И уже в машине, положив затылок на подголовник, чувствую, как накатывает головная боль. Будто тысячи металлических шариков перекатываются под черепушкой. И каждый из них бьет в висок и норовит откатиться на другую сторону. «Куда же ты делся, Синька? — пытаюсь вычислить я. Смотрю в окно машины на занимающийся рассвет. Заснуть точно не удастся. Спать ложиться бессмысленно. А от новостей башка пухнет и готова взорваться. Нужно посидеть помороковать. Разложить услышанное по полочкам. А там глядишь, ответ придет сам собой. Дома, наскоро переодевшись, беру собак и отправляюсь в лес. Уверенно бегу по протоптанной в снегу тропке, пытаясь понять очевидное. Зачем я понадобился генералу? Почему он решил познакомиться со мной, а не передал свои предостережения Игорю? В чем загвоздка? Нет ответов. Ну и ладно! Поднимаю глаза к небу. Всматриваюсь в беспросветные тучи, висящие словно плотное серое покрывало. Перевожу взгляд на чернеющие проталинки и, остановившись посреди леса, дышу полной грудью. Двое моих ротвейлеров замирают невдалеке на пригорке, словно говоря «ну что же ты, хозяин?». Понуро возвращаются ко мне, пытаясь унюхать, что же меня так задержало. Да и охрана топчется в сторонке. Строит догадки. А я стою посреди заиндевелого леса и чувствую, как грудь распирает от счастья. У меня есть сын! Я выжил в глупых междоусобицах! И плевать хотел на великие генеральские замыслы. И если мою работу сделал кто-то другой, то низкий ему поклон от Сережи Назарова. — Домой, — говорю я собакам и, ввалившись сразу в кухню, прошу Надежду. — Дай пожрать, а? Моя расторопная повариха быстро накрывает на стол. Пью обжигающе горячий чай, заедаю его холодными котлетами и снова размышляю о собственном счастье. А когда в кухню входит Линара, радуюсь, как мальчишка. «Клубись оно все конем, — думаю я, решая не проявлять особую инициативу и оставить все как есть. — Пусть менты ищут Синьку и его убийцу. Мое дело — сторона. Сына растить надо, няньку к рукам прибрать…» От усталости меня клонит в сон. Видно, сказываются бессонная ночь и пробежка. Легкая дрема скатывается в тяжкий и мучительный круговорот. Я снова гонюсь за женой. А Вероника убегает от меня куда-то вверх по лестнице. А я бегу следом. Пытаюсь схватить за широкий подол платья, развевающийся от сквозняка. Но она все время уворачивается в сторону. И бежит. Бежит. — Я так больше не могу! Возвращайся сейчас же! — велю я, срываясь на крик. Но она смеется и, не обращая на меня никакого внимания, ускользает, становясь дымкой. — Прости! — ору, как потерпевший. — Я обещал тебе… И не смог выполнить! — Сережа-а, — доносится до меня слабый голос жены. — Ты сделал все правильно-о! Прощай! Как ужаленный, подпрыгиваю на кровати. «Куда же ты, девочка моя! — шепчу, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна. Смотрю на ролекс, болтающийся на запястье. Половина шестого! Через три с половиной часа придет Линара. А я, дурак, тут валяюсь!» Первым делом спускаюсь в винотеку. Нужно выбрать вино. Какое-нибудь статусное. Пусть девчонка хоть попробует настоящую выпивку. Перебираю бутылки, лежащие на полукруглых ложах. Придирчиво разглядываю этикетки, стараясь найти подходящее случаю. Чтоб и по шарам ударило слегка, но не свалило с ног. Легкое, игривое винцо. Букет не важен. Не до букетов. «Может, цветы заказать какие-нибудь? Украсить комнату. И убрать в сторону раздвижные двери, отделяющие джакузи от пространства комнаты. Анька обычно моется за закрытыми дверями… Твою мать, — вздыхаю натужно. — Я не поведу эту девочку в игровую. Только в собственную спальню. Ей там самое место!» — Может, женишься по совету генерала? — язвительно осведомляется внутренний голос. — Это лишнее, — вслух замечаю я и замираю как вкопанный. Кто бы мог подумать. Я готовлюсь к свиданию с нянькой! Действительно, готовлюсь! ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ 10 Нормальный человек в первую очередь думал бы о сестре. А я немного с глупцой, раз весь день мечтаю о свидании с Жанкиным бывшим. Совесть меня мучает, но я велю ей заткнуться. Мысленно перебираю свой скудный гардероб и внезапно останавливаюсь на коричневом платье в горох. Оно с запахом и вполне сойдет за халат. Если в коридоре мне встретится прислуга, то подозрений не возникнет. Белье — тонкий кружевной бюстик и стринги. На ноги шлепанцы. Остается только помыть голову и слегка мазнуть тушью по ресницам. Эх, никогда еще я не собиралась на свидание так быстро. Невольно вспоминаю, как перед важным мероприятием в доме Шмелева я долго нежилась в ванне, потом мне делали массаж. А после — укладку и макияж. Такие длинные приготовления мне бы помогли избавиться от дикого чувства вины перед Жанной. Хотя умом понимаю, что им с Сергеем не суждено быть вместе. Каждый пошел своей дорогой. И сейчас Назарет свободен. Но все равно в душе как кошки нагадили. Совершенно отчетливо осознаю, что лишаю сестру последнего шанса на воссоединение с семьей. «Жанна — взрослый человек. И сама все решила», — думаю я. И сердце сжимается от боли за сестру и ее разнесчастную судьбу. Только ближе к вечеру я решаюсь позвонить родителям. — Жанна в больнице, — говорю аккуратно. — Да, я знаю, Полечка, — вздыхает мама. — Завтра выезжаю к ней. Со мной связались представители клиники. Лежит под капельницами наша бедолага. — Как такое могло произойти? — вздыхаю я, не зная, что и сказать. Да и кто знает правду? — Так из-за Сашки этого! Уголовника драного! Он виноват. Деньги из нее тянул! Давно уже освободился и вроде как обосновался в Барселоне. Где-то в пригороде живет. Мне его мать рассказывала. Наверняка там и встретились. — Подожди, мам, ничего не понимаю. Она до сих пор общается с Морозовым? — Да, — неохотно заявляет мать. — Я с девятого класса не знала, как их в разные стороны развести. Вцепились друг в друга как ненормальные. А Отмороз этот присосался как клещ. И Жанна — дура влюбленная — все готова отдать! Историю великой любви я знаю не понаслышке. Саша Морозов — первый мужчина моей сестры. Сколько раз его сажали, не сосчитать. Морозов вечно влипает в разные истории. А вытаскивает его из дерьма моя сестра. Тратит деньги на адвокатов, таскается на свидания в колонию. Совершенно некстати вспоминаю слова Федора Ильича. «Добром это не закончится, Аполлинария! Совершенно глупая зависимость. Твою сестру лечить надо». Но, как ни крути, Шмелев прав. Стоило Морозову поманить, она и ребенка бросила. Хотя нам с мамой казалось, что эта любовная лихорадка закончилась сама собой. Сашка снова очутился за решеткой. А Жанна, пострадав какое-то время, укатила в Никитск. И там начала новую жизнь. Сошлась с Назаретом, родила ребенка. А потом снова сорвалась, идиотка! Мама говорит что-то еще, но я слушаю ее вполуха. Главное, Сергей не причастен к суициду сестры. Не причастен! И не любила она его вовсе. И Марка не любит. А значит… Оба мои! Никому не отдам! «Ты только разведись сначала, — предупреждает внутренний прокурор. — Отделайся от Шмелева, а после мечтай о Назарове. И замуж тебя пока никто не звал. Так… Свиданка для здоровья. Ничего большего. А ты и размечталась, дурында!» В любом случае развод мне необходим. От одной мысли, что я до сих пор замужем за Федором Ильичом, меня начинает тошнить. Уложив Марка, пишу сообщения адвокату и прошу. Умоляю. — Шмелев требует твоего присутствия в суде, — сообщает мне Анна. — По моим сведениям, его адвокаты готовят встречный иск о похищении. Если информация подтвердится, тебе придется как-то выйти на связь. — Может, по скайпу? — Тоже вариант, — отвечает Анна и, бросив краткое «делаю все возможное», выходит из беседы. — Расскажи обо всем Сергею, — требует здравый смысл. — Ни в коем случае, — поднимается из груди потаенный страх. — Кто он тебе? Один раз в коридоре поцеловались, а ты и распустила нюни. Не сможет Анна Аркелиди, наймешь другого адвоката. Всегда найдется кто-то, кто сможет противостоять Шмелеву. Он не самый всесильный в мире! Уложив Марка голышом на пеленальный столик, я с умилением смотрю на улыбающегося мне ребенка. Вожу игрушкой, замечая, как малыш внимательно следит за ней глазами. Вот как такое сокровище можно бросить? Поменять на потрепанного жизнью уголовника? Не понимаю! Прислушиваюсь к происходящему в соседней комнате. Тишина. Уехал Сергей или уснул? «Сил набирается», — хмыкаю ехидно и стараюсь не думать о хозяине дома. Делаю ребенку массаж, кормлю и, укачивая, напеваю песенки. На месте Жанки я бы приковала себя цепью к Сергею Назарову, а не бежала бы на край света. — Влюби-и-и-лась, — ехидно тянет внутренний голос. — Смотри, он тоже из этих… из криминала. Ложусь на кровать и, закрыв глаза, пытаюсь представить, сколько может продлиться наш роман с Назаретом. Месяц, да? Зря я согласилась, конечно! Когда страсти-мордасти сойдут на нет, мне придется уйти из этого дома. Оставить племянника на воспитание какой-то тете. А если Сергей женится? Марк вырастет с мачехой! «О чем ты только думала, когда соглашалась?» — ругаю саму себя, понимая, что совершила ошибку. Нужно отказаться, пока не поздно. Ну, какая из меня любовница?! Сергей придет, и я ему все объясню. Он должен понять. На мне не сошелся свет клином. Полно девушек в Никитске, готовых по первому зову запрыгнуть в постель Назарета. А мое дело — остаться в стороне. — «Нельзя, нельзя», — скулю в подушку. Здравый смысл требует отойти в сторону, а вот душа молит «Не отпускай!». Подскакиваю с кровати. Подхожу к окну. Смотрю на двух ротвейлеров, бегающих по двору, и еще раз убеждаю себя отступить. «Можно мне остаться у племянника нянькой?» — Так и скажу ему. А еще… Подбираю еще сотню доводов, способных убедить любого. Даже меня. Нам не стоит переходить границы дозволенного. Разумнее придерживаться рабочей схемы «заказчик-исполнитель». Так будет лучше для всех. В первую очередь для Марка. Но когда на пороге детской перед самым купанием появляется Назарет, все мои глубокомысленные суждения летят к чертям. Мне остается только покрепче прижать к себе Марка. Прикрыться ребенком, чтобы не броситься на шею его отцу. Смотрю на высокого мужчину в белой майке и потертых джинсах. Перевожу взгляд сначала на мокрые черные волосы, зачесанные назад, а затем, избегая пронзительных голубых глаз, опустив голову, пялюсь на босые ноги. И понимаю, что пропала. Какие там увещевания? Какие доводы? — Ты готова? — после купания малыша спрашивает меня Сергей, самолично укладывая сына в кроватку. Киваю молча, не в силах вымолвить и слова. Чувствую, как воздух в комнате накаляется. Еще немножко, и рванет. — Радио-няня где? — интересуется Назарет равнодушно. Показываю на тумбочку. — Отлично, — довольно хмыкает он и, сунув маленькое белое устройство в карман джинсов, подхватывает меня на руки. — Я слишком долго ждал, Линара, — шепчет мне на ухо. И от этого тихого с легкой хрипотцой голоса меня охватывает сильная дрожь. — Вижу, и тебе не терпится, — замечает довольно и, словно викинг с пленницей, спешит к себе в спальню. Осторожно кладет меня на кровать и тянет поясок платья.