Ярдли снова повернулась к картине. — Очень красиво… и трагично. — Вам не кажется, что этими же словами можно описать всю нашу жизнь? Теперь Джессика смотрела женщине прямо в лицо. — А вы почти не изменились. — Нет стресса в лице мужа или детей. Я слышала, у вас есть дочь… — Есть. Ей уже семнадцать. Перри кивнула. — Странно, но я начинаю забывать, как выглядел мой отец. Он превращается в неясное расплывчатое пятно. Зато я прекрасно помню последнюю нашу с вами встречу. Эдвард обнимал вас, а вы говорили ему, как гордитесь им. Странно, что сознание предпочитает помнить, а что забывает, не правда ли? До ареста Эдди Кэла его картины и скульптуры часто выставлялись в студии Перри. В обозрении в «Лас-Вегас сан» она как-то назвала его гением, которому нет равных, и предсказала, что он войдет в историю как американский Пикассо. У них с Эдди были близкие отношения, и Ярдли всегда тревожилась, что имеет место роман. Теперь ей было странно думать, что именно этот секрет беспокоил ее в муже. — Джилл, мне требуется ваша помощь, — сказала она. Перри скрестила руки на груди. — Я слушаю. — Сарпонг. Его серия «Ночные твари». Мне нужно узнать про нее больше. И я имею в виду не только то, что можно прочитать в «Википедии» и блогах, посвященных искусству. Мне нужно понять, что означают эти картины. — Зачем? — Я теперь работаю в прокуратуре. В настоящий момент веду расследование дела, в котором преступник копирует «Ночные твари» настоящими жертвами. — Сделать это непросто, — Перри подняла брови. — Мы можем пройти в ваш кабинет? Маленький кабинет Перри был оформлен со вкусом: белые стены и одна-единственная картина за стеклом. Ярдли достала телефон и показала фотографии Кейти Фарр с места преступления, затем зарисовки того, в каком виде была обнаружена Энджела Ривер. — Вторая жертва осталась жива. Перри подолгу изучала каждое изображение. Закончив, она тихо промолвила: — Невероятно! Кровавое творчество маньяка произвело на нее впечатление, и от этого Ярдли стало тошно, хотя она постаралась сохранить лицо безучастным. — Сарпонг был женоненавистником, — сказала Джессика. — Это очевидно. Возможно, именно это и делает убийца — идентифицирует себя с родственной душой, оживляя произведения искусства. Однако мне кажется, что тут дело в другом. В этих картинах есть что-то, что задевает его за душу, и мне требуется помощь, чтобы понять, о чем именно идет речь. Перри еще раз взглянула на фотографии и рисунки, затем откинулась на высокую спинку кожаного кресла. — Сарпонг — непростая личность. Он не давал интервью, ни одна из его четырех жен не давала интервью, никто из его любовниц тоже ничего не говорил, и близких друзей у него не было. Нам известно только то, что написали о нем его соперники. Такое впечатление, будто Сарпонг сказал истории: «Никаких комментариев!» Все, что вы читали о нем в интернете, — сплошные догадки. Мы просто не знаем о его жизни достаточно, для того чтобы понять, что означают его работы. — Вы защитили докторскую диссертацию по истории искусства и среди тех, кого я знаю, разбираетесь в живописи лучше всех. У вас должны быть какие-нибудь мысли. — Среди ваших знакомых есть тот, кто разбирается в живописи лучше меня, — усмехнувшись, сказала Перри. Внезапно Ярдли ощутила прилив тошноты. То же самое ощущение возникает, когда пытаешься читать в быстро едущей машине. Практически головокружение. Перри права. У Эдди Кэла было такое понимание работ других художников, какого Ярдли больше ни у кого не встречала. Казалось, картины были окнами, позволяющими ему заглянуть в сознание автора. — Не может быть и речи о том, чтобы узнать его мнение на этот счет. Шумно выдохнув носом, Перри какое-то мгновение внимательно изучала Ярдли. — Вы вся словно сияете. У вас в душе есть боль, это очевидно, но она только добавляет вам привлекательности. Мне хотелось бы как-нибудь вас изваять… — Помогите мне поймать этого извращенца, и тогда можете ваять меня сколько душе угодно. — Боюсь, тут я мало чем смогу вам помочь, — усмехнулась Перри. — Для меня картины Сарпонга — потемки. Я вижу только мучения и смерть. На мой взгляд, эти сцены никак не связаны между собой, если не считать того, что все жертвы одеты в черное и обмотаны бинтами. Если б вы спросили мое мнение как эксперта — скажем, для обозрения в журнале, — я бы сказала, что художник передает на холсте образы, похищенные из кошмарных снов, жутких, чарующе-таинственных и одновременно парадоксальным образом знакомых и привычных. Это позволяет предположить, что художник выражает не только свой собственный кошмар, но коллективный кошмар всех людей как биологического вида. Свидетельством чего является тот факт, что многие психотерапевты вешают копии этих картин в своих кабинетах. — Ну, а ваше настоящее мнение? — Мое настоящее мнение — Сарпонг был сумасшедшим, и его картины — бред безумца. В них нет никакого смысла. Извините, но вы не найдете того, кто совершил эти преступления, пытаясь увидеть какой-то скрытый смысл в этих картинах. То, что в них видит преступник, он сам создал в своем воображении. Ярдли убрала телефон. — Благодарю, что уделили время. Когда она уже встала и собралась уходить, Перри сказала: — Возможно, оно того стоит. Ярдли обернулась. — Джессика, возможно, вам стоит его навестить. — Уже навещала. Два года назад, по другому делу. И это едва не окончилось моей смертью. Кивнув, Перри закинула ноги на стол, звякнув белыми каблуками о стекло. — Вы ведь хотите спросить, был ли у нас роман, так? Я знаю, что вы еще тогда хотели это знать. — По-моему, теперь это уже не имеет значения. — Вот как? — усмехнулась Перри. Какое-то время они молчали. — Не было. Я этого хотела. Как-то раз даже попробовала. Эдди отказался. Он был верен вам. Для мужчины большая редкость — отказать той, которая так связана с ним сердцем и душой. Вы знаете, что такое души-близнецы? Существует теория, согласно которой у каждого человека есть душа-близнец, душа, абсолютно идентичная его собственной, с которой он встречается на жизненном пути, когда к этому готов. Это очень глубокая связь на физическом, эмоциональном и духовном уровне, однако душа-близнец не имеет ничего общего с сексом. Секс — это грубо. Примитивно. Душа-близнец значительно глубже, и длинная череда разрушенных браков — это следствие того, что люди пытаются установить романтические отношения со своей душой-близнецом, вместо того чтобы признать, что на самом деле всё гораздо глубже. Родственная душа, с кем человеку следует установить романтические отношения, и душа-близнец, с кем нужно установить отношения духовные, — не одно и то же. Но когда человек встречает свою душу-близнеца, весь остальной мир словно исчезает, и он не хочет ничего другого, кроме как быть рядом с ней. — Она помолчала, погруженная в размышления. — Я была душой-близнецом Эдварда. А вы, должно быть, действительно имели над ним власть, раз он даже не попытался заняться со мной любовью. — Вы говорите с гордостью, что он ваша душа-близнец. Неужели вы по-прежнему им восхищаетесь? — Что сказать? — Перри подняла брови. — Я падка на ненормальных художников. Караваджо был убийцей. Челлини убил многих людей, и жители его родного города позволяли ему оставаться безнаказанным только потому, что восхищались его искусством. Сегодня все восторгаются Бэнкси[18], однако на самом деле он преступник. — Если вы не видите никакой разницы между разрисованной стеной здания и кровавыми убийствами целых семей, то, значит, ушли куда-то туда, куда я не смогу за вами последовать. — Я просто хочу сказать, что великое искусство иногда рождается великим безумием. Не могу винить Эдварда в том, что он сделал помимо своей воли. Сомневаюсь, что в его силах было остановиться — точно так же мы не можем перестать дышать. Она улыбнулась, и Ярдли почувствовала, что эта улыбка вызвана наслаждением той болью, которую, как прекрасно сознавала Перри, она ей причиняет. Перри сняла ноги со стола. — Во всем мире мы двое были ближе всех к Эдварду. Его родственная душа и душа-близнец. И вам, и мне известна правда: мы знали, что он собой представляет. Наверное, вам было нелегко разыгрывать роль изумленной жены, когда его схватили. — Она щелкнула языком. — Жалость какая… Он ведь просто неотразим и бесподобен. Как думаете, свидания разрешают только официальным партнерам? Смерив ее взглядом, Ярдли усмехнулась. — Знаете, прежде я вам завидовала. Завидовала вашей уверенности в себе, тому, что у вас успешный бизнес, в то время как я была начинающим фотографом. Завидовала вашей образованности и уму. Но теперь, окидывая взглядом вашу галерею, куда, наверное, больше никто не приходит, и все эти дорогущие подтяжки, после которых ваше лицо кажется безжизненным пластиком, знаете, что я вижу? Я вижу женщину, которая с ужасом смотрит на окружающий мир и прячется здесь, притворяясь, будто у нее всё в порядке. Я вам завидовала, тогда как на самом деле мне следовало бы испытывать к вам жалость. Глаза Перри превратились в узкие щелки. — Прощайте, Джилл. Надеюсь, ваш бизнес оживет. Джессика была уже в дверях, когда Перри крикнула ей вслед: — Если хотите поймать своего извращенца, вам следует встретиться с Эдвардом! Передайте ему от меня привет. Постояв мгновение, Ярдли вышла в ночную темноту и направилась к своей машине. Глава 20 Джессика никак не могла заснуть. Казалось, из нее вытянули все силы, до последней унции. Словно в нее воткнули шланг и выкачали всё до последней капли.