. — Линкей.
— Эй, Себастьян, как там твои питомцы?
— Молока тарелка питает их.
— С транквилизаторами, — пришел тихий голос Тййи. — Ныне спят они.
И огни пригасли.
Врубился капитан. Граффити, шрамы на стенах, растворились. Только красные огоньки ловили друг дружку на потолке.
— Игра в болтанку-беглянку, — сказал Кейтин, — радужными камешками.
Мыш каблуком задвинул сумку с сирингой под ложемент и лег. Расправил провода под спиной, за шеей.
— Все готовы? — зазвенел сквозь корабль голос фон Рэя. — Трави фок-крылья.
Глаза Мыша замерцали новым видом…
…космодрома: огни по всей площадке, лавидовые трещины в покрытии тускнеют, лиловые вибрации на конце спектра. Но над горизонтом «вихри» блестящие.
— Развернуть грот-крыло, семь градусов.
Мыш согнул то, что заменяло ему левую руку. И поникло слюдяной лопастью грот-крыло.
— Эй, Кейтин… — прошептал Мыш. — Ну не круто ли! Глянь…
Мыш содрогнулся, съежился на световом щите. Ольга переняла его дыхание и пульс; синапсы продолговатого мозга были заняты корабельной механикой.
— За иллирием и Князем и Лалой Красными! — Кто-то из близнецов.
— Не трави свое крыло! — приказал капитан.
— Кейтин, гляди…
— Мыш, ляг и расслабься, — шепотом ответил Кейтин. — Я вот так и поступлю — и буду думать о моей прошлой жизни.
Взревела пустота.
— Тебе правда совсем не интересно, Кейтин?
— Если сильно постараться, наскучить может что угодно.
— Вы оба, вперед смотрите, — от фон Рэя.
Они посмотрели.
— Врубить стазис-переключатели.
На миг зрение прокололи огни Ольги. И пропали; он шел против вихрей. И те закувыркались прочь от солнца.
— Прощай, луна, — шепот Кейтина.
И луна упала в Нептун; Нептун упал в солнце. И стало падать солнце.
Перед ними взорвалась ночь.
Что было первее всего?
Его зовут Лорк фон Рэй, и он живет по адресу: Парк Похвалы, 12, в очень большом доме на холме: Новый Ковчег (С.-З. 73), Ковчег. Это нужно сказать кому-нибудь на улице, если потерялся, тогда тебе помогут вернуться домой. Улицы Ковчега заставлены прозрачными ветрощитами, вечера с апреля по июмбру лопаются цветным дымом, тот цепляется, рвется на свободу, извивается над городом на Тонгских утесах. Его зовут Лорк фон Рэй, и он живет… Детское, то, что остается, первое выученное. Ковчег — величайший город Федерации Плеяд. Мама и папа — важные люди, часто в разъездах. Дома говорят о Драконе, его столичном мире Земле; говорят о перегруппировке, о перспективах суверенитета Внешних Колоний. Их гостями были сенатор такой и делегат этакий. Когда секретарь Морган женился на тете Циане, они приехали на обед, и секретарь Морган дал Лорку голографическую карту Федерации Плеяд, обычный лист бумаги, но если смотреть под тензорным лучом, увидишь будто в ночном окне мерцающие на разных расстояниях световые точки и вьющиеся газы туманностей.
book-ads2