Достаю карабин «Сайга». Боевые патроны и снотворное в ампулах. — Трофим, где тебя носит? Срочно подтягивайся, — рыкаю на своего безопасника в трубку айфона. И натянув сапоги и зеленую видавшую виды куртку, вместе с ребятами возвращаюсь обратно к полянке с подснежниками. Поднимаюсь на пригорок и вижу раненое животное, неподвижно лежащее на боку. Судя по ранам, из которых льется кровь, подстрелили его где-то неподалеку. А значит, на моей земле. Интересно, кто это осмелился проникнуть ко мне, да еще и побраконьерствовать? — Кажется, уже помер, — бубнит стоящий рядом Трофим. — Вижу, — рыкаю я, не сдерживаясь. — Но это не наш Никифор Назаретович. Нашему мы на ухо клеймо ставили. Вызывай егерей, Трофим. Пусть по горячим следам ищут ублюдков. Сдается мне, кто-то решил меня подставить. Нужно разобраться, откуда к нам незваные гости пожаловали. — А что тут гадать? — хмыкает Славка-Сулейман. — Вон след к ручью тянется. Наверняка с того берега кто-то перешел и жахнул. Я киваю, внимательно всматриваясь в верхушки сосенок, растущих с другой стороны. И уж точно не любуюсь красотами природы. Замечаю, как дымок сизой вуалью поднимается над деревьями. И неожиданно вспоминаю слова генерала о пропавшем Синьке. Не в моем ли бывшем охотничьем домике окопалась эта гнида? Раньше примерно гектар на том берегу тоже принадлежал мне. Вот только Синявкину и Тавриде удалось его отжать. Поддельный договор отступного, свой нотариус помогли им оформить сделку. Я, конечно, рассвирепел тогда. Чуть голыми руками не придушил Синьку, но по глупости посчитал его слабым противником. Заставил подписать мировое соглашение и вернуть мне землицу. И тот вроде бы согласился, а я расслабился раньше времени. Корону на башке поправлял и ждал чего-то. А мой отмороженный враг в ответ выкрал Веронику и оставил ее умирать в грязном холодном подвале… Сжимаю кулаки, стараясь не поддаться ярости. Дров наломать я всегда успею! Но сейчас обязан думать не о себе, а о Марке. И Линаре, мать вашу… — Отправь кого-нибудь в маск-халате, — приказываю я Трофиму, — нужно осмотреться на месте. Не нравится мне все это. Наблюдаю, как мой безопасник отдает указание в трубку и поворачиваю обратно. Не стоит тут маяковать. Если где-то рядом бродят вооруженные люди, то вполне возможно, лось был разминкой, а настоящая цель — я. «Не, ребята, не выйдет, — ухмыляюсь собственным догадкам. — Рано мне еще. Лет так через пятьдесят подгребайте!» Засунув руки в карманы штанов, резво сбегаю по склону пологого холма и, обернувшись к спешащему следом Трофиму, неожиданно спрашиваю. — Интересно, снег еще будет в этом году? Или начнется оттепель? — Странный вопрос, бро, — бурчит Трофим и смотрит на меня озадаченно. — Да хочу на санках покататься, — улыбаюсь я во все тридцать два. — С нянькой? — фыркает Трофим. — А что, девочка прикольная… — Ну не с тобой же, — отмахиваюсь нетерпеливо. Щурюсь на ярком весеннем солнце и бросаю коротко. — Обеспечь ей и Марку дополнительную защиту. Скоро опять начнется праздник говна. Полезет из всех щелей. — Почему так решил? — настороженно интересуется Трофим. — Чуйка, — пожимаю плечами. — Как скажешь, Назарет, — бубнит он. — Может, лучше переехать в город? — Нет, тут у нас укрепленный блок-пост. А в многоквартирном доме фиг организуешь высокий уровень защиты. Шляются все, кому не лень. На периметр добавь людей, — приказываю негромко. — И нужно подумать, куда еще добавить камеры слежения. — Сделаем. В лучшем виде, — солидно рапортует Трофим и, войдя во двор, тут же напускает на себя грозный вид. «Несладко вам придется, ребятишки, — фыркаю я, поднимаясь в свои апартаменты. Захожу в спальню и сразу натыкаюсь взглядом на спящего сына. Крохотный человечек раскинулся в постели как взрослый мужичок и сопит натужно. — Мы его не простудили на прогулке? — интересуюсь, стаскивая с себя свитер. — Что? — переспрашивает улыбаясь Линара. Садясь на постели, вынимает из уха гарнитуру. — Нет, — мотает головой, когда я повторяю вопрос. — Носик чистый. Просто еще носовые проходы окончательно не сформировались. Они очень узкие, поэтому и дыхание немножко порывистое. — Это нормально? — интересуюсь испуганно. — Конечно. У всех деток носы пуговками до трех лет… — А потом вырастают шнобели, — фыркаю я и, наклонившись к девчонке, хватаю ее за нос. Она отмахивается игриво, а я, плюхнувшись в постель, сразу лезу целоваться. Зарываюсь носом в волосы. Провожу пальцами по длинным прядям и неожиданно натыкаюсь на второй наушник. — Что ты слушаешь? — шепчу хрипло, загодя ревнуя новую подружку к любому, кто посмеет отвлечь ее от меня. Вставляю беспроводную гарнитуру в ухо и тут же вытаскиваю. — Кто это так воет? — Лира Амани, — смеется Линара и шутливо бьет меня кулачком по груди. — Ее там палкой лупят, что ли? — фыркаю я, отбрасывая в сторону айфон и наушники. Наваливаюсь на строптивую девчонку. Нависаю над ней тенью. — У Лиры чудесный голос, — вздыхает Линара, обвивая мою шею руками. — И я ее обожаю. — Только громко не включай, ладно? Терпеть не могу романсы. Предпочитаю слушать рок. — А как же Бетховен? Ты так играл замечательно… — Много ты понимаешь, — бурчу, целуя тонкую девичью шею и, прежде чем вломиться в нежный рот жадным поцелуем, поясняю неохотно. — Людвиг — мой давний собутыльник! 12 Линара Два пуховика, купленные Назаретом, пока я спала, сразили меня наповал. За какой-то час Сергей умудрился выбрать подходящие мне вещи, оплатить их и заказать срочную доставку. Это намного круче, чем брендовые драгоценности от Шмелева. Естественно, Федор Ильич носился со мной как с собственной дочкой, пока я лежала на больничной койке. Но благодаря кому я туда попала! Стараюсь не думать о муже. Отправился в Калининград? Или бросил поиски? Иногда я пишу Анне Аркелиди и у нее узнаю новости. Но Анна совершенно не в курсе, ищет меня Шмелев или успокоился. Я же давным-давно не считаю себя женой Федора Ильича. Никогда не вернусь к нему, пусть даже пообещает не прикасаться ко мне. Другое дело, Назарет! Только о нем думаю и мечтаю. Хотя пустые это фантазии. У нас нет совместного будущего. Только койка. И животная страсть, воспламеняющая все вокруг. Нам нет дела до проблем друг друга. До прошлой жизни и бывших супругов. Никто ни о чем не спрашивает, не лезет в душу. Живем одним днем. Нянчимся с ребенком, гуляем. А когда Марк засыпает, кидаемся друг к другу как сумасшедшие. Нам обоим плевать на прислугу, на чужое мнение и последствия. Крышу сносит капитально. Я с ума схожу, только стоит подумать о Назарете. Никаких ухаживаний, вздохов и намеков. Только лишь утолить желание, дикое и безудержное. Мне кажется, воздух между нами накален до предела. Еще чуть-чуть, и искры посыплются и спалят дом к едреной фене. Каждый раз смотрю на Сергея и боюсь только одного. Как жить дальше, если я надоем ему? Смогу ли я собрать себя воедино после расставания с ним? Он, конечно, особо ни с кем не церемонится. Ту же Жанну вычеркнул из своей жизни и успокоился. Да, он помогает ей, и врачи из клиники присылают ему каждую неделю отчеты о состоянии моей сестры. Назаров читает их по диагонали и спрашивает угрюмо. — Сама прочтешь или пересказать? — Расскажи ты, — брякнула я в первый раз и теперь слышу в ответ одно и то же. — Там все нормально. Жанна поправляется. Никаких переживаний или слов поддержки. Ни-че-го! Если мать своего ребенка он, не моргнув, выставил, то со мной тем более не станет церемониться. Чувствую себя как на пороховой бочке и точно знаю, что в случае отставки меня прогонят поганой метлой, а не сошлют в детскую. «Конечно, я сваляла дурака, вляпавшись в роман с Назаретом, — смотрю на спящего Марка и, пытаясь не разреветься, любуюсь маленьким родным человечком. Как же я привязалась к нему! Ребенок спит, причмокивая крошечными розовыми губками, а я готова выть от безысходности. Сколько продлится наша связь с его отцом? Полгода? Год? Жила себе припеваючи. Нянчилась с племянником, сидела бы за высоким забором, пока не закончился бы бракоразводный процесс. Утыкаюсь носом в подушку, но из сухих глаз не выдавить ни слезинки. Это здравый смысл чихвостит меня почем зря, а сердце молчит. «Если Сергей подкатил бы снова, я бы согласилась. Да! Согласилась бы! И нисколечки не пожалела!», — неожиданно осознаю непреложный факт. Я влюбилась в Назарова, как последняя дурочка. И Марк мне родной. Подперев кулачком щеку, смотрю на спящего мальчика. Самого дорого и любимого! Как жить, если я потеряю двух своих любимых мужчин? — Разберемся, — бурчу себе под нос. — Пока у нас с Назаретом все просто замечательно, — вздыхаю я. — Нет смысла паниковать, как умная Эльза. Поднимаю глаза на часы. Половина шестого вечера. Сергей уехал рано утром и уже отсутствует часов двенадцать. Говорит, дела. А может, избегает меня? Тяготится моим присутствием? Нет! Нет! Просто занят! Не хочу, не желаю думать о плохом. Решительно подскакиваю с кровати и несусь в ванную. Мой любимый может вернуться в любой момент. А я тут валяюсь нечесаная! Причесываюсь и специально закручиваю волосы с мягкий пучок. Сергею нравится вынимать шпильки. Вот пусть и занимается! Представляю, как его пальцы перебирают тонкие прядки, и чувствую легкую дрожь желания. Назарета даже поблизости нет, а меня заводит с пол-оборота. Наношу на лицо минимум косметики и, заслышав, как в комнату кто-то входит, радостно вылетаю навстречу. И сразу натыкаюсь на раздраженный взгляд Елены Владимировны, матери Сергея Назарова. — В чем дело? — надменно интересуется она. — Какого ляда ты шарахаешься по хозяйской спальне? Растерянно гляжу на недовольное лицо, медлю с ответом. Сказать что-то резкое язык не поворачивается. Но и прогибаться лишний раз не хочется — Что за зоопарк ты тут устроила? — Елена Владимировна, — говорю спокойно, стараясь скрыть накатившую ярость. — Мы с Сергеем вместе проводим время… — Я это уже поняла, — отрезает Назарова. — Забирай ребенка и отправляйся в детскую! Нечего тут подолом трусить. — Простите, — я словно выхожу из оцепенения и бросаюсь в бой. За себя, за любимого, за Марка.