— Выбери, я оплачу, — коротко бросает он и, убрав с моего лица несколько прядок, вторгается мне в рот поцелуем. У меня перехватывает дыхание. Язык Сергея по-хозяйски движется, танцуя страстный и необузданный танец. Переплетается с моим, доводя меня до дрожи в коленках. Остается только обвить руками и ногами любимого и впечататься в него всем телом. — Хочу, не могу, — рычит Назарет, косясь на сына, зачарованно смотрящего на движущуюся над головой игрушку. Зайчики и котики танцуют, а маленький мальчик внимательно за ними наблюдает. И ему дела нет до родителей. Рядом, и хорошо. — Давай по-быстрому, — то ли просит, то ли приказывает Сергей, увлекая меня в ванную. — Засранец занят, а мы быстро управимся. Вечером уже откатаем обязательную программу, а? — Сережа-а, — тяну я, — а если кто войдет, или Марк заплачет? — Меньше болтай, детка, — шепчет мой любимый, прислоняя меня к стене и наваливаясь сверху. Каких-то две минуты, и я вся во власти Назарета. Двигаюсь в такт, а сама прислушиваюсь к происходящему в спальне. Мерно ходит по кругу мобиль, играя незатейливую песенку. Марк весело гулит и тянет к нему ручонки. А я вся обращаюсь в слух. Кто-то ходит по коридору, или мне показалось? — Вернись ко мне, — приказывает Сергей перед последним выпадом. Приподняв мой подбородок, заглядывает в лицо. — Ты сумасшедшая мать, Линара, — улыбается он, перехватывая мои бедра. Толкается, закрыв глаза. А когда наступает разрядка, тихо стонет. — Ты — мое сумасшествие, девочка. Смотрю на него расфокусированным взглядом, еле-еле держась на ногах. Сергей улыбаясь, смотрит на меня внимательно и замечает мимоходом. — В следующий раз постараюсь потерпеть, пока сопляк уснет. Похоже, мой сын в большем приоритете, чем я. И это правильно, — усмехается криво. И нежно чмокнув меня в висок, спешит к выходу. — Платье выбери красивое, — заявляет, остановившись в дверях. — И пока мать не уехала, спроси про всякие ваши женские штучки… Пусть сдаст все явки и пароли. Телефон парикмахера, маникюрши. Еще какой хрени… Я знаю, — Назаров проводит ладонью по затылку и улыбается глуповато. Гляжу на любимого и не желаю его никуда отпускать. — Да я бантик на голову нацеплю и буду красавицей, — фыркаю ему в спину. — Бантик, — рычит Назаров, вернувшись. Подхватывает меня на руки и кружит по комнате. — Да, хороший наряд, больше ничего не надо. Только бантик, и никакого театра… Ну что мы там забыли, родненькая? «Действительно, что?» — гневно думаю я, оставшись одна. Перебираю вещички Марка, стараясь успокоиться. Но не получается. Обида переполняет меня, стараясь выплеснуться через край. — Элла, — прошу экономку. — Посиди, пожалуйста, с Марком у бассейна. Мне поплавать надо. Спина болит, — привираю маленько. Позвоночник, конечно, уже давно скрючился от боли. Но мне не привыкать терпеть. А вот ярость, взявшуюся невесть откуда, нужно угомонить. Быстрый заплыв отлично подойдет. Ныряю в прохладную воду и снова возвращаюсь к своим страхам. Остается только гадать, пойдем ли мы вместе с Сергеем как пара, или меня отправят одну. С нежеланием Назарова зарегистрировать наши отношения официально это выглядит очень странно. И означает только одно. Никакой свадьбы не будет. Назарет в своих интересах дурит меня и окружающих. Червячок сомнения точит меня изнутри. Хочется спросить, но молчу. Нет никакого смысла лезть на рожон, пока я не разведусь со Шмелевым. Да и моя личная жизнь до нашей встречи с Сергеем, кажется, его совсем не интересует. Только страсть и горящие глаза Назарета говорят в его пользу. Я верю в чувства Сергея безоговорочно. Его любовь и улыбка Марка, единственное, что удерживает меня от уныния. Судебные слушания опять перенесены на неопределенный срок. И воспользовавшись этим, мой адвокат укатила в отпуск. «Все зыбко и непонятно, — вздыхаю украдкой и, надев махровый халат, наклоняюсь над спящим в коляске ребенком. — Просыпайся, солнышко. Сейчас покушаем и пойдем гулять. «А если Сергей откажется от меня, — думаю со страхом, катая коляску с Марком по очищенным дорожкам. Но, набрав полные легкие морозного воздуха, отметаю прочь глупые домыслы. — Ты же сама не можешь сейчас выйти замуж. Какого изводишь себя и подозреваешь Сергея? Хватит придумывать глупости. Лучше наберись смелости и все ему расскажи», — велю я себе. И вглядевшись в голубую синь неба, мысленно клянусь при первой возможности серьезно поговорить с Назаровым. И после ужина, стоит мне только заикнуться, как Назарет прижимает палец к моим губам. — Т-с-с, милая, — шепчет он, обнимая. — Сегодня у меня другие планы. Завтра расскажешь, что тебя беспокоит, ладно? — Завтра мы идем в театр, — вздыхаю я, в глубине души радуясь, что разговор не состоялся. Перед смертью, конечно, не надышишься, но пара глотков воздуха не помешает. Тем более если знать, что они последние. Назарет берет мою ладошку в свою лапищу и ведет меня по коридору в оранжерею. Другой рукой прижимает к себе Марка. Сильный и красивый мужчина, точно знающий, что ему нужно от жизни. Скашиваю глаза на суровый профиль, перевожу взгляд на широкую грудную клетку и, осторожно высвободив пальцы из стального захвата, обеими руками обвиваю предплечье любимого. Кладу голову на крепкое плечо, напрочь замедляя движение. — Ты как котенок, Линара, — усмехается Сергей, обнимая меня и на ходу целуя в губы. — Прошу, — кивает на распахнутые двери. Я несмело вхожу внутрь и застываю на месте. Небольшая площадка посреди зимнего сада, где обычно стоят лавочки вокруг небольшого фонтана, заставлена по периметру цветами. В вазах на высоких ножках стоят шары из свежих роз и каких-то мелких белых соцветий. Поднимаю голову к потолку и ойкаю от восторга. Тысячи ярких цветочных гирлянд свисают сверху, образуя цветочное облако. — Очень красиво, — шепчу, замирая от восторга. — Я рад, — как ни в чем не бывало кивает Сергей и окидывает меня хитрым взглядом. Мне кажется, или он волнуется? Наверное, так и есть. Вон капли пота на лбу выступили. — Скажи мне, — бубнит Назаров тихо. И в голосе проскальзывают напряженные нотки. Сергей переводит взгляд на сына и повторяет серьезно. — Ответь нам, Линара. Два парня делают тебе предложение стать женой и матерью. Ты как? Выйдешь за меня замуж? — Конечно, — устремляюсь я к Назарету. И тут же оказываюсь прижатой к мощной груди. — Это самое потрясающее предложение руки и сердца, — шепчу, утирая слезы. — Тогда, — довольно вздыхает Назаров. — Иди сюда, девочка. Подводит меня к садовой скамейке, где уже стоит коляска Марка, и, бережно уложив сына, вытаскивает из кармана какую-то коробку. В приглушенном свете оранжереи различаю знакомый дизайн и название известного бренда. Картье, твою мать! — Ты сошел с ума, — изумленно шепчу, наблюдая, как Сергей достает два браслета. Золотой и белого золота. И маленькую отверточку. — Отвертка прилагается, — нервно хмыкаю я. — Вот именно, — кивает Назарет. — Символ великой любви. Подставляй руку, Линара. Я зачарованно наблюдаю, как на моем запястье любимый мужчина закручивает винтик на золотом ободке. Снять браслет теперь без посторонней помощи невозможно. Да я и не хочу. Дорогой подарок, который я планирую носить до самой смерти. — А теперь я, — решительно мяукаю, взяв в руки маленькую отверточку. И с трудом попадая в золотой паз, аккуратно закручиваю замочек. — Я люблю тебя, — шепчет Сергей, накрывая мои губы своими. — Никогда не думал, что так можно влюбиться. Ты — моя… Только моя. — Сережа, — настойчиво провожу рукой по его плечу. — Я хотела тебе сказать… — Потом, девочка, — улыбается он, опаляя меня взглядом синих глаз. — Поговорим, милая… Поговорим. Где-то невдалеке слышится музыка. И Сергей, взяв мою руку в свою, выводит меня к фонтану, возвышающемуся посреди оранжереи. — Давай потанцуем, Линара, — предлагает он, целуя мне руки. Подхватив Марка, и обнявшись друг с другом, мы кружимся в медленном танце. Улыбаемся сыну и точно знаем, что именно сейчас мы с Сергеем стали мужем и женой. Без лишних глаз и высокопарных речей. Без официоза и дурацкой гонки. В домашней одежде и с ребенком на руках, кружимся, наслаждаясь близостью друг друга. А натанцевавшись, как по команде смотрим на сверкающие браслеты. — Если разобраться, они выглядят как наручники. Но я чертовски рад, что ты приковала меня к себе, — шепчет Назарет, привлекая меня к своей груди. — Я? — счастливо улыбаюсь любимому. — Ну, я сам приковался. И тебя приковал, — смеется он и неожиданно серьезно спрашивает. — О чем ты хотела поговорить? Что-то срочное? — Нет, — мотаю я головой. Испортить такой чудесный вечер упоминанием о Шмелеве? Да ни за что! — Завтра расскажу, — шепчу я, обнимая Сергея и Марка. — После театра, — кивает он и врезается в мой рот поцелуем. Мне кажется, что после такого волшебного признания уснуть невозможно. Но оказавшись в объятиях Назарета, я моментально проваливаюсь в сон. Слышу Сережкино «не спать!» и гневный окрик Шмелева «Какая же ты дрянь, Аполлинария! Шалава!». Вздрагиваю, будто от удара кнута, и, открыв глаза, прошу мужа. — Займись со мной любовью, Сережа. Пожалуйста! За окном начинается дождь. Капли мерно барабанят по стеклу и подоконникам, а я растворяюсь в руках любимого мужчины, с каждым выпадом загоняя подальше воспоминания о Шмелеве. Дождь не прекращается всю ночь и весь день. Мы валяемся в постели, вставая только покормить Марка и поменять ему подгузник. Просим Эллу принести нам обед в спальню и долго пререкаемся, ехать в театр или нет. — Давай останемся дома, — просит меня Сергей. — В дождь самое лучшее — накрыться одеялком и спать. — Билеты пропадут, — горестно вздыхаю я, борясь с желанием поддаться на уговоры. Но мне ужасно хочется увидеть Лиру. Подарить ей цветы и, может быть, даже обнять мою дорогую подругу. Единственную, кого я хотела бы сохранить из той, прошлой жизни. Вспоминаю, как мы с ней пели на моем дне рождения. Похожие, как родные сестры. Мысли плавно перетекают на скандал, который мне вечером того долгого дня закатил Шмелев. Даже ремнем побил, гад! Морщусь, вспоминая, как ревела потом от обиды и боли в туалете, как жгло огнем бедра. Как втирала мазь в запястья, где от крепкого Шмелевского захвата проступили синяки. — Ладно, — громко вздыхает мой муж. — Быстро собираемся и едем. — А как же Марк? — Оставим с Эллой, — подскакивая, решает Сергей. Тянет меня с кровати и уже через несколько минут одобрительно цокает языком. Кружусь перед ним. И широкий подол черного трикотажного платья чуть поднимается, а потом снова ниспадает мягкими складками. — Это какое-то оружие массового поражения, — довольно бухтит Назарет. — И декольте огромное, Линара. Я тебе точно запрещу так одеваться. — Лет через сорок, милый, — улыбаюсь я, наблюдая, как муж надевает белую рубашку и темно-синий костюм от Армани. — Выглядишь потрясающе, — шепчу, прижимаясь к нему. — Вот мое главное украшение, — заявляет Сергей, вынимая из-под рукава тонкий браслет. — И мое, — говорю, доставая свой. — Сейчас опоздаем, Линара, — хмыкает Назаров, когда я тянусь к нему с поцелуем. Чмокает быстро и отрывисто. — В машине нацелуемся, — добавляет довольно. А что еще делать, когда за окнами авто тьма и ливень? Мы приезжаем в театр после третьего звонка. — Странно, — морщится Назаров, поворачиваясь к своему охраннику. — Вот бы никогда не подумал, что люди Дункана и Тавриды любят искусство. — Может, еще Синявкина встретим, — ухмыляется Слава по прозвищу Сулейман. — Да не дай бог! — отмахивается шутливо Сергей. Пожилая хлопотливая билетерша, больше похожая на школьную учительницу, долго изучает наши билеты и, поджав губы, отводит нас в ложу. — Уже губернатор приехал, а вы опаздываете, — сварливо замечает она, открывая перед нами тонкую дощатую дверь. Театр старый, видимо, дореволюционной постройки. И все в нем какое-то провинциальное, но с претензией на роскошь. Мы только успеваем опуститься в синие бархатные кресла, как на сцену выходит несравненная Лира. Обводит зал печальным взором и замирает на месте, увидев меня в ложе.